МИХАИЛ КУЛИЖНИКОВ

ЭТЮДЫ ДОЖДЯ
Из журнала «Звонница» (2014)


ПРО СЧАСТЬЕ

Мимо фраз
пустых, ненужных,
грязных дрязг
и будней скучных
шло огромное такое,
шло красивое такое,
неземное.
Крикнул я ему:
–– Куда ты,
заходи,
все будут рады
появлению большого
и красивого такого,
неземного!
А оно остановилось,
улыбнулось как-то строго
и... пошло своей дорогой.

ЭТЮДЫ ДОЖДЯ

* * *

По щеке скатилась слезинка,
за ней другая.
Над землёй
от края до края
небо рыдает.

* * *

Как в каменном мешке ––
в полупустой квартире.
Портвейн и пачка сигарет.
И хлещет дождь в окно.
Стекают
струйки
грусти.


* * *

Шептались листья деревьев.
Это чья-то душа
дождём пролилась на землю.


* * *

Город уснул.
Покрывало дождя
согревает уставшие души.


* * *

Сосулька грустит о зиме,
хрустальные капли роняет.
Не грусти, сосулька,
что за беда,
на земле
не только зима бывает,
и лето не навсегда.
Улыбается сосулька,
Сверкает
и... тает.


* * *

Время
отсчитывает капли крови,
уходящей в землю.

Так начинается жизнь.

Судьба
рвёт одежды души,
обнажая нервы.

Так начинается жизнь.

Горе
гремучей змеёй
вползает в твой дом.

Так начинается жизнь.

Надежда
зовёт новый день...
Но близок причал,
ворон уже прокричал.


* * *

Отчаянно боролся с ночью
уличный фонарь.
Ему сдавила горло темнота,
рвал ветер провода,
сбить с ног его пытался.
Фонарь качался,
но светил.
Дождь розгами лицо ему хлестал,
фонарь лица не укрывал,
фонарь светил
и из последних сил
от ночи защищал
маленькое
пространство
света.


КРИК

Чёрная ночь
на белом свете.
Город-паук
расставил сети.
Заблудшие души
запутались в них,
бесследно сгорают.
Мерцают огни.
Чёрен
ночи
зловещий
лик.
Слышишь ––
бьётся в паучьей сети
чей-то крик.


* * *

Горького горя ––
глубокое море.
Счастья осталось
всего на глоток.
Сколько ни бейся ––
не вычерпать моря.
Счастье прольётся
само на песок.


ИЗ ДЕТСТВА

1.

А мне ни капельки не страшно.
Я просто так за штору заглянул
и просто так везде включаю свет.
Я на диван залез с ногами
не потому, что под диваном кто-то есть.
Я просто жду с работы маму.

2.

Дробь
отбив
по крышам
лихо,
дождь
прошёл.
И стало
тихо.
Глядится небо
в следы –– лужи.
Дождь наследил
и тут и там.

А ну-ка
промеряю,
где глубже, ––
иду
по
об
ла
кам.


* * *

Со стариной утрачено родство,
а с веком нынешним успел сродниться,
но всё ж так хочется на Рождество
на тройке разудало прокатиться,
чтоб ветер шапку с головы срывал,
чтоб к счастью мчать по искристому снегу
и чтоб никто ничуть не помешал
стремительному тройки бегу.


* * *

Никто не знает,
быль это иль небыль.
За линией,
где сходятся земля и небо,
с хрустальным озером
есть изумрудный лес.
Невиданной красы
две птицы в нём живут.
Опасен путь до сказочных тех мест.
Вход в чудо-лес
несчастья стерегут.
Тому, кто дивных птиц увидит даже раз,
бродить по лесу до скончания времён,
ни днём, ни ночью не смыкая глаз ––
взгляд отвести от птиц не сможет он.
В легенду эту верит человек
из века в век,
и беспокойная душа
зовёт нас в путь,
несчастий не страшась.
И мы идём,
сбивая ноги в кровь,
в волшебный лес,
который создала Любовь.


