ВАЛЕРИЙ ИГИН

МОЁ ОТКРЫТИЕ МАЙЯМИ

Часть первая
ЗДРАВСТВУЙ, АМЕРИКА!

Необходимый пролог к рассказу дилетанта-путешественника.

Не нужно обладать сколько-нибудь значимым воображением, чтобы представить чувства человека из глубинки России, которого пригласили побывать с частным гостевым визитом в одной из семей США. Важнейшее при этом добавление – всё оплачивала (получение визы, проезд и прочее) американская семья… И если учесть, что среди её членов и моя дочь, и мой внук, то, разумеется, я не колеблясь (поводы отказаться от поездки были, в том числе и связанные со здоровьем, и, честно признаюсь, какой-то тревогой за 12-часовой перелёт самолётом) откликнулся на приглашение. Ведь приглашали доченька и внук, которого я после окончания средней школы в 2011, не видел более трёх лет, да и хотелось познакомиться с зятем…Сразу скажу, что по названным «поводам» супруга лететь в МаЙАми (там говорят Миями) не пожелала.

Теперь еще одно отступление в связи с поездкой. Тут два момента вспомнились. Первый: полет Юрия Алексеевича Гагарина… Уж он-то перед своим историческим полетом многое знал о видах на Землю из космоса и понятно почему. Но когда он сам воочию увидел Землю, то, насколько запечатлелось в моей памяти, он воскликнул:  – Как прекрасна Земля! Все чувства, все знания его отступили перед «мощной силой красоты» человеческого земного дома!

И второй момент: из ума не выходит образ сказочной героини «Лягушки-путешественницы» Всеволода Гаршина. Превозмогая страхи, она полетела в неведомые края. Считаю – помимо желания из осеннего холодного болота прилететь в южное тёплое, где полно еды, ею двигало и простое земное любопытство…

Итак, помимо родственных чувств и желания отправиться в далёкую заокеанскую страну и встретиться с близкими и дорогими моему сердцу людьми, меня влекло и любопытство. Кроме того, оно очень помогало психологически настроиться . Тем более, что ожидаемая длительная «тягомотина» полёта не оправдалась. Дважды уснув во время перелета, я очнулся за полтора-два часа до приземления самолёта, до благодарных аплодисментов пассажиров по завершению полета. Гагарин облетел Землю, как известно, за 109 исторических минут. Я находился в полёте около двенадцати часов, по большому счету – это очень небольшой промежуток времени, если вспомнить, что когда-то одно только преодоление океана мореплавателями длилось неделями. Так вот, из полётного времени большую часть я элементарно проспал. А из времени бодрствования для любования земными красотами, а ещё точнее ослепляющими, заоблачными красками, при ощущении — будто самолет висит на одном месте, я отвёл себе в пределах 100-120 минут. Некая аналогия тут налицо…

Конечно, мне всё было интересно ещё с момента вылета на самолете из Белгорода в столичный аэропорт Внуково. И опять как бы совпадение — за немногим более часа полёта я не успел, как следует «вобрать в себя» ощущение полёта. Но самолет заокеанского рейса поразил меня сразу ещё во время посадки в него своими огромными размерами, я невольно мысленно стал восхищаться гениальностью мысли Человека! Я не знал физических характеристик самолета, но навскидку по высоте он — не менее трехэтажного здания и не менее 40 метров в длину. Рейс совершал Боинг-777. И какие же мощнейшие двигатели подняли эту махину в небо! В «моём» салоне «экономкласса» оказалось немало свободных мест. Сколько их в «бизнессалоне» и «хвостовом» не видел, не скажу. В нашем — было три ряда кресел: по два кресла с одной стороны и с другой вплотную от иллюминаторов, и пятиместный ряд кресел посередине с проходами слева и справа. Это позволяло стюардам и стюардессам свободно катить тележку с упакованными порционными завтраками, обедами, ужинами, конечно, в соответствии с временем пребывания в полете. Разумеется, у пассажира, особенно пожилого человека, не имеющего опыта перелётов на современных воздушных судах, возникает некий скрываемый или нескрываемый дискомфорт. Попробуй быстро разобраться и понять — какая и зачем из многих кнопок на подлокотнике кресла предназначена. По крайней мере, у меня так и не получилось, в случае надобности я по старинке обращался напрямую…По этой причине возникла проблема в умывальнике-туалете…

При приземлении, едва самолет вынырнул из облаков, многие пассажиры по возможности (все были пристегнуты к креслам ремнями, а некоторые, в том числе и я, специально пересели на свободные места) прильнули к иллюминаторам. Во взглядах читались — и радость завершения полета, и интерес, и удивление, и некая растерянность, короче — большая гамма чувств. В голове — ещё большая сумятица. Мгновенно припомнились времена Христофора Колумба, а в последующие периоды античеловеческие действия прибывших из Европы конкистадоров… Вспомнилось и трафаретное: «Америка — самая богатая, самая демократичная, гегемон современной мировой политики и т.д.»

