СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВА

ПЛЕСЕНЬ ЗЕМЛИ

Вчерашняя корпоративная вечеринка по поводу открытия на Московской бирже первого в России биржевого ПИФа завершилась глубоко за полночь.

В гостиницу Ф. добрался без происшествий, на своих ногах, пусть и изрядно шатаясь.

Утром ему удалось встать по второму звонку разъяренного будильника, что можно было считать подвигом, попасть ногами в брюки и даже натянуть наизнанку рубашку.

Стараниями таксиста-гонщика (еще бы, по двойному счетчику не гнать!) на вокзал Ф. прибыл вовремя, и у него даже осталось время, чтобы окончательно протрезветь, выпить в привокзальной кафешке кофе, наконец-то заметить свою неопрятность и исправиться — переодеть рубашку.

Резюмируя данные факты, можно сказать, что день для Ф. начал складываться весьма удачно.

В продолжение приятного везения, в купе полупустого вагона Ф. оказался единственным пассажиром, и, не успел поезд тронуться, как зашла миловидная проводница и предложила чаю.

Через два часа, напившийся чая, разгадавший слово «престидижитатор» в кроссворде на последней странице газеты и сосчитавший все столбы электропередач за окном, Ф. заскучал. И тут ему снова улыбнулась удача — на небольшом полустаночке, с остановкой всего 4 минуты, в купе к Ф. подсели два человека.

Это были мужчины, один на вид лет сорока, высокий и худощавый, с собой у него был только небольшой дорожный портфель, второй — чуть по моложе, пухленький и краснощекий, с двумя здоровенными баулами в клетку. Оба ехали до Выборга.

Вот и славно, подумал Ф., теперь у меня появились спутники до конца пути, который теперь покажется намного короче.

Краснощекий представился П. и тут же сообщил, что навещал свою тетку, которая держит дом и большое хозяйство (теперь понятно, почему из баулов так разило чесноком и обожжёнными свиными копытами), и теперь возвращается домой.

А мистер К. сказал, что находится в отпуске, путешествует.

Разместившись на своих местах, попутчики разговорились.

Ф. рассказал про свою вчерашнюю веселую попойку, не забыв про все пикантные подробности флирта с женой начальника финансового отдела, который тоже присутствовал, но проспал всю вечеринку в тарелке с рукколой и помидорами.

История была принята К. терпеливо и молча, зато П. даже хрюкал от смеха, впрочем, Ф. не думал о комфорте подвернувшихся по воле случая слушателей, которые только и нужны были, как свободные уши.

В пути сознание человека несколько меняется, дорога вводит в транс, путник уже ни там, но еще ни тут, ритм его сердца подстраивается под стук колес, а течение жизни становится движением поезда. В таком состоянии чужому человеку, лица и имени которого завтра уже и не вспомнишь, можно рассказать почти все как священнику, на странной такой дорожной исповеди. Что Ф. и сделал.

После рассказа о радостях кабацкого разгула, Ф. перешел к перемыванию костей родственников своей второй жены, жалобам на жадность тестя, которого никакими хитростями не удавалось уговорить переписать на Ф. уютный дачный домик в Подмосковье и возмущением по поводу запрета курить в общественных местах.

П. пил пиво — одну банку за другой, разбавлял рассказ Ф. скабрезными шутками и пошлыми анекдотами, явно наслаждался компанией и дорожными байками. К. слушал по-прежнему молча, его бледное лицо ничего не выражало.

После очередного перекура, Ф. и П. вернулись в купе, и П., не придумав ничего лучшего, стал приставать к К.:

— А вы что же, мистер, ничего нам не рассказываете?
— Потому что у нас для того два уха и один рот, чтобы мы больше слушали и меньше говорили.
— Эк, вы завернули! — захрюкал от смеха П.
— Это сказал Зенон Китийский, я же только цитирую.
— И все же, — присоединился к просьбе Ф. — расскажите нам что-нибудь интересное, мистер К.!

К. тяжело вздохнул, как вздыхают родители, смотря на расшалившихся бестолковых детей, и произнес: — У вас на руке дорогие часы, мистер Ф.

