НАТАЛЬЯ ДРОЗДОВА

ОТ БЕЗДОМНОЙ ЛЮБВИ СТИХИ
Из трёхтомника «Писатели Белогорья» (2014)


*  *  *

Серебрятся поля под звездою вечерней.
Сизой дымкой окутан чернеющий лес.
Беззаботно земле, у неё попеченье
лишь одно — о младенце, грядущем с небес.

День обещанный будет и долог и ярок,
будет литься и литься в оконный проём.
Запах хвои сосновой, орехов и яблок
всем напомнит о детстве, о доме родном.

Слёзы комом подступят под самое горло
и прольются. И станет душе веселей.
Как бы там ни теснил её алчущий город,
всё ж просторно и ясно в деревне моей.

И морозно. И тихо. И видно дорогу —
стороной кто проехал, кто к дому идёт.
Кошка серая смотрит в окно. У порога
пёс лохматый томится — и он тоже ждёт.

Скоро белые хлопья в предпраздничном рвенье
упадут на убогое наше жильё.
Ожидание снега — моё вдохновенье.
Ожидание сына — спасенье моё.

СПАС

Падают, падают — медленно, радостно —
звёзды и гаснут в реке.
Полнится, полнится вечностью —
августом — жизнь на счастливом витке.

Отзвуки. Отблески. Запахи древние.
Вызрел — и светится — плод.
Яблоня, яблоня — милое дерево,
как нам с тобою везёт!

В сердце безмолвие. Только и слышно, как
доченька ножкою бьёт.
Ангелы, ангелы — белые крылышки
правят в ночной перелёт...


*  *  *

Не плачь обо мне, моя ветхая родина.
И так ты всегда и во мне, и со мной,
под левою грудью темнеешь, как родинка,
сумою дорожной висишь за спиной.

Все страхи твои, все грехи, как репейники,
колючками злыми вцепились в подол.
Но также достались мне от соплеменников
живучесть сирот их и мужество вдов.

Не плачь. Помолись. Проживу я. И выживу
Как семя живёт в полинялых цветках.
Как на рушниках красно-чёрная вышивка
цветёт — не линяет — в твоих сундуках.

Не бойся, когда постучат. То — юродивый
к порогу склонился хмельной головой.
Ты вместо меня приюти его, родина.
Он — брат мой. Он — сын твой. Открой же. Открой...

Я тоже бездомна. Но не обескровлена.
За милость твою я сторицей воздам.
Я внукам своим накажу, чтоб построили
мой дом на земле. Не хоромы. Но — храм.



К ПОРТРЕТУ ПУШКИНА РАБОТЫ КОСЕНКОВА

Наш старый дом — он мне уже не дом.
В нём мир разъят на время и пространство,
и комнат новомодное убранство
несовместимо с болью о былом.

Незыблем только Пушкин на стене,
от солнца выцветшей, зато прогретой.
Художником продолженное лето
былинкой каждой тянется ко мне
и просит жить. Хоть из последних сил.
И не желать ни отдыха, ни счастья.

Глядит поэт в грядущее ненастье.
Ему легко — он всё и всем простил.



СТИХИ ДЛЯ ВЕРОНИКИ

1. На Крещение

Птицы смолкли, цветы поникли,
ночь волшебная настаёт.
Величальную Веронике
хор небесный в тиши поёт.

Вторя ангелам, «Символ веры»
благодарно твердят уста.
Тени серые не от ветра
разбегаются — от креста!

Мгле языческой не проникнуть —
в этой горнице свет велик:
над постелькой твоей, Вероника,
Спаса нашего чистый лик.

Плачь, младенец! Дай нам приникнуть
к родникам твоих ясных глаз.
Имя праведной Вероники
за Христом поведёт всех нас.


2.

Вероника! Мир затих.
Над Голгофой света нет.
Только отблеск глаз твоих
освещает Божий след.

Вероника! Жизнь проста.
Нам прожить её — суметь —
от рожденья до Креста
к Воскресенью через смерть.

Горько в жизни одному —
крест тяжёл, а путь высок.
Хорошо, что ты Ему
протянула свой платок.