Пока летел в самолёте мне слышалась только русская речь (объявления по самолёту делались и на английском, разумеется), но едва мы, пассажиры, оказались в аэровокзале, услышав английскую речь (язык не повернулся сказать американскую) мгновенно пришло осознание сначала неприятного состояния, а когда понял, что в мобильнике «Мегафона» его обещанная и гарантированная опция «ВЕСЬ МИР» не сработала, иначе говоря ни я и никто ко мне не мог дозвониться, меня охватил настоящий ужас, настоянный на полётной всё-таки усталости и внутренней напряжённости…

Вдобавок ко всему при проходе через пограничный пункт(или через таможню) ко мне обратился средних лет высокий, темнокожий, весьма упитанного и внушительного вида служащий в униформе, и стал безапелляционно и настойчиво что-то требовать. Это я понял по строгому тону. Видя, что на меня его речь никак не действует, уже повысив несколько тон и показывая на маленькую в четверть листа стандартного бумажку, он повторил свою, видимо, хорошо заученную речь. И когда он понял, и убедился, что я его никак не понимаю и не воспринимаю, он грубым весьма и понятным жестом руки показал вернуться в очередь прилетевших пассажиров, ждущих своего момента на пригласительный жест. Я должен был возвратиться.

Я это понимал. Но и не мог допустить и простить грубого (типа — пошёл вон!) жеста, полного верховенства и унижающего меня высокомерия американца (дух воительский, видимо, с давних юношеских пор в глубине моей души где-то скрывается до сих пор). Короче говоря, как порой у нас принято, я заорал во всю «Ивановскую», обращаясь к стоявшим в метрах пяти-шести в очереди:

– Люди, спросите, что ему от меня надо?!

Что делают чаще всего наши люди, когда у человека возникло неудобство, мягко скажу? Правильно, очередь во всю свою длину заулыбалась очень широкой и скептической улыбкой — мол, твои проблемы, сам и решай… И  нашлась только одна девушка лет двадцати пяти в тон мне, только несколько тише, сказала:

— Идите сюда, я помогу вам заполнить на английском языке бумажку-декларацию…

Набычившийся служащий, всё-таки, наверно, пограничник, молчавший и не знавший, что со мной, не уходившим делать, с ещё большим, чем я, облегчением громко выдохнул мне вслед…

Я пошел прямо по курсу к девушке, а человек с тёмной кожей продолжил свою работу в привычном режиме. Девушка помогла мне, глядя в мой заграничный паспорт, и в мои, присланные мне ещё пару недель назад дочерью по «электронке» на английском языке бумажки, которые я совал пограничнику и который ровным счётом на них ни разу даже не взглянул, заполнить ту злополучную въездную трафаретку-декларацию…И когда я снова подошел к тому же служителю, он взяв её, быстро в ней расписался и в отличие от общения с предыдущими людьми, не задав ни одного вопроса, просто тем же привычным и грубоватым жестом показал — мол, топай от меня вперед и подальше… Теперь глубоко выдохнуть пришла очередь мне.

Эта ситуация меня несколько отвлекла от охватившего ужаса. Но чуть подумал — что делать дальше? — меня вновь сковало цепями растерянности и страха. И если все куда-то (чуть позже я понял, что ЕХIТ - это ВЫХОД) спешили, да и дело шло к вечеру, то мне спешить было некуда, да я и не мог, валился с ног от усталости. Я просто стал медленно передвигаться, оглядываясь во все стороны в надежде среди толпы увидеть дочь… Но я её не увидел…Спустя несколько минут я услышал дорогой и самый родной голос…

— Папа, я здесь…

Я мгновенно воспрянул духом, и, забыв обо всём на свете, в том числе и про усталость, ринулся вперед к дочери. Итак, по истечении полутора часов после прилёта, приземления самолета, встреча с дочуркой в Майами состоялась. Но осталось острое до глубины души «обвинение самому себе» — надо было в своё время учить, как следует иностранные языки.

По дороге домой сдержанно и тихо обращаю внимание дочери на её довольно смелое и свободное управление автомобилем. В ответ услышал:

— Не переживай, всё нормально и под контролем! Через несколько дней я пойму более полно её ответ, когда судьба предоставит возможность попутешествовать и по американским дорогам…

Как происходила встреча в доме по приезде, я по известным соображениям опускаю.

Но замечу, что широкие тёплые улыбки внука и зятя быстро привели меня окончательно в доброе расположение духа. И пусть совсем небольшой запас знаний французского языка, тем не менее, он помог быстрее сблизиться с «настоящим» американцем, (он тоже немного владеет им). Даже такие короткие отрывочные с прононсом фразы укрепляли всякий раз наше взаимопонимание. Чему, прежде всего я, был рад несказанно. В этой связи упомяну и о своем конфузе… Всякий раз в общении с зятем Джэффом, напрягаясь до пота в составлении хотя бы приблизительно нужной фразы, я как бы «абстрагировался от собеседника»… Все силы уходили на подбор слов и выражение смысла… Однажды, оставшись на кухне вместе с ним, чтобы не создать неловкое положение, что-то попытался ему говорить… Время от времени зять в ответ, всегда улыбаясь, отвечал – Ес, о,кей, уи… И тут мой краткий запас слов и внутреннее напряжение привели меня к тому, что я спросил, сколько ему лет...