— Простите? — Ф. смутился от неожиданного заявления.
— У вас на руке дорогие часы, — повторил К. — Наверное, вам приятно смотреть на них, когда нужно узнать время, смотреть как позолоченная стрелка приближается к бриллианту, что заменяет на циферблате цифру 12?
— Ну, да, пожалуй... К чему вопрос?
— А вам не грустно осознавать, что ваше столь дорогое время проходит по большей части бесполезно? По тому, что вы мне рассказали, я вижу, что ваша жизнь не наполнена ничем плодотворным, она прогорает впустую, лишь отравляя все вокруг едким дымом ваших сигарет.
— А вы не курите, значит? — едко спросил Ф.
— Я не курю, вы верно заметили. Впрочем, если мое замечание вас обидело, я прошу простить меня.
— Прощаю, но, раз уж вами сделан выпад в мою сторону, то и нам (посмотрев на краснолицего) позвольте узнать, чем же таким полезным заполнено ваше время?
— По образованию я химик-биолог. Работаю в области фармацевтики, создаю лекарства.
— Благородная работа у вас, нужная. — смягчился Ф. — Моя брокерская деятельность, конечно, с вашей не сравнится. Я ничего не создаю, я делаю деньги из воздуха, только за счет спекуляции на разнице курсов валют, не производя и не продавая никакой продукции. А ваш результат работы — люди, излечившие свой недуг.
— Спасибо, рад вашему отзыву о важности фармацевтики… — К. скрестил руки на груди и тонкие, но крепкие пальцы, слегка сжали предплечья врача. — Меня серьезно печалит лишь одно — часто болезнь поражает не организм человека, а его душу. А как излечить душу?
— Да уж, риторический вопрос, — со смешком заметил П.
— Да нет, совсем не риторический. Я на него нашел ответ.

Ф. вопросительно поднял бровь, П. тихонько рыгнул пивом, и К. продолжил:

— Душа излечивается не на физическом, а на ментальном уровне, когда попадает в специально отведенное для этого место — в чистилище. Когда я думаю об этом, я представляю себе стерильное белое пространство, заполненное ярким светом, в котором душа остается наедине с собой, взвешивает на весах Фимиды все совершенное в жизни, принимает как лекарство раскаяние и через это лекарство очищается от всего скверного.
— Да уж, все когда-нибудь туда попадем…, — промямлил скучным голосом Ф.

К. многозначительно кивнул в ответ и продолжил (вот его месть за часовой рассказ про вечеринку, родню и особенно тестя, черт бы его побрал):

— Вы летали когда-нибудь на самолете, мистер Ф.? Ну, конечно, летали, о чем я спрашиваю, ведь ваш плащ из Милана, не так ли?
— Вы чрезвычайно наблюдательны, откуда вы узнали про плащ?
— Это очень просто, — сказал К., — но не относится к тому, что я хочу сказать.

«Да этот врачеватель со странностями», — подумал Ф., но промолчал.

— И я летал! — радостно сообщил П.
— Когда самолет пролетает ночью над городом, видно, как мерцают огни, и с высоты весь город кажется мерцающим пятном, а дороги и магистрали тянутся от него светящимися линиями. Лично мне это напоминает очень красивую…плесень. Внешний вид плесени и логика ее разрастания на поверхности хлеба, например, очень похожа на вид города с 7-ми километровой высоты, который тоже постоянно разрастается, захватывает все большую площадь, расползаясь щупальцами в стороны. А в этом городе живут люди, размножаются, потребляют ресурсы земли, паразитируют на ней, портят ее, высасывают их нее все соки…

К. нервно сжал на секунду пальцы, но снова расслабил и продолжил:

— Люди не терпят плесень, при первых признаках ее появления стараются уничтожить, так как оправдано считают плесень признаком гниения и разложения, порчи любого продукта, поэтому сравнение с ней людям крайне неприятно. Да, да, и брезгливость, отразившаяся сейчас на ваших лицах, господа, очередное этому подтверждение... Вот только с людской плесенью бороться некому. Разве что сама Земля периодически пытается смыть с себя эту пакость, насылая цунами, ураганы, потопы. Но, как и плесень, которую можно срезать с корочки хлеба, но не убрать полностью всю ее грибницу, глубоко проросшую в мякоть, так и людей не может полностью уничтожить Земля, и они тысячелетиями продолжают паразитировать на ней.
— Вы очень критичны, мистер К., и отчасти справедливо подметили, но как же все хорошее, что создало человечество? Музыка, живопись, поэзия, этика, эстетика, наконец? ­— спросил Ф.
— Позвольте, но это все создало не безликое человечество, а вполне конкретные люди, творческие, талантливые и цельные натуры. И я восхищаюсь такими. Это созидатели — люди редкие и выдающиеся из толпы потребителей. Более того, нужно признать, что их таланты расцвели на плодородной почве, подготовленной творцами предыдущих поколений, и даже посредственности, которые часто окружают созидателей, нужны им для создания творческой атмосферы. К примеру, Петрарка. Его выдающиеся стихи были посвящены, пусть молодой и хорошенькой, но весьма заурядной особе, жившей по соседству. Но гений Петрарки в полной мере раскрылся именно через любовь к Лауре. А сколько примеров, когда весьма посредственные, но заботливые и хозяйственные женщины, обеспечивали комфортные условия для творчества, а более способные даже помогали своим талантливым мужьям? Одним словом, я считаю, что и посредственности вполне безвредны, и даже полезны, а человечество в целом все же имеет право на существование, если из него убрать тех людей, которые как ядовитые споры проникают в общество и превращают его в плесень.