ПЕЙЗАЖ С ВЕЧЕРНИМ ГОРОДОМ

День устало уходит из города.
Краски и звуки
прячутся в тёплые сумерки.
В окнах загорается свет ––
это дома открывают глаза.
Лохматая туча
зацепилась за телевизионные антенны
и тихо плачет.
В мокрый асфальт глядятся витрины.
Девушке,
босиком бредущей по лужам,
сигналят машины...


* * *

Мой стол накрыт. Вино в бокалах,
и свечи трепетно горят,
и Баха стереохоралы
звучат в тиши, покой даря.
Гудел бы дом, как сотня ульев,
но одинок я, нет гостей.
Развешаны по спинкам стульев
любимых имена, друзей.
Я пью по очереди с каждым,
в который раз замкнулся круг,
средь сотрапезников бумажных
не различить кто враг, кто друг.
За свечкой свечку грусть задула.
Звенел в руке пустой бокал.
И на свободной спинке стула
я
своё имя
написал.


* * *

От критиков-друзей совсем нет спасу:
мол, больно уж грустны в моих стихах слова.
Для бодрости хватив две стопки квасу,
я засучил повыше рукава.
Пусть никогда я и не слыл бездельником,
да трудолюбием похвастаться не мог,
и отложил, как водится, до понедельника
я написание весёлых строк.
А в понедельник вдруг стряслось такое,
хоть волком вой, но виду не подал,
тут даже критик оказался бы в запое,
а я лишь квасу стопки две поддал.
Неделями опять хожу бездельником
и квас не пить даю себе зарок,
и снова жду такого понедельника ––
чтоб написать хоть парочку весёлых строк!


ГРОБОВЩИК

Гробовщик на старом стуле
в одиночестве сидит.
Свежей стружкой пол усыпан,
новый гроб в углу стоит.

Старина, ну что ж сегодня
ты не пьёшь вино своё?
Не даёт тебе покоя
чёрных мыслей вороньё.

Что печальных глаз не сводишь
ты со стружки на попу?
Не тебя ли ожидая,
этот гроб стоит в углу?


* * *

        Порвалась дней связующая нить...
                          У. Шекспир

Где тонко, там и рвётся ––
не зевай.
Сшивалась слабой ниткой жизнь,
как видно.
Трещит по швам,
чинить лишь успевай.
Так и проходит день за днём.
Обидно.
Не пальцы –– душу исколол себе,
стремясь постичь портновское искусство,
но так и не зашил дыру в судьбе.
Ну рвутся нитки, чтоб им было пусто!
А тут ещё и новая беда ––
«порвалась дней связующая нить»,
и началась такая чехарда!..
Стихи про это, что ли, сочинить?


НА ОСТАНОВКЕ

Взгляд ––
выстрел дуплетом.
Опасная рана в груди.
Истекаю желаньем.
В воображении
из плена одежд вызволяю тебя,
целуя,
паду на колени
и...
Захлопнулись двери троллейбуса,
...к сожалению.


НИЩЕНКА

Сквозь будничную толчею
вышагивает
милиция.
У киосков, пивко потягивая,
стоят дяди
с задумчивыми лицами.
По улицам,
пропахшим бензином,
тёти спешат в магазины.
До чужих бед
никому дела нет.
Все озабочены мыслью одной ––
как наполнить желудок свой.

Тысячеголовой змеёй
в подземный переход
вползает народ,
месит ногами грязищу.
На ступеньках сидит
девочка нищая.
Ботиночки старые,
подошва верёвкой подвязана.
Пальтишко с чужого плеча.
По щекам слёзы размазаны.
На коленях бумажка.
На бумажке биография подробная:
Я осталась одна
памагите люди добрые


НА РЫНКЕ ГАРМОНЬ ИГРАЕТ

На рынке гармонь играет ––
голос пропитой жизни,
голос больного тела,
стон рвущихся нервов.
Небо цветёт сиренево.
Лица-униформы,
пёстрый хлам одежды
снуют по базару проворно.

–– Взвесьте, пожалуйста, этой колбаски ––
кота покормить за кошачьи ласки.