Лучше бы я не спрашивал вообще. На этой моей фразе на кухне появилась дочь (она владеет английским, французским, испанским языками), которая услышала мои изъяснения, но тут же, как я осознал потом, придя на выручку мужу, спросила меня, на каком языке я говорю. Я машинально повторил — и ужаснулся! Память подшутила надо мной и выдала фразу на немецком языке. Дочь улыбнулась и напомнила, как нужно было спросить. Итак, всё что касается темы дома и в доме, я опускаю, а если что-то и буду говорить, то касательно меня самого.

Адаптация, или воздействие местного тропического климата на меня в первые дни пребывания в Майами, в Лайтхаузе прошло нормально, даже, сказал бы, легко.

И себе, и всем отвечу понятно и конкретно: на удивление практически быстро и без последствий, возможно потому, что перелёт совершился одним днём… Опять подумалось о космонавтах, подчеркивавших малый вид Земли из космоса, её хрупкость и уязвимость… Уходящий день из России двигался почти вровень с полётом самолета, при вылете из Внуково в середине дня в Майами приземлились также засветло. Что касается климатического пояса, то всё окружающее в этом плане воспринял как в Анапе, Туапсе… При обилии вечной зелени при этом дышалось полной грудью.

И ещё отступление необходимое и важное для меня, относящееся также к прологу.

Два года назад в предисловии к моей книге стихов «Наедине с Россией» коллега и редактор в предисловии, в частности, писал: «…легко любить Родину, когда она велика и богата, труднее, когда она оскорблена и унижена, когда больна и болен её народ, смертность которого превышает пределы мирной, но и военной поры…». И далее – «…поэт не пассивный созерцатель бедствий народных, он зовёт читателя к активной жизненной позиции и призывает его быть защитником и хранителем Отечества…».

Спасибо Николаю Грищенко, который избавил меня от того, чтобы мне самому говорить о том, на каких традиционных ценностях я воспитан.

Теперь обратимся к сегодняшнему дню, когда с телеэкрана широким потоком льются взаимные обвинения США в адрес России. В России того же свойства приводятся факты в адрес оппонента, и иже с ним цивилизованной Европы. Где истина сокрыта, время разберется. А как быть простым людям, не вершителям политики. Через какой прицел любви или ненависти мне смотреть на породнившуюся со мной Америку? Любое противопоставление, носящее негативный или одобряющий характер ведь может восприниматься и как политический факт обоими государствами. Да и вообще с той и другой стороны кто спрашивает у «простого» народа позволения из высоких коридоров власти на утверждение в мире приемлемых стандартов взаимоотношений между народами и странами в тот или иной период новейшей истории. У меня, по крайней мере, никто и никогда. Видимо, подобные чувства испытывали и близкие мне члены семьи дочери. Короче говоря, за три недели пребывания даже на кухне «о политике» не было сказано ни слова. Поэтому, всё, о чём я буду повествовать, что-то с чем-то сравнивать, мне хочется, чтобы это не воспринималось как специальный заказ или продуманный подбор фактов.

Несколько слов о своём распорядке дня в гостях

Обычно после утреннего моциона, выпиваю чашку кофе без сахара и отправляюсь к «литераторскому столу», точнее теперь уже к компьютеру. Поработав два-три часа, завтракаю. Потом опять работаю  часа два-три. А потом наступает время иных забот, чаще не связанных с творчеством. Здесь, в Майами, я в принципе не изменил своей каждодневной привычке с утра заниматься творчеством, точнее, я стал вести дневниковые записи и при этом делал в блокноте наброски с натуры. В утренний моцион включил и обязательное посещение домашнего бассейна и душа. И надо сказать, что уже дней через пять я почувствовал бодрящий прилив сил и некую приятную оздоровляющую лёгкость в теле. Чему естественно обрадовался. Делая наброски на темы из окружающего пейзажа, обратил внимание, я бы сказал, на прозрачность и чистоту воздуха, и мягкость в целом климата, и это несмотря на довольно частые и резкие изменения в атмосфере. Конечно, сказывалась близость Атлантического океана. Он как бы незримо определял моё состояние, а я в свою очередь ощущал его могучее выражение: чуть он нахмурился — по небу побежали дождевые тучки и через минуту-две мог начаться тёплый и обильный дождь. Улыбнулся он, тучки, как по волшебству, исчезали и денёк ясный и снова энергичный, живой, весёлый, солнечный. Несколько раз видел и слышал небольших поющих птах, чем-то мне напомнивших скворцов, чёрных дроздов, что сразу вызвало картину лета в лесу нашей центрально-чернозёмной полосы…

Едва ступал на дорожку, ведущую к причалу с яхтой, как со всех сторон и в разные стороны разбегалось множество мелких ящериц, но однажды встретил полметра длиною… Я замер, не ведая, как себя вести. На выручку пришел внук

— Не бойся, дед, они, игуаны-драконы не кусаются.

Уже по возвращению на родную землю прочел интересные подробности о них, в частности, то, это травоядные ящерицы, могут достигать в длину двух метров, не агрессивные, довольно легко вступают в контакт с человеком, поэтому их иногда именуют «домашними драконами».