Ф. слушал К. уже только из вежливости, он изрядно устал от своего собеседника и не был уже рад дорожному знакомству.

П. как-то незаметно самоустранился еще минут двадцать назад и теперь тихонько похрапывал на своей полке.

Зашедшая в купе проводница перебила затянувшийся монолог мистера К. и предложила комплексный обед. Тем временем, день начал клониться к вечеру, за окном мелькали желтеющие осины, а ехать до конечной станции еще было два часа.

— Мистер К., вся эта философия очень интересна, но я бы хотел вздремнуть немного до приезда, если вы не против, — сказал после обеда мистер Ф.
— Это не философия, это — реальность. А что делать с тем драгоценным временем, что у вас осталось — дело ваше. Распоряжайтесь им как знаете.

Мистеру Ф. эта постановка фразы на счет времени показалась странной, но он уже привык к своеобразной манере мистера К. выражать мысли и не придал этому особого значения. Сначала ему мешал храп краснолицего, но затем Ф. провалился в сон.

Проснулся Ф. резко, от страшной головной боли, все тело почему-то ломило, хотя он не пил пива с П. Сквозь еще не пропавшую сонную муть он увидел П. и К. Они оба сидели напротив и молча смотрели на него.

П. выглядел несколько странно, он сидел неподвижно, на нем был вчерашний черный свитер, джинсы, зато водолазка под свитером была новая — с ярко красным воротом, а К. уже в пальто и шляпе, вытирал о салфетку что-то металлическое. Вилку, кажется.

«Наверное, только что закончили ужин», — подумал Ф. и спросил:

— Сколько сейчас времени?
— Через две минуты прибываем, — ответил К.
— Ой, заспался, что же вы меня не разбудили? — всполошился Ф., хотел было встать, но пошатнулся и снова сел. Кровь пульсировала в висках, в глазах мутило.
— Это конечная, поезд дальше не пойдет. И вам не куда спешить, — К. серьезно и внимательно смотрел на Ф.

П., видимо, тоже нездоровилось, он продолжал сидеть очень тихо, с вытаращенными глазами, а затем как-то покосился в бок и уронил голову на плечо К.

К. положил на стол металлическую авторучку (именно ее, а не вилку, он вытирал салфеткой), бережно взял за плечи П. и снова посадил его ровно. Руки К. окрасились в красный. Ну, а какого еще цвета должна быть кровь, которой пропитался не только ворот водолазки, но и весь свитер мертвеца?!

Рот П. приоткрылся, как будто он хотел что-то сказать, пожаловаться на обидчика, предупредить… Впрочем, это было уже излишне, Ф. все понял сам.

Первой реакцией было — бежать, но ноги не слушались, они стали ватными, а голос пропал… Забившись в угол купе, закрывая свою шею руками, сдавленным шепотом Ф. взмолился:

— Умоляю вас, пощадите, не закалывайте меня!!! Я не готов, не могу, не хочу умирать… нет, нет, умоляю!!!
— Ах, это..., — К. похлопал П. по голове, — не смущайтесь пустяками! Это обычная посредственность. Я не хотел его убивать. Просто эта жирная хрюкающая свинья уж очень достала меня своим храпом, — сказал К., покрутил в руках авторучку и бросил ее в свой портфель.
— А вы — вы совсем другое дело! Вы и подобные вам — те самые ядовитые споры плесени, с которыми я борюсь уже много лет… и вы думаете, для вас я сделаю исключение?! — К. вопросительно поднял бровь и… бесшумно вышел из купе.

Поезд уже остановился. Толпа хлынула на перрон, и К., смешавшись с толпой, пропал из вида.

Ф. опешил от удивления и радости одновременно. Вот так просто?! После таких слов Ф. ожидал немедленной расправы маньяка! И вместо этого, тот просто разворачивается и уходит!!! Вот это небывалое везение!!!

«…Вот только раскалывается голова и слабость… Еще бы! Но ничего, это уже ерунда», — вяло думал Ф., и сознание его мутилось.

Это всего лишь следствие стресса, и сейчас он встанет, позовет на помощь, сообщит проводнице о мистере К., даст показания о бедняге П… сейчас, сейчас… еще одна минутка…

Большая стрелка на золотых часах Ф. почти коснулась бриллиантика, еще один оборот секундной стрелки… но действие медленного яда, который еще два часа назад был предусмотрительно подмешан в еду, неуклонно приближало Ф. к совсем другим событиям. Точнее к одному событию — главному и последнему в его пустой и никчемной, по мнению мистера К., жизни.

2021

Публикуется по авторской рукописи

Страница автора

Олег Роменко, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2021