Скрюченные пальцы
«Прощанье славянки» играют.
Кивает
в такт
голова.
Дырам-глазам
кажется ––
солнце
по небу
скачет.
–– Мама, купи «жувачку».
Вот эту, с красивой картинкой.
Мама,
зачем дядя плачет?..


* * *

                 N.

Сквозь мрак и стужу,
бездну дней,
переступив зарок,
пройдя по тысячам дорог,
ты ступишь на порог.
В снегу и шапка, и пальто.
–– Замёрзла ты, поди, ––
скажу тебе совсем не то,
–– ну что же, проходи.
И буду на тебя, как вор,
глядеть,
не отрывая глаз.
Ты скажешь:
–– Что-то разговор
не клеится
у нас.
И, помолчав о том, о сём,
мы выдохнем –– «прости».
Почти как прежде станет
всё,
как прежде...
но почти.


ПОСТСКРИПТУМ

Кружится вороньё,
как хлопья сажи.
Молчат колокола,
и веры нет.
Кровь хлещет из сердец,
как нефть из скважин,
окрашивая алым
белый свет.


* * *

Тот строит дом,
он кирпичи кладёт,
и в небо «майна»
он кричит натужно.
Так день за днём,
из года в год.
Жильё всегда
кому-то нужно.

А этот хлебопёк,
он хлеб печёт.
Он кормит всех
и в завтрак,
и в обед,
и в ужин.
И потому
всегда ему почёт,
поэтому
всегда и всем
он нужен.

А вот и врач,
куда нам без врачей,
он вылечит,
хоть перегрелся ты,
а хоть простужен.
Не будем тратить
попусту речей.
Врач нужен нам,
конечно,
очень нужен.

А этот вот –– поэт,
никчёмный человек.
Он с праздностью
с рожденья крепко дружен,
и потому он никому вовек, конечно же, не нужен.

Но всё ж,
когда тяжёлые века
накроют на Земле
последние обители
ненужного
и нужного пока,
и даже главного
руководителя,
начнётся молотьба
без края и конца,
и будет от зерна
отвеяна полова,
потомки примут бережно
в свои сердца
необходимое
поэта
слово.


* * *

Исчерпаны советы и ответы,
а истина всё так же далека.
Вопрос –– как жить,
что дуло пистолета
у виска.
И жизнь как будто под прицелом.
И выверить бы надо путь.
Когда бы знал, как жить,
но в мире целом
ответ отыщет вряд ли кто-нибудь.
И стонет разум, вспоротый вопросом,
и эхом вторит бездна по ночам.
Как жить? Ответ найти не просто,
хоть весь переверни словесный хлам.
...И жар в крови,
и натянулись жилы.
Где тот ответ, исполненный любви?
И вдруг отчётливо в сознанье проступило ––
ты так живи,
чтоб умирать не страшно было.


* * *

Ужасно мучаюсь вопросом:
в чём соль земного бытия?
Зачем столкнулись носом к носу
на узкой тропке
быт
и я?
Не уступлю, ведь я упрямый,
и что мне там какой-то быт!
Я поднатужился и ––
прямо,
он как стоял, так и стоит.
Упёрлись, как бараны, лбами,
глаза в глаза глядим, сопим.
Земля просела под ногами...
Неужто жизнь
так простоим?


ДТП

Не ветер вздымает пыль ––
как снаряд громадного калибра
летит по городу
автомобиль,
а не какая-нибудь там
колибри.
Сквозняк в салоне
табачный дым
скручивает в жгуты.
Тем, кто в машине,
крутым,
хмельным,
любителям быстрой езды,
не в масть осторожничать.
На всякие правила им плевать,
тем более
на дорожные.
Колёса
не устают рифмовать:
жизнь человеку даётся лишь раз,
жми,
жми,
жми
на газ!
Удар!..
Полосы перехода окрасились красным.
Пешеходы охнули единогласно.
Время стало.
На асфальте скрюченное тело лежало.
Пакет с мороженым валялся поодаль.
Водитель всё жал на тормоза педаль,
плечами подёргивая зябко.
Мальчик в толпе заплакал:
–– Папочка,
папа,
па-а-пка!