Он на миг к нему приник
и пошёл себе наверх.
Вероника! Божий лик —
он с тобой теперь навек.


3.

Мне притворяться нет причины,
да и получится едва ли.
Сегодня вовсе не по чину.
Хотя и прежде выдавали
походка, взгляд, наряд неброский,
что родом я не из народа.
Моя семья — Иосиф Бродский
и Миша, бомж из перехода.
Купюры мне что листьев ворох,
поесть достаточно толики,
а из имущества лишь дорог
плат, что в руках у Вероники.

Ах, внучка, доченька, росток,
храни, ребёнок, наш платок.



РУССКАЯ ПЕСНЯ

Над обителькой звёзды синие.
В белом пламени лопухи.
До чего же они красивые —
от бездомной любви стихи.

До чего же они высокие —
воскресающих стен леса.
Не пичужки-букашки — соколы! —
режут крыльями небеса.

Минет пятница. Будет Троица.
Мы с цветами сюда придём.
Только жаль — уже не отстроится
прежний крепкий крестьянский дом.

Все кокошники разбазарили
бабки ёжки... и прочий вздор...
Но священной Земли гербарии
сохранил нам отец Феодор.

Дооктябрьский альбомчик с видами.
Сокровенные семена,
пережившие всех правителей,
имена, племена, времена...

Департаменты власти пыжатся.
Патриоты казну крадут.
Ну а церковь Христова пишется
в Гефсиманском своём саду.



В СОБОРЕ СМОЛЕНСКОМ

Ах, ну что же он мне ничего не сказал!
Сунув в торбу калач панихидный,
постоял, покурил и пошёл на вокзал.
Снег — вдогонку. И следа не видно.

А в соборе Смоленском — о Страшном Суде
шестипсалмие — жар до озноба.
Над дорогой Смоленской о чьей-то судьбе
две звезды зажигаются снова.

Лиц и ликов сиянье. И слёз пелена
от какого-то счастья простого.
И так хочется знать, что же скажет Она —
Одигитрия, Матерь Христова.



В НИКОЛЬСКОМ

1.

Я помню: розовое платье,
глаза в глаза, в руке рука —
как Духов день в свои объятья
нас принял и унёс в века
от разорённой колокольни,
от жалкой участи земной...
Мы не ходили по окольным,
мы шли дорогою прямой —
через некошеное поле,
а там — цветы, цветы, цветы...
Мы не искали сладкой доли,
хотели только чистоты
и шли, как под благословенье,
к руинам храма и пока
не достигали откровенья,
что жизнь прекрасная хрупка.

Красуйся, храм, любви свидетель!
Эпоха лучшая пришла.
Нас нет давно на этом свете.
Зато звонят колокола.


2.

Белый хлеб запивая вином,
в пыльных дебрях полыни и пижмы,
под этюдник подставив бревно,
ты этюд свой нечаянный пишешь.
Изогнувшись в фигуре чудной,
пёс приблудный у ног твоих дремлет.
Я ношу тебе хлеб и вино
из ларька у ближайшей деревни.
Я ношу тебе хлеб и вино.
Ты судьбу мою солнечно пишешь.
Звонко падают на полотно
бирюзинки заоблачных пиршеств,
и холмов голубая гряда
охлаждает небесное пламя,
и бредут золотые стада
по волокнам холста через память —
на скрещенье веков, на разъезд,
в синий воздух, трезвящий и горький,
там дорога, речушка и лес,
и селенье, и храм на пригорке.
На траве постеливши рядно,
нас с тобою пастух угощает
белым хлебом и красным вином,
на зимовку к себе приглашает.

Мы остались. Зимуем давно
в снежных дебрях полыни и пижмы.
Ты этюд нескончаемый пишешь,
подложив под этюдник бревно.
Я ношу тебе хлеб и вино.
А иной мы не знаем забавы.
Нынче есть у нас хлеб и вино —
завтра будут венчанье и слава.


Источник: Писатели Белогорья. В 3-х томах. Т. 2. Стихотворения и поэмы. — Белгород: Константа, 2014. Стр. 116-124

На страницу автора

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017