ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

ЗОЛУШКА
Рассказ


Она вышла из двери, когда он смотрел в другую сторону, что-то отвлекло его. Но, обернувшись до отчаянья резко, он увидел её со спины и сердце стукнуло и покатилось. Пропустил! Чёрт возьми, столько ждать и в нужный момент отвернуться!

Уходя за угол, она внезапно обернулась и взглянула на него. Как будто током пронзил его этот взгляд, и в то же время желанная сладость разлилась в груди. Это был взгляд заинтересованный! Такой взгляд стоил многого. Это был взгляд зовущий. Хотя это, может быть, придумалось позже. Она взглянула!

И тут он понял, что его так притянуло к ней. Она была чувственной женщиной. Она и взглянула в этот мгновенный поворот головы так, как может взглянуть только очень чувственная женщина. Она заметила его. Она и целует, подумал он, так, как будто ты у неё единственный и никого и ничего для неё больше не существует. Но вот он точно знал, что она пошла к мужчине, вышедшему незадолго перед ней, а она взглянула на другого. И как взглянула! Вот что выдало в ней чувственность. И соски под свитером выступали, как спелые сливы, большие, твёрдые. Боже, как он хотел её сейчас. Как жадно глядел он на тот угол, за который она завернула. Хотелось пойти, отнять её у того, кто вышел перед ней. Отнять, оторвать, схватить на руки и нести, нести...

Они вышли из-за угла вдвоём, оживленно говоря. Спутник держал её за талию, как свою собственность, и она это признавала.

Он смотрел на них, и слёзы, но не снаружи, а внутри него капали на раскалённую внутренность и с шипением испарялись. Вот они прошли мимо, вот вошли в дверь. «Оглянись, оглянись!» — клокотало внутри него. Её белые брюки раздражали его, как красная тряпка быка. Ноздри его расширились, он дышал, как затравленный зверь.

Дверь хлопнула, и холодный ветер, внезапно вырвавшись из-за угла, растрепал его волосы, остудил пылающие виски. Сцепленные пальцы разжались, он сел в машину и уехал.

Он любил эту женщину всю жизнь. Он увидел её полчаса назад. «Так не бывает!» — твердил он себе, но вспоминал лежащую на её талии чужую руку и вздрагивал, как от неожиданного укуса пчелы. «Так не бывает!» — твердил он, как заклинание, и сам хотел в это поверить.

И вдруг он вспомнил, что уехал, так и не сделав того, за чем, собственно, приезжал. «Чёртова баба», — выругался он, вкладывая в эти слова досаду на себя, на свою, такую непонятную, слабость.

Пришлось вернуться. Подъезжая, он боялся, что снова увидит белые брюки, и с ним опять приключится эта дикая болезнь. Но у подъезда никого не было.

Взяв нужную бумагу, он сел в машину, завел её, и снова заглушил. Руки его так и остались на ключе.

К машине бежала она. Вот она открывает дверь, вот её свитер с коричневыми полосками на груди, а вот и лицо. «Губы, какие губы» — заворожённо подумал он, даже не понимая, что губы что-то произносят.

— Вы не возьмёте меня до города?

«Вы не возьмёте меня..., не возьмёте меня...» — звучало у него в ушах, не доходя до сознания.

— Так возьмёте или нет?

Она уселась рядом. Рука его лежала на ключе, а взгляд на коричневой полоске, в двух местах сильно выпиравшую. «И бывает же такое чудо», — подумалось ему. Он так и не понял, что ничего не сказал. Он завёл машину и резко набрал скорость.

— Что вы всё молчите? — спросила она, довольная произведённым на него впечатлением.
— Разве я молчу? — удивился он.

Она рассмеялась. «Боже, какие губы! Откуда у неё такие губы?»

— Вы давно здесь... живёте? — вслух спросил он.
— Здесь, в машине, ещё и трёх минут нет, — не задумываясь ответила она.
— С вами, я вижу, не соскучишься.
— А с вами одичаешь, пока до города доедем.