* * *

Трудилась много лет коняга.
Ни слова доброго,
ни отдыха
не знала.
Хоть от натуги кровь вскипала
и пена спину покрывала,
тянула воз она
во что бы то ни стало
и пропитанье седокам
исправно добывала.
Когда ж бедняга захворала
и сил не стало воз везти,
и близкий час её кончины
охрипший ворон возвестил,
толпа злорадно заорала:
–– За что скотину кормим?!
–– На бойню!
–– К мяснику!
И за понюшку
импортного табаку
беднягу отвели
на живодёрню.


* * *

Мне горевание изрядно надоело.
В сердцах я горе вытолкал взашей.
Ушла и радость, вот такое дело,
образовалась пустота в душе моей.
А пустоты холодной и бесплодной
терпеть, конечно же, природа не могла:
тоска зелёная змеёю подколодной
мне в душу, не замедлив, заползла.
Чтоб новосёлку выдворить такую,
я двери в душу с петель сшиб, но вот
теперь я и горюю и тоскую.
Да кто поверит в это всё?..
Да кто поймёт?..


* * *

Кричат им «горько»,
А горько мне...
Песня
Ей не к лицу фаты подобье,
и, как чужой, сидит жених.
Сурово смотрит исподлобья
он на меня,
а я на них.
От взглядов противостоянья
у всех троих в глазах слеза.
И, кажется, хоть и не пьян я,
качнуло ресторанный зал.

Два прихлопа,
три притопа ––
свёкор с тёщей
рвутся в пляс.
Поддержать веселье чтобы,
гости тоже встали враз.
Всем давно нужна разрядка.
Под ногами дрогнул пол.
И пустился тесть вприсядку,
хоть играют рок-н-ролл.
Душно. Окна нараспашку,
а меня берёт озноб.
Эх, судьба, дала промашку!
И кричу я громко:
–– Стоп!
Жениху с невестой «горько»!
(И душа горит в огне.)
Жениху с невестой «горько»!
Только горше стало мне.

Может, время всё залечит,
ни к чему рубить сплеча.
Не таких ещё я встречу,
не таких уже встречал.


СТАРАЯ СКАЗКА

Было так.
Жил на свете художник, поэт и чудак.
Он не знал, что друзей продают за пятак,
что для многих измена любимым –– пустяк.
Девушку встретил художник,
и понял вдруг он ––
это не жизнь,
если ты не влюблён.

Много лет
рисовал он любимой портрет.
Поседел тот художник,
трудясь много лет.

Дни за днями тянулись своей чередой,
оставалась любимая молодой.
По утрам «с добрым утром» он ей говорил
и часами по комнате тихо бродил.
Ни с другим не уйдёт, ни обманет портрет.
И любимая будто кивала в ответ.

С милой улыбкой портрет на безумца смотрел,
верил художник ему...
и старел.

Как-то утром он раньше обычного встал,
чистый холст на стене увидал.


* * *

От сердца к сердцу ––
так было всегда ––
незримые тянутся провода.
И каждое нашей души движение
в другом изменяет
напряжение.


* * *

Я по тонкому льду
за мечтою след в след
иду.
Но под тяжестью лёд...

Не оглядываясь, мечта удалилась...
Не оглянувшись...


* * *

            А. Воловикову

У церкви стоит ракета.
Без спросу, нахально стоит.
Все обсуждают событие это,
забросив дела свои.
У церкви ракета!
Плохая примета.
Ракета у церкви?!
Вот это да!
Похоже, теперь наша песенка спета.
Ракета у церкви стоит неспроста.
Народ митингует возле ракеты.
Мальчишки ей пальцами тычут в бока.
Стихи про неё сочинили поэты,
с портретом ракеты вышли газеты.
Её охраняют солдат два полка!
Закрылись театры и магазины.
Даже сам мэр озабочен:
что если эта ракета –– вражина?
Надо создать дружины рабочих!
Трудящихся тыщи, построясь в колонны,
топчут асфальт так, что брызги летят.
На подступах к городу прочным заслоном
пенсионеров поставлен отряд!
Пришёл в запустение город,
по улицам рыщет беда.
Заводы стоят, начинается голод,
не ходят троллейбусы и поезда.
Три дня постояла у церкви ракета,
до чёртиков ей надоело всё это,
она зашипела
и... улетела.


