ЛИДИЯ МАРКИНА
АНТОНОМАЗИЯ И АЛЛЕГОРИЯ КАК СРЕДСТВО РАЗВИТИЯ ПОЭТИЧЕСКОГО СЮЖЕТА
В ТВОРЧЕСТВЕ И. А. ЧЕРНУХИНА
Из журнала «Звонница» № 13 (2010)
Поэты бывают разные: неизвестные, известные и даже великие. И. А. Чернухин не вписывается в эту схему, т. к. его поэзия принадлежит другому измерению. Это знаковый поэт Белгородчины. Возможно, не каждый житель нашего края знаком с его творчеством, но каждому известно его имя. Вот знаковые строки, высеченные на мемориале Прохоровского поля.
Это поле победы суровой
Для потомков по праву равно
Полю грозному Куликову,
Ратным доблестям Бородино.
Сам поэт с первого мгновения своей жизни осознаёт свою знаковость:
Мой крик летел на зов светил
И повторялся во Вселенной,
И, как душа, он был нетленным,
И, как душа, он вечным был.
Без промедления память читателя ассоциирует эти строки с А. С. Пушкиным:
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит.
Наверное, нет поэта, который не мечтал бы о бессмертии своего творчества, поэтому в своей исходной позиции А. С. Пушкин и И. А. Чернухин равны, но направление их творчества делает совмещение невозможным. А. С. Пушкин открыт, И. А. Чернухин замыкается на зафиксированной точке солипсизма:
Какое, скажите, мне дело до левых и правых?
Я в центре по сердцу
И, значит, центральный поэт.
И далее в этом же стихотворении «Выбор»:
Я сам себе вождь! —
И плевать мне на выборов урны:
Я выбрал себя, свое сердце,
а вовсе не фланг.
Вот это замыкание на себе делает его поэзию непохожей на то, что сделали в поэзии его предшественники и современники.
В поэзии принято обращать внимание на звук и цвет. Звукопись не интересует поэта, а в цветовой палитре явно доминирует один цвет — белый. Вот несколько примеров: Белая десница ангела при рождении поэта; белые русские церкви; ослепительно белая Россия, покрытая снегом; белые гуси, белые горы, белые хаты; белый соловей; белый туман, белый аист; белые ромашки как символ любви; душа голубкой белой замирает — настоящий гимн белому цвету! Даже есть белые ночи, которые ассоциируются с мартовским ангелом. На общем белом фоне особенно ярко высвечивается голубая одежда покойной матери, являющейся поэту во сне, чёрная могила графа Толстого и красный фонарь над казино.
Из всех выразительных средств языка поэт отдаёт явное предпочтение антономазии и аллегории, на которых я остановлюсь подробнее.
Для примера возьму отрывок из стихотворения И. А. Чернухина «Россия» (1988):
Как нищенка в рубище грубом,
Стоишь за углом ты, скорбя,
Проходит Иуда…
и в губы
Лукаво целует тебя.
Как известно, Иуда ассоциируется с предательством. Если это конкретный человек, мы имеем дело с антономазией. Если речь идёт об абстрактной идее или конкретном событии, это называется аллегорией. Графически мою мысль можно коротко представить в виде схематического треугольника:
Но как лексически можно заполнить два угла этого треугольника? Что имел в виду автор? Задача филолога — ответить на вопросы: Кто (Что)? Когда? Что происходит?
Образом Иуды поэт лаконично говорит: Россию предало её руководство. В 1988 году коллегиальное руководство осуществлялось Политбюро ЦК КПСС, во главе которого стоял конкретный человек — М. С. Горбачёв. Таким образом, сюжет этого стихотворения раскрывается семантическим треугольником:
В какой форме осуществлялось предательство России? Я вижу два основных направления:
— уничтожение генофонда России в Афганистане; в настоящий момент мы имеем отдалённые последствия этого события: вымирание российского населения, шизофренизацию нации;
— развал социалистической системы и её идеалов.
Апокалипсису социализма посвящено несколько стихотворений. Изумителен по лаконизму и точности выражения «Ночной всадник»:
Он разрубит всю твердь
И разрушит
Этот мир от небес до цветка.
* * *
Шар разверзнется, земь среди ночи
Вместе с чёрной и белой травой.
Да увидит имеющий очи
Крест вселенский во тьме мировой!
Эта же тема в стихотворениях: «Бездорожье», «Чужая осень», «Крещение»...
Заканчивается этот краткий очерк таблицей антономазических и аллегорических имён в творчестве И. А. Чернухина. В таблицу не включены хрестоматийно известные имена, а также некоторые имена начального периода творчества поэта, т. к. они не всегда используются в соответствии с их смыслом. Нельзя, к примеру, считать удачной находкой для развития поэтического сюжета такие разноплановые имена, как Демон, Медея, Отелло, Квазимодо и Джульетта в стихотворении «Любовь» (1963). Но поздний Чернухин демонстрирует мастерство в выборе имён из названного ряда метонимической группы выразительных средств языка.
Источник: Журнал «Звонница» № 13, 2010. Стр. 118-121
Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017