Из наблюдаемых особенностей общения людей…

Срок пребывания мой в Америке был три недели. Повторю — поездка носила частный семейно-бытовой характер. И всё же мой интерес ко всему увиденному выходил за его рамки. Куда бы мы с дочерью не отправлялись, я «на автомате» наблюдал за поведением людей, за их манерами и прочее. Какие они такие «натуральные американцы»… Образ их у меня в России время от времени претерпевал на деле изменения — и в позитивном, и в негативном смысле, который иногда зависел от «политических ветров». Диапазон от видения в среднестатистическом американце стопроцентного врага (особенно в период «холодной войны») до «идеального демократа» (не путать с принадлежностью к демократической партии) в первой половине 90-х годов. Потом как-то политическая острота поубавилась, но зато хлынули в общественное сознание потоки агрессии американских кинобоевиков и прочего. По большому счёту и это было в большей степени политикой со стороны США. Конечно, я не забываю и «помощь» американских советников первому Президенту России Б. Н. Ельцину в становлении демократии…

Были ли у меня, лично, в этом плане напряженные ожидания? Скорее нет, чем да. Для себя я взял на вооружение давным-давно известную установку: как ты относишься к людям, так и люди будут относиться к тебе. Тут всегда всплывает в памяти пример нашего великого ученого-путешественника, этнографа Миклухи-Маклая, которому аборигены Новой Гвинеи в знак признательности впоследствии сотворили памятник. Мой подход, формула взаимоотношений с людьми вновь и вновь подтвердились в Америке.

И по поведению членов семьи дочери, и сватов, и людей в различных магазинах, ресторанах, кафе и столовой (столовая находится в поселении русских), и учреждениях (аптеке и офтальмологическом заведении) сделал твёрдый вывод — доброжелательность, внимание к собеседнику и особенно к клиенту — основной мотив расположения к себе собеседника, даже при незнании языка, (не буду брать во внимание поведение в аэропорту человека с темным цветом кожи, небрежный жест, которого мне показался уничижающим…). И в магазинах, и в зоопарке случалось сталкиваться нечаянно с посетителями, но дружеские взаимные извинения на улыбках быстро улаживали случайные недоразумения, столкновения.

Отклонение к парадоксам

Майами — один из мегаполисов США. По справочнику — в нём проживает свыше полутора миллионов жителей. Но где бы я ни был, людей на улицах встречал немного. Зато нескончаемые потоки авто до самого горизонта во все стороны света находились в бесконечном движении. Второй парадокс в том, что я не испытывал того головокружения, которое вызывается выхлопными машинными газами. Я гадал и до сих пор гадаю: с чем это связано и как объяснить. Но предполагаю: в массе своей сами автомобили, разъезжая по идеально ровным дорогам, меньше выбрасывают вредных веществ, с бензином никто не хулиганит и не разбавляет низкосортным. И сказывается близость Атлантического океана, который ветерком и ветрами выгоняет всё грязное, да и меняет постоянно воздух и атмосферу в целом. Словом, где бы я не находился, дышалось легко и полной грудью. И ещё. Обращая внимание на бесконечное изобилие товаров и продуктов всех мыслимых и немыслимых видов и сортов, был поражён ещё большим количеством упаковок и упаковочного материала. Дело покупателя поставить корзину на прилавок или самому выложить товар из тележки. Выставляет, выкладывает из корзины товар, продукты не кассир, а сначала отдельный специальный работник, который фиксирует цену и она передается на монитор кассового аппарата кассиру. Кроме того, этот первый сортирует товар или продукты по однотипному ряду, так сказать, и он же, этот работник, укладывает товар в пакеты, которые тоже самые разные. Над кассиром вывешен его порядковый номер и две лампочки: горит красная – он занят работой, загорелась зелёная и из выстроившейся неподалеку очереди выходит ближайший покупатель, либо с полученным таким же номером как над кассиром, либо просто идет на зелёный огонек ближайшей кассы. Тихо, спокойно, никто никого не толкает в спину и ниже, мол, долго возишься, не задерживай очередь ...

И два слова еще. Находясь в фирменных (брендовых) супермаркетах, я вдруг впервые ощутил двойственное чувство: с одной стороны, будничное неспешное рассмотрение и изучение товара покупателем, и к этому он относился как к настоящей и ответственной работе. С другой стороны, он пребывал в приподнятом и каком-то гордом настроении, я бы сказал праздничном состоянии.

Однажды в далёком 70-м году мне довелось видеть в большом универмаге плачущей молодую покупательницу красивой кофточки. Тогда по неопытности я спросил — почему она плачет (уверен был, что услышу, мол, от радости покупки. Но ответ сокрушил меня с пьедестала самоуверенности). Девушка — чешка, изучавшая в городе Брно русский язык, а дело было в Праге, ответила:

— Я плачу, потому, что мне жалко денег, которых стало меньше…

Кстати, как пенсионер признаюсь — мне чувства той юной девушки сегодня очень и очень близки и понятны, и я их всецело разделяю, хотя прошло более сорока лет…

И в завершение, что опять больше похоже на парадокс: ожидаю одно, а на деле всё гораздо лучше и человечнее. Находясь в магазине и под «руководством» дочери подолгу, особенно в первые дни пребывания в Майами (Лайтхаузе), я стеснялся говорить ей о своей естественной (простите) нужде, по российской привычке стоически терпел… Дочь, поняв причину моего некоего топтания на месте, как-то легко и просто однажды сказала:

