ВАЛЕРИЙ ЧЕРКЕСОВ
ЧЕРДАК
Из журнала «Звонница» № 1 (1997)
СТИХИ С МУРАВЬЁМ
1.
На земле, непрогретой ещё
Майским солнцем, забывшись, лежу.
Пощекотывает плечо
Пестрокрылый доверчивый жук,
Муравей по щеке ползёт,
А над ухом стрекочет кузнечик.
Может, кто-то из них поймёт
Меня чисто по человечьи:
И зачем я пришёл сюда,
Почему, слезу не сдержав,
Пересчитываю года,
Безвозвратно их потеряв.
2.
...И если судьба неподвластна,
То дай хотя б силы, земля.
Дожить до последнего часа
Достойно, всех ближних любя.
Не только подобных мне, но и
Малюсенького муравья.
Он смело бежит по ладони,
Не ведая — кто и что я.
Наверное, мне доверяет,
Как дереву или траве.
Торопится... И знать не знает
О неподвластной судьбе.
3.
На тропе, меж корней
Повстречал муравья
И, нагнувшись, спросил у него:
— Кем тебе я кажусь?
Для тебя — кто есть я?
Тот уполз, не сказав ничего.
И травинке я задал извечный вопрос,
И березе, и сиплому ворону.
Только он и ответил,
Кося глазом в сторону.
Вроде — Кар-р, ты один,
Кар-р, кто ляжет в погост...
Благодарен за честность я ворону.
4.
Несёт, сутулясь, муравей,
Как проклятый, былинку.
Глянь: притомился, видно, — с ней
Лежит чуть не в обнимку.
И вновь — на горб, и вновь — вперед!
В уютной теплой куче —
Уж точно! — муравьиха ждёт
И муравьишек куча.
Он предвкушает, как жена
Посмотрит нежным оком.
А, может, снизойдет она
И пылко чмокнет в щеку.
О, жизни свет и торжество!
Пусть пот струится липкий,
Но смысл-то есть — ради чего
Тащить ему былинку.
И я ползу, и я тащу.
Зачем? Понять нет мочи,
Хотя ползу я дни и ночи,
Хотя, как проклятый, тащу.
ЮБИЛЕЙНОЕ
Пятидесяти от роду годов
Я жить готов и умереть готов.
А. Межиров.
1.
Готов к тому, что каждую минуту
Случитья может...
Может, потому
Так дорожу покоем и уютом,
И тем, что я один, один в дому.
Как будет там...
А нынче — репетиция.
Играю роль, полузакрыв глаза,
Седого старца, вещего провидца я,
Который что-то силится сказать
Толпе, что у порога колобродит,
Да лишь улыбка жалкая выходит.
2.
Вечерами, когда в тишине остаюсь,
Ничего-ничего не хочется.
Не то, чтобы одолевает грусть
Или тяготит одиночество.
Нет, чувство другое — словно спешил
К истоку, из которого желал напиться,
А подошел — где была криница,
Зелена осока да чёрен ил.
3.
Пережил многих друзей, дождался
Времени, когда можно говорить, что хочешь,
И в общем-то, если глянуть в зеркало вечером,
Довольно моложавым остался, —
Так чего же ты квохчешь
Недовольно, как будто старая курица,
Которой не досталось дармового зернышка?
Благодари Бога, что сумел не скурвиться
И ещё смотришь, хоть и прищурясь,
На весеннее солнышко.
ЧЕРДАК
Сыну Николке
1.
Чердачное окно открыто.
Подтяну
Я лестницу, и по ступенькам шатким
Полезу вверх.
Сердчишко замирает,
Трепещет, словно воробей в силках.
Там паутины серебристый шёлк
Оплёл углы, а за печной трубою
Тьма притаилась и прохлада ночи.
Слегка дрожу, да ничего — стерплю.
С дубовой крышки сундука смахну
Пыль рукавом.
Р-раз! — и замок открылся
Стальным тяжёлым кованым ключом,
Без спроса взятым в месте потаённом.
На дне, средь тряпок, тщательно укутана,
Завернута в хрустящий белый холст —
Большая книга с золотыми буквами,
И крест на ней такой же золотой.
«Е-ван-гелие» — за слогом слог читаю
И картинки, не дыша, смотрю:
Восходит человек по облакам
С улыбкою блаженной —
к небу, в небо!
2.
Я плачу над рисунком, где, худющий,
Всё тот же человек прибит гвоздями
К распятию.
От бабушки я знаю,
Что звать его так странно — Иисус.
Фамилия еще необычайней — Христос.
У нас в округе Ивановы
И Богачевы есть, Помалюки,
Давыдовых семья.
Христосов — нету...
Неведомую тайну чердака
Берёг я пуще, чем зеницу ока.
Догадывалась бабушка, наверно,
Когда персты на лоб мне возлагала
Пред сном грядущим и шептала что-то.
И были у неё глаза такие,
Какие видел я на тех картинках
В Евангельи у матушки Его.
А медный крестик я хранил в жестянке.
Что пахла леденцами.
Помню, помню.
Как одевал его я перед Пасхой
И прятал от друзей,
как драгоценность.
Куда, когда пропал он?..
3.
Куда бесследно канули года:
Вдруг промелькнёт лицо, но чьё — не помню,
Или услышу голос — только кто
Зовёт меня сквозь непроглядность ночи,
Сквозь жуткий мрак, что жизнью называем?..
Одно виденье лишь приходит часто
Во сне теперь, когда перешагнул
Я возраст Сына Неба: крест на взгорке
И чёрная безумная толпа,
ОН — восходящий или уходящий
От мерзости земной. От нас. Для нас.
Да, я жалею, очень я жалею
О книге в золотистом переплете.
О ней забыл я после, увлечённый
Никчемной суетою, что так долго
Отождествлял со благом.
О, наивный,
Как мог я тьму не отличить от света?
Но я нашел, нашёл тебя, Иисус Христос!
Ты не забыл мальчишку
С печальным, ясным, отрешённым взором,
Готового боль разделить твою?
Прости меня!..
Благослови малого:
Ему ещё дорога предстоит.
1990-1997
Источник: Журнал «Звонница» Белгород № 1, 1997. Стр. 72-74
Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017