Наконец он взял себя в руки, успокоился, настроился на дорогу и решил затеять разговор.

— Как вас звать-то? — спросил он, глядя вперёд.
— Татьяна.

«Итак, она звалась Татьяной...» — всплыло вдруг в его голове откуда-то из глубины памяти.

— Евгений, — неожиданно соврал он.
— Мужики вы, мужики, — никакой фантазии, — притворно вздохнула она, хотя явно была довольна сравнением. — Вы, наверно, кроме Пушкина в школе ничего не читали. Надо срочно имя менять.

Он не удержался и взглянул на неё.

— Вы на дорогу смотрите, — испуганно закричала она.

Он чуть не «хватил обочины», с трудом выровнял машину, не помня себя, свернул на какую-то боковую дорогу и, проехав с полкилометра, зарулил в небольшую посадку.

Он заглушил машину и повернулся к своей спутнице.

— Это у вас шутки такие? Сейчас будете в любви признаваться, да? — спокойно спросила она.

Но он только смотрел на неё. И то ли взгляд его выражал что-то непривычное, то ли поступок его был настолько неожиданным, но она с интересом взглянула на него, вспыхнула и достала из сумочки зеркало и помаду.

Он взял из её рук зеркало и помаду и бросил их на заднее сиденье.

— А ты не Татьяна, ой, не Татьяна! — глядя ей в глаза произнёс он.
— Что ты привязался к имени, ну тогда Золушка?

Она взяла его за уши, притянула:

— Правда хороши губы? Мечтал о них? А соски? Как сливы, правда?

Она водила его голову за уши по себе, он ощущал себя бараном, не понимая ничего. Она отпустила его уши и залезла руками куда-то за пазуху. Там что-то щёлкнуло, как будто выключилось.

Стало так легко, как будто ветер вмиг сдул с неба облако, обещавшее дождь.

Но дождь всё-таки пошёл. Когда стук крупных капель по крыше уже было невозможно не услышать, он его услышал.

Ему стало нестерпимо стыдно. И то, что он был с женщиной, так желаемой им, не грело теперь. Он не помнил, как оказался рядом с ней на разложенных сидениях, как мял и целовал «сливы» и губы её казались неземной сладостью.

— Стыдно? — шёпотом спросила она.
— Стыдно, — признался он.

Она потянулась к нему. Её рука, такая чужая ему теперь, гладила его живот, пальцы её проникли, показалось ему, куда-то вовнутрь и опять что-то щёлкнуло. Возможно, это был просто разряд молнии, но он ощутил его внутри и никак не мог связать с внешним.

По крыше перестало барабанить. Её насмешливое лицо стало серьёзным. Она достала с заднего сиденья зеркало и помаду.

— А почему Золушка? — спросил он.
— Это долгая история. Ты в своей конторе сидишь целыми днями и совсем забыл уже, что люди на свете есть. И вот ты увидел женщину, и ты захотел её, и тебе открылся целый мир. Не оттого, что ты её захотел, а оттого, что ты её увидел.

— Тогда я принц?
— Ты принц? — прыснула она.

Он смутился, но она, посерьёзнев, добавила:

— Скорее ты добрый волшебник, который сделал на один вечер дурную девчонку принцессой.

Он промолчал с внутренним удовольствием.

— Послушай, — вдруг расхохоталась она, — да ведь это ты Золушка, а я принц. Захочу, найду тебя по туфельке. Если захочу.
— Нет, ты, наверно, волшебница, — произнёс он, выхватывая из её рук зеркало и помаду, и бросая их на заднее сиденье.

И тут пошёл дождь.

Когда они уже устали, а дождь всё шёл, она прошептала ему:

— То, что мы с тобой делаем, всё-таки не большое зло, правда? А маленькое золушко!


Добравшись до города, он высадил её на первой остановке и за целый день ни разу о ней не вспомнил.

Вечером он сел в машину, завёл, резко тронулся, но странный звон остановил его.

Он наклонился и увидел на полу около сиденья маленькую стеклянную туфельку.

1988



Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016