* * *

Дремлет на печке кошка.
Сижу и смотрю в окошко.
Плетётся коровье стадо.
Как мало для счастья надо.

Солнышко ярко светит.
В песочке играют дети.
Собачка чему-то рада.
Как мало для счастья надо.

Речка течёт торопливо.
Птички порхают игриво.
На них я смотрю терпеливо,
а на душе сиротливо.

Как мало для счастья надо.
……………………………..

Как много для счастья надо.


НА РЫБАЛКУ

Здравствуй, солнце!
Здравствуй, речка!
Здравствуй, новый день!
Спозаранку на рыбалку
мне идти не лень.
Солнцу радуются пташки,
свой ковёр луг расстелил.
Свежесть утра слаще бражки.
По низинам, будто в чашки,
молока туман налил.
Над рекою дым клубится ––
курит трубку водяной.
Старику опять не спится,
разболелась поясница,
вот и курит водяной,
дым клубится над рекой.
По знакомой тропке снова
к тихой речке поспешу.
И хорошего улова
я у деда водяного
потихоньку попрошу.


* * *

«За дам!» ––
тостующий с ухмылкой
встаёт и залпом водку пьёт
и ловко поддевает вилкой
с икрою красной бутерброд.
«За милых дам! За наши солнца!» ––
кричит мужской нестройный хор
и разом –– стопки кверху донцем.
«За дам!»
И весь тут разговор.
Звенят стаканы и бутылки,
уже без тоста кто-то пьёт,
нещадно в блюдо тычет вилкой,
а в колбасу не попадёт.
«За дам» уж выпито обильно,
но выпить мы не прочь ещё.
То ль жажда мучает так сильно,
то ль дам так любим горячо.


* * *

За лесную чащу тёмную
ясно солнышко хоронится.
У реки красна молодушка
расплетает косу русую.

Мил дружок её венчается.
Колокольный звон на тыщи вёрст.
Да под звон под тот малиновый
ей венчаться с чёрным омутом.

На одной весёлой свадебке
гостьей ходит песня звонкая.
На другой печальной свадебке гостья ––
лишь тоска-молчальница.

На одной весёлой свадебке
молодые целовалися.
На другой печальной свадебке
на воде круги осталися.


ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Пружина сжата до предела.
Ещё немного, выйдет срок,
и нож кривой в живое тело
вонзит осатанелый рок.
В бесовской пляске вновь засвищет
теперь заморский соловей,
и полетят валькирий тыщи
над русской вольностью полей.
И в каждом доме смерть пребудет,
немало вдовы слёз прольют.
И вновь колокола разбудят
на печке спящего Илью.


* * *

Известно,
счастье скоротечно.
Слова банальные к чему.
Я для тебя всего лишь встречный,
кто для меня ты ––
не пойму.
Неотвратимым наважденьем
ворвалась в жизнь мою,
и вот ––
смотрю, как будто с наслажденьем,
я на бровей твоих разлёт.
Как жаль,
но ласками остужены
и, душам не найдя приют,
расходимся мы,
никому не нужные,
ты в свой,
я в свой
спешим уют.
Сто крат изжёванная тема ––
ты не моя, и я не твой.
Как жаль...
Опять любви поэма
закончилась пустой строкой.


* * *

Я с сумой надежд, весёлый,
отправлялся в путь.
Верил, что весенний ветер
вслед мне будет дуть,
что везенье станет верным
спутником моим,
что идти по жизни будет
нам легко двоим.
Но в лицо осенний ветер
мне хохочет зло.
Полосует дождь нещадно,
путь мой развезло.
Я споткнулся, в грязь уткнулся,
потерял суму.
За дождём везенье скрылось.
Где я...
не пойму.


Источник: Журнал «Звонница», № 22, 2014. Стр. 237-244

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017