— Пойдём, сходим в туалет… Каково же было моё удивление, когда пришли тут же в магазине к бесплатному туалету, с бесплатными необходимыми по случаю принадлежностями, в том числе мылом, в том числе жидким, и с идеальным порядком внутри. Как потом оказалось — проблемы туалетов, что характерно, бесплатных, в нашем русском понимании в Майами, да, и делаю вывод в целом в Америке, не существует. Более того, опыт решения этого вопроса у них катастрофически пригодился бы у нас…

И ещё

Конечно, где бы я ни был в магазине, я пытался интересоваться ценами товаров, продуктов и прочее, и быстро по курсу в уме переводил в рубли… И пришёл к выводу, что так ничего не пойму. Надо иметь в виду доход индивида, доход той или иной семьи, и много чего ещё надо иметь в виду, чтоб хоть как-то приблизиться к объективному представлению положения дел с ценами и в целом уровнем жизни. Например, в Америке (это известно)  работающим людям даются кредиты на долгие сроки — на 25 и даже на 50 лет под небольшие проценты. За многие годы практики выработался опыт, стандарты работы с заёмщиками и в лучшем, и худшем случае. Возникающие риски, которые неизбежны с обеих сторон, ни ту, ни другую сторону (скорее за редким исключением) не доводят до исступления. Разумеется, бывают и серьезные просчёты с самыми серьезными последствиями. Но это больше похоже на исключение из общих правил.

Просчитываются в любом случае максимально приемлемые варианты расчетов. Американцы умеют считать деньги — и не только вчера, и сегодня, и завтра, и далеко в будущем. Цифры для них не виртуальное или абстрактное представление чего-то, это их реальная жизнь. Думаю не случайно и улицы у них под номерами… Поэтому в магазине покупатель появился не потому, что ему делать нечего и у него время увлекательного, любопытства ради «шопинга», а потому, что магия цифр реальной необходимости привела его в магазин поработать и с покупками. И купив нужный во всех смыслах товар, он рад выбору. Шопинг ради шопинга, на мой взгляд, истых американцев не интересует уже по простой пустой трате времени. Я наблюдал в магазинах и за детьми в колясках. Я не заметил у них капризного «дай-дай» у каждой витрины с товаром, например, даже с игрушками. Не заметил детских протянутых рук с целью «хвать-хвать» в парке бабочек, зоопарке и так далее. Иначе говоря, у детей уже с рождения закладывается расчётливая необходимость покупки товара, уважительное и серьёзное отношение к нему. И не дай Бог, не покупая товар, его испортить,  за него ведь придётся платить.

Ещё о цифрах

Я был удивлён, к примеру, тому обилию цифр, которые держала в памяти дочь в том или ином магазине: какие ряды и с каким товаром, с какими ценами, и с каким фасоном, цветом, качеством материала. Пару раз я пытался спорить, мол, то-то и то — в другом месте и иначе выглядит. Ну и что? Себе же возвращением к товару отягощал участь. Дочь ни разу не ошиблась. Иначе говоря, она стала по-американски профессиональной покупательницей. Сам образ жизни, и опять-таки возможность выбора из бесконечного количества товаров и услуг, и прочее приучают считать, и быть «профи»…

В пику ко всему сказанному в хвалебных тонах, если кому-то так покажется, добавлю…

Считают (беру грех на душу и обобщаю) американцы тщательно, много и усердно. И столь же «активно», но со знаком минус относятся к чтению. За три недели пребывания (себя и зятя исключаю, получив по почте некий журнал, зять несколько часов уделил ему внимание…) нигде в окрестностях Майами, где приходилось бывать, не видел ни одного читающего гражданина. Действительно, современные компьютерные средства, видимо, и тут вытесняют успешно чтение книги.

О театре и кое о чём ещё

Сам того не желая и не подозревая , сделал для себя и о себе открытие: в текущем 2014 году исполнилось 50 лет моего увлечения сценическим театральным искусством. Учась в Харькове, работая после техникума и служа в Хабаровске, будучи студентом в Воронеже, всегда посещал драматический и музыкальный театры. Что влекло — не знаю, но прежде всего волшебство происходящего, которое всецело захватывало, порой, до слёз… Я уже не говорю о любви к нашему Белгородскому областному театру имени М. С. Щепкина и к нашей областной филармонии. И так как я всего лишь любитель, то не буду углубляться в тему, кроме одного замечания — никогда не жалел и не пожалею о своём увлечении. Наоборот, всегда буду благодарен провидению, которое меня привело в театр. Вот почему, когда дочь как-то сказала мне, что поедем в Джексонвилль, в театр, к служащему в нём отцу мужа, (к моему свату) я весьма обрадовался. Уолтер служил (сказал так, как принято у нас) в музыкальном театре, но в каком и кем я не сразу разобрался.

Приборы, установленные в автомобиле, после их включения и настройки показали на экране оптимальный маршрут следования по шоссе и время прибытия при опредёленной средней скорости. Нужно было проехать около 320 миль (я справился в интернете — миля на суше равна 1609,34 метра), или более 500 километров параллельно береговой линии Атлантического океана на север штата Флорида.

