МИХАИЛ КУЛИЖНИКОВ

ВОТ ТОЛЬКО НЕБЕС НЕ ВИДАТЬ...
Из трёхтомника «Писатели Белогорья» (2014)


ПРО СЧАСТЬЕ

Мимо фраз
пустых ненужных,
грязных дрязг
и будней скучных
шло огромное такое,
шло красивое такое,
неземное.

Крикнул я ему:
— Куда ты,
заходи,
все будут рады
появлению большого
и красивого такого,
неземного!

А оно остановилось,
улыбнулось как-то строго
и... пошло своей дорогой.



БРОДЯГА

Спасённому, известно, рай,
а вольному, конечно, воля,
её хлебнул он через край,
бредя просёлком или полем.
Ему плевать на грязь, на снег,
душа вот стонет от ушибов.
Бродяга тоже человек,
хоть и особого пошиба.

От века было так всегда:
не вечны сумерки печали.
Кров иногда ему давали,
кормили — тоже иногда.
На тропке, что на карте нету,
ему известной одному,
дабы вдвоём бродить по свету,
прибилась истина к нему.
Попутчицу он гнать не стал.
Хоть босиком ходить негоже,
обувку ей свою отдал —
не жалко, истина ведь всё же.
В пути гроза настигла их.
В дверь не одну они стучали.
Там, где когда-то привечали,
теперь нет места для двоих.



НА РЫНКЕ ГАРМОНЬ ИГРАЕТ

На рынке гармонь играет —
голос пропитой жизни,
голос больного тела,
стон рвущихся нервов.
Небо цветёт сиренево.
Лица-униформы,
пёстрый хлам одежды
снуёт по базару проворно.

— Взвесьте, пожалуйста, этой колбаски
кота покормить за кошачьи ласки.

Скрюченные пальцы «Прощанье славянки» играют.

Кивает
     в такт
         голова.
Дырам-глазам
кажется
    солнце
         по небу
             скачет.

— Мама, купи «жувачку».
Вот эту, с красивой картинкой.
Мама,
зачем дядя плачет?..



*  *  *

Я крещён в православной вере,
а креста никогда не носил.
Я своею всё меркой мерил
и наотмашь о людях судил.
И бездумно я жил, без оглядки,
как придётся порой я жил.
Думал, взятки с меня будут гладки.
И грешил,
и грешил...
Во всесильи ума убеждённый,
груз гордыни упрямо тащил,
не боялся я быть побеждённым.
И грешил,
и грешил...
А когда от бесплодной работы
мне глаза едкий пот заливал,
надо мною невидимый кто-то
хохотал,
хохотал...
«Как бы в жизни тебя ни крутило,
знай, не мы носим крест, —
он нас!»
Это мать мне давно говорила,
а я понял только сейчас.



*  *  *

Теперь всё не так,
Даже эхо другое...
— Люблю!..

Однажды я крикнул в распахнутое окно:
— Ненавижу!!!
Многократно вернулось ко мне...



*  *  *
                    N.

Сквозь мрак и стужу,
бездну дней,
переступив зарок,
пройдя по тысячам дорог,
ты ступишь на порог.
В снегу и шапка и пальто.
— Замёрзла ты, поди, —
скажу тебе совсем не то.
— Ну что же, проходи.
И буду на тебя, как вор, глядеть,
не отрывая глаз.
Ты скажешь:
— Что-то разговор не клеится
у нас.
И помолчав о том о сём,
мы выдохнем — «прости».
Почти как прежде станет всё,
как прежде, но... почти.



*  *  *

Не подвластны
ни силе,
ни тлению
России
опоры
вечные —
молчание
и терпение,
да ещё
хребты
человечьи.
Опоры,
друг друга
усиливая,
государственный
держат
дом.
И крепка,
нерушима
Россия моя
на фундаменте
на таком.
И когда
под проходимцами
человечьи
хребты
трещат,
молча
кричат
в провинции,
громко
в Москве
молчат.



*  *  *

            В. Молчанову

Поэт человек особый,
хоть эдак, хоть так погляди.
Ему заработать чтобы,
не надо корпеть
с восьми до пяти.
Напишет с десяток строчек
и рад, и парит что Икар.
Ведь даже
за многоточье
ему причитается
гонорар.
Свободен поэт, как птица!
Повсюду найдутся друзья.
Поэту можно напиться,
когда другому нельзя.
И беды со всей планеты
сквозь сердце поэта сквозят.
Народу
нельзя без поэта,
как без совести
жить нельзя.
Поэту прощают много.
Неискренности не простят.
Поэты у Господа Бога
на особом счёту стоят.



БЕЛОГОРЬЕ

Холмы как холмы и леса как леса,
речушка с неспешной водой,
и глаз не хватает глядеть в небеса
над дремлющей мирно землёй...

Из душного города к этим холмам,
к небесным просторам пришёл.
Стою и молчу, здесь не место словам,
покой здесь и волю обрёл.

Асфальт мне роднее и шум городской,
громады кварталов родней.
И держит своею жестокой рукой
мой город меня всё сильней.

И кажется лёгким мне иго его,
того я не стану скрывать.
И вроде не надо бы мне ничего...
Вот только небес не видать.



СЕГОДНЯ

О Боже, день какой сегодня?!
Забыл число.
Забыл я месяц, год.
Сама Весна,
а не старуха сводня
меня сегодня за собой ведёт.
Иду... Куда?..
Пока не знаю.
В руке подснежники,
в уме ромашковая бредь.
Я заново сегодня открываю дорогу,
по какой идти мне впредь.
Плюю сегодня на условности любые.
Какое счастье — просто жить
и нежные цветы небесно-голубые
кому-нибудь без спросу подарить.
Томится в сердце трепетное слово,
ждёт с нетерпеньем часа своего.
Похоже, я влюбился снова.
Неплохо бы узнать —
в кого?



Источник: Писатели Белогорья. В 3-х томах. Т. 2. Стихотворения и поэмы. — Белгород: Константа, 2014. Стр. 217-225





Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016