Сразу оговорюсь — предполагаемой физической усталости в дороге я почти не испытал, время от времени мы покидали салон автомобиля по разным уважительным поводам, и в том числе просто для отдыха водителя. Устал несколько мой взгляд, если честно, я ведь во все глаза рассматривал впереди бегущую трассу, а также направо и налево (не знаю, как точнее выразиться) прилегающие окрестности настоящей живой повседневной Америки, её пейзажи, городские и провинциальные строения, эстакады, развилки дорог и лишь в нескольких местах (и то недолго) фермерские, обязательно огороженные сельские угодья. Но особенно где-то в первой половине пути взгляд резанул вид поселения из нескольких однообразных мрачных, серо-грязного цвета двухэтажных домиков, издали больше похожими на наши гаражи с покатыми крышами и небольшими оконными проёмами. С обеих сторон улицы того мрачноватого поселения заметил три-четыре стоявших автомобиля и посреди улицы кучку играющих чёрных детишек. Меня словно окатило это видение холодным душем, мигом исчезла застывшая до того благостная улыбка. Я невольно спросил у дочери:

— Это что за резервация?..
— Папа, ты разве не знаешь, что такое настоящая резервация, — услышал в ответ.

Я объяснился, но повторил:
— Что за поселение такое?

И услышал:
— Обычно в таких поселениях проживают иммигранты, прибывшие в США для проживания из какой-либо страны недавно…Вообще там посторонним не рекомендуют появляться…

Комментарии, как говорится, излишни…

Назову ещё два объекта, заслуживших внимания и размышлений. Не раз выезжая из местечка (пригорода в моём понимании) Лайтхауза по шоссе, через некоторое время с правой стороны замечал нечто похожее на силосное хранилище, сверху засыпанное грунтом, хорошо и плотно утрамбованным. В какой-то момент подумалось: «Во, как у нас, очень похожее на хранилище силоса…» Всё же я переспросил, вопреки своей поспешной догадке. И правильно сделал. Оказывается это размером с футбольное поле и высотой примерно с пятиэтажный дом насыпное или засыпное инженерное сооружение для переработки мусора и прочих отходов жизнедеятельности человека. Я удивился — как же так!? — вблизи мест проживания.

Насколько дочь была осведомлена, сказала:
— Там внизу, под мусором проложены специальные трубы, по которым подаётся пар и ещё что-то, что ускоряет процесс переработки…

Честно скажу, я впервые узнал о подобной технологии и порадовался за американцев, за умение и таким способом (видимо, в конечном счете и менее затратным) сохранять окружающую среду. На обратном пути, видимо, сменилось направление ветра, неприятный запах от этих сооружений я всё-таки остро почувствовал, хотя в автомобиле кондиционер не выключался... Но мы настолько быстро миновали этот участок дороги, что через минуту (говоря на местном наречии «кондёр»,то есть кондиционер, своё полезное дело сделал) уже и не верилось в существование запаха.

Отдельно выделю и такое наблюдение, причем вне сравнения по принципу «у них — и у нас», тем паче, помня выражение классика политической мысли о том, что всякое сравнение хромает. Возможность сравнения предоставлю тому, кто познакомится с этими записями. Бросилось в глаза из окна автомобиля на окрестности, на прилегающие к трассам (именно трассам, поскольку фактически было две дороги с односторонним движением «туда-обратно», причем на каждой было по шесть полос движения с седьмой запасной, пустовавшей для специальных транспортных средств) территории. Почти полное или совсем незначительное количество рекламных щитов, если же они где-то виднелись — то на значительном, чтоб не отвлекать водителей, расстоянии от правой крайней полосы передвижения.

Приведу в этом плане самый выразительный пример. Однажды впереди справа я заметил, словно парящий в небе ярко-голубой, похожий на стеклянный, огромный не менее пяти метров в диаметре, шар. Подъехав ближе, я увидел тонкую полупрозрачную опору. На самом шаре, на английском языке тёмной краской надпись ГОЛЛИВУД. И всё, вся реклама. И ещё к теме рекламы из другой серии, но тоже впечатляющей и одновременно как бы ненавязчивой. Привожу пример, который чуть не забыл. В первые три-четыре дня приезда мне особенно повезло с погодой. Лишь однажды с утра пролил обильный тёплый дождик, а всё последующее время было солнечно. Загорая на площадке перед домашним бассейном, как-то я услышав шум вертолета, запрокинул голову вверх и раскрыл рот… К вертолету был прикреплён трос (а скорее сверх прочная верёвка), которая тащила за собой параллельно земле (видимо из спецматериала) зелёный надувной, похожий на матрац прямоугольник, по размеру в полтора-два раза превосходящий вертолёт. В одно слово на прямоугольнике значилась надпись… Она и служила рекламой… Кстати, примерно через полчаса в небе проплыл дирижабль, на котором сбоку тоже в одно слово рекламировалось нечто…. Потом дочь мне скажет:

— Тут часто в хорошую погоду такое в небе можно увидеть.

Так вот к каким воспоминаниям привело меня видение шара «Голливуд». И следующее наблюдение из довольно длительного дорожного путешествия. Практически на всём пути я не встретил ни одной рекламно-лозунговой политической картинки типа «АМЕРИКА — ВПЕРЁД». Зато, если можно так выразиться, мне явилась «эстафетная-флаговая». Поясню. В пяти-десяти метрах от обочины на семи-двенадцати примерно метровом флагштоке в среднем полтора на три метра прикреплен Государственный флаг США. (Напомню, что Атлантическое прибрежье представляет собой равнину, на которой в связи с близостью океана безветренной погоды почти не бывает).От этого флага впереди вдоль трассы к горизонту виден такой же второй, от второго — виден третий, и так по существу на всём протяжении пути. А дующий ветер, красиво трепавший флаги, усиливал восприятие картинки. Волей-неволей зритель сам чуть ли не становится… «флагом». Конечно, это западает в душу… И если ко всему этому добавить флаги, обильно выставляемые, так сказать, в частном порядке, головокружение от флагов у граждан, нужное государству, обеспечено.

Впечатление о театре

К театру, которого я, естественно никогда не видел, подъехали неожиданно для меня как-то буднично. Может, потому так показалось, что стоянка располагалась в нескольких метрах от здания. Выглянув из автомобиля, я увидел ничем не примечательное, высокое, но одноэтажное здание с несколькими ступеньками и в два-три метра крыльцовой площадкой. И лишь когда за колонной на стене заметил вполовину человеческого роста театральную рекламу и соответствующую доску, догадался, что это и есть театр и что мы приехали.

Навстречу нам спешно вышел из театра подчеркнуто элегантно одетый в костюм, выше среднего роста, улыбающийся поджарый пожилой человек. Это и был Уолтер. После приветствия, он увлёк всех вовнутрь театра и, едва пересекли фойе, больше похожее на коридор, войдя в зал…(который амфитеатром на полтора-два этажа был встроен вглубь) усадил нас за второй направо от входа накрытый приборами для ужина стол. После короткого по времени ужина с десертом, после соответствующих моменту двух-трёх тостов и небольшой фотосессии, Уолтер, как участник спектакля, поторопился к актёрам и к себе в гримёрную комнату. А я внимательно осмотрелся…

Этот зал не походил на зал театра в привычном для меня восприятии — с ложей, партером, балконом, галёркой. Но это был всё-таки настоящий театр — в виде большой копии древнегреческого амфитеатра, только гораздо меньшего размера, всего на четыреста мест. И если по описаниям весьма благоустроенными были в древнем театре места для знати, то в этом Джексонвилленском — везде как бы на всех четырех террасах стояли в основном столы с шестью стульями. По краю террасы ловко передвигались опрятно и празднично одетые в форму официантки. Посетители, в основном, нарядно одетые пожилые женщины, были в шляпках, на которых красовались всевозможные красные банты…На мой вопрос мне пояснили, что сегодняшнее посещение спектакля оплатила в качестве гуманитарного подарка какая-то организация или фирма, у которой было одно условие — надеть красные банты женщинам, а мужчинам повязать красные ленточки.

Добавлю, на каждом столике стояла настольная лампа, выключение которой при начале спектакля было как-то связано с выключением света во всём зале. Итак, зрители начали приходить в театр за час до начала. Кто не успел перекусить дома или на службе, заказывал ужин прямо здесь в театре, тем более время позволяло. Остальные, как видимо, было принято, пили разные напитки и в дружеском кругу вели беседы. В этот день давали музыкальную комедию, часто раздавался громкий смех зрителей. Кое-что понимал исходя из происходящего на сцене и я, но я не смеялся… По завершению, собственно как принято после хороших, понравившихся зрителям спектаклей, артистам долго аплодировали. Но интересно, что после того, как артисты удалились окончательно со сцены (она выдвинута в зал примерно на одну треть его длины и примерно над полом возвышается на полметра, «голая» — без всяких кулис), и после восторженных аплодисментов продолжить ужин никто из зрителей не посмел. Я понял, что так заведено, время пребывания любителей театра завершилось. Тепло, поблагодарив за приглашение и распрощавшись с Уолтером, мы поторопились на выход. Но Уолтер сопроводил нас до самого автомобиля, выказав тем самым особое уважение гостям…

А нам предстоял снова долгий путь по возвращению домой. Перед тем, как успокоить свои эмоции сном, естественно мой взгляд устремился вперёд. И не зря — его «встретил» парад огней и подсветок, как на дороге, так и прилегающих окрестностей, так и городских строений, которые мы проезжали. Эти огни и подсветки разделительных полос и дорожных знаков, вблизи и вдали строений, звёздного неба над головой создавали иллюзию волшебного праздника мерцающих огней, которому, казалось, не будет конца. Что редко бывает, но ко мне пришло ощущение покоя и, пожалуй, счастья… По возвращении домой я, пожелав дочери и зятю «бон нюи!» (спокойной ночи), поторопился в отведенные мне апартаменты. Хотелось скорее принять душ и остаться со своими мыслями и чувствами наедине, всё припомнив, закрепить в памяти навсегда. Ну и, разумеется, сбросить во сне накопленный груз впечатлений.

Уже к началу третьей недели я стал уставать от впечатлений, терять свежесть восприятия окружающего мира, в какой-то степени начал притупляться в целом интерес к происходящему. Это я заметил по своим становившимся день ото дня короче дневниковым записям. Но памяти не прикажешь, если она имеет привычку к новой информации… Всё увиденное в последующие дни завершающей третьей недели «гостевания» память по большей части что-то увиденное и интересное мне как бы фиксировала автоматически. И в этом ряду впечатлила желанная встреча с Атлантическим океаном.

Всё его побережье в районе Майами — почти сплошная линия пляжей с удивительно чистым матово-бежевым мелким песком. О том, что речь идет о пляжах, подтвержу увиденными лежаками и «грибками» от солнца, чередой расположенными небольшими кафе (разумеется, с удобными бесплатными туалетными комнатами и кабинками), с обязательными полуавтоматическими фонтанчиками питьевой воды на территории . Конец ноября здесь именуется зимним сезоном… При примерно 22-24 градусах по Цельсию океанской воды и  20-25 градусах температуры воздуха пляжи выглядели вымершими, пустынными и скучными. Хотя, как известно, в купальный сезон (он длится 8-10 месяцев) тут бывает не протолкнуться — многочисленные отдыхающие приезжают не только со всей Америки, но и с других континентов. С другой стороны, успокоил я себя мне больше достанется…

Вода по восприятию показалась несколько мягче Черноморской, менее солёной, но на удивленье (ветерок дул с океана) она была тёплой, мягкой и нежной… Далеко справа и неподалеку слева купались одинокие люди, возможно тоже гости. Дочь не решилась купаться, зато собачка Дейзи, вытянув головку из глубины целлофанового пакета, стала ко мне, барахтавшемуся в океанских волнах, проявлять повышенный интерес. Это заметил и вышел на площадку своей трехметровой наблюдательной вышки охранник, и стал что-то дочери быстро на улыбке говорить. Дочь объяснилась… Потом мне сказала, мол, появляться на пляже с животными категорически запрещено, могут быть применены соответствующие штрафные санкции, но дочь заверила, что собачка не покинет пределов пакета…

Радуясь встрече с океаном, я вдруг в какой-то момент ощутил его необузданность и неукротимую мощь. Обычно, будучи в Феодосии и купаясь в море, зачастую за «норму» принимал метровые, иногда и выше, волны. О том, что волны могут «затянуть» в море думалось редко или вообще не думалось. А тут, в океане, полуметровые волны, вдруг набежав сначала на пологий песчаный берег, потом откатываясь назад, с такой силой увлекали в океан (так мне показалось), что меня охватил мгновенно невольный страх…И лишь увидев неподалеку плавающих трех негритянских девочек, успокоился. Напоследок дочь сфотографировала мою встречу с океаном, его дружеское всё-таки расположение ко мне…

Неразгаданная загадка

Она возникала передо мной по существу с первых дней моего пребывания в Америке, нет даже раньше, еще в середине июля, когда я прибыл в Москву за получением визы и оказался в соответствующем здании посольства США. Мне была назначено посещение — процедура получения разрешения на поездку в страну, на 10.00. Уже к тому времени я по счёту был 329 посетителем. Во всех трёх залах (в каждом необходимо было пройти соответствующие процедуры) моя очередь в целом по времени растянулась более чем на два часа, народу — дышать нечем… И все желали в США…

По приезде в США среди нескольких россиян, с которыми вольно или невольно свела судьба и с кем пришлось хоть немного пообщаться, слышал примерно одно и тоже, что уже прожив здесь год и более, возвращаться в Россию не желают, или, по крайней мере, пока не хотят. Я пытался прямо или косвенно узнать ответ на свой вопрос «почему?». Если эти ответы свести к общему знаменателю, то полученное сообщение от собеседников меня все-таки удивило и озадачило…

Да, конечно, на простом житейском языке я слышал стереотипное «здесь жизнь лучше», но когда я пытался эту формулу расшифровать, то «здесь жить лучше» уточнялось также чаще всего одним словом — покойнее (безопаснее), и уже потом добавлялись фразы — комфортнее, более достойно оплачивается труд, нет жесткого притеснения бюрократии, хотя дисциплина производственная лучше и жёстче на всех уровнях. Я это и сам заметил, например, наблюдая через стекло стены «своего дома» за работой пожилого с густой окладистой бородой чистильщика бассейна, за действиями другого средних лет мужчины — садовника. Окончательно убедился, когда увидел пришедших трёх мужчин, приводивших в порядок (начищали до ослепительного блеска) яхту… Причём хозяева их ни разу не проконтролировали, уже хотя бы потому, что все, кроме меня, были на работе.

Не буду рассуждать, делать какие-то скороспелые выводы, хочу просто, вслед за моими пусть весьма может быть и легковесными посылами, подумать.

В завершающие дни моего пребывания в майамском Лайтхаузе дочь два-три раза спросила о моих впечатлениях, понравилось ли мне, захочу ли вновь приехать. Ответил я коротко, но, кажется, понятно и искренне:

— Я побывал на курорте…

Отсюда и основной вывод. Отсюда и остальные впечатления, пожелания, рассуждения. И главное — общение с семьёй дочери состоялось в самом лучшем свете — сердечно и глубоко, по-человечески тепло и незабываемо на всю оставшуюся...

9-29 ноября 2014

Публикуется по авторской рукописи

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2018