ИГОРЬ ЧЕРНУХИН

О СЕРГЕЕ ТАШКОВЕ
Фрагмент из книги воспоминаний «Между прошлым и будущим…»

Примерно в те же 70-е годы, точно так же, как Александр Филатов и Владимир Молчанов, которые были чуть постарше, начинал свой поэтический путь Сергей Ташков, только что переехавший в Белгород из шахтерского Донбасса. Скромный, немногословный, замкнутый, он обращал на себя внимание какой-то внутренней глубиной и спокойствием. По крайней мере, на меня он производил впечатление человека, что называется, «в себе», вечно занятого поиском истины сущего и смысла человеческой жизни, отчего его стихи получали вид широкого, масштабного художественного и мыслящего полотна:

Всё чаще мне мерещится дорога —
Старинная, без рельсов и столбов.
И облака над ней, как слава Бога,
И мягкий свет заката, как любовь.
Ни годы, ни века над ней не властны,
В пределах света светится стезя,
Где старые дела уже напрасны,
А новые начать ещё нельзя.
Смиренный странник, выхожу и знаю:
Меж небом и землею нищ и наг,
Я — блудный сын, а путь к родному краю,
И трудно сделать только первый шаг.

Сергей Ташков в те 70-е чем-то напоминал мне неприкаянного и свободного Велимира Хлебникова. Правда, Сергею и во сне бы никогда не приснилось назвать себя председателем земного шара, он даже поэтом-то себя не считал. Не стучал в двери редакций, никогда не носил туда своих стихов, не искал в литературных кругах выгодных знакомств, связей, влиятельных покровителей, он держался особняком, гордо и даже иногда — дерзко. И всё это не из скромности и не фасона для, а скорее от глубинного понимания самой сути поэзии, высокого звания и назначения поэта на земле. Он работал над стихами много и упрямо, молча и смело. При встречах с ним (а встречались мы не так уж часто) много говорили и спорили о поэзии, но редко читали друг другу собственные стихи, разве только по праздникам, и то после чарки. Причём Сергей читал чаще по бумажке, читал вяло, тягуче, наизусть же — и вовсе сбивался, забывал, путался, в конце, безнадёжно махнув рукой, говорил:

— Всё это чепуха… проза.

Сергей всегда был жёстким, а вернее желчным, беспощадным и к себе и к своим литературным творениям. Поэтому, вероятно, он был склонен уходить целиком в себя, не афишировать свои сочинения, скрывать их от многих глаз и ушей. Естественно поэтому наш официальный литературный круг, в том числе и я (каюсь, премного виноват!) не очень ясно представляли себе степень поэтической одарённости молодого стихотворца, не знали по-настоящему его стихов, думали: «Ходит Серёга, ну и пусть себе ходит — хороший, умный, скромный парень, что-то пишет. Знакомые хвалят, хотя тоже стихов его не читали…».

Так проходили годы. Стихи безнадёжно пылились, желтели, старели, терялись. Наконец друзья поэта — художники помогли, можно сказать, заставили Сергея издать свой первый сборник стихов, который получил символичное и оригинальное название «Эта боль». Тут-то и пошла гулять по городу добрая молва о поэте Сергее Ташкове. Я тоже получил в дар «Эту боль» от автора, и после её прочтения был восхищён и искренне обрадован приятной неожиданностью открытия истинного поэтического таланта знакомого незнакомца. Стихи книги были мне глубоко симпатичны своей масштабностью, объёмностью духа и мысли, своим оригинальным ощущением окружающего нас мира вещей, космоса, нашего времени. Это была, конечно же, не простая, болевая исповедь талантливого поэта, накопившаяся за все годы жизни в его живой, тонкой и красивой душе:

Сорок лет я прожил, как больной —
в занебесные рвался поля,
и смирился, и стала родной
несчастливая наша земля.
На корявую яблони ветвь,
на сиротские струи дождя
я могу бесконечно смотреть,
и минуты полны, как года.
А когда сквозь толпу напрямик,
просияв, устремляешься ты,
мне в лице открывается лик
и манит, как удар красоты.
Сердце к сердцу, забившись, летит,
и трепещет греховная плоть,
Если Бог это видел — простит,
мы не в силах любовь побороть.
Может быть, сквозь печали земли
нас ведут, чтоб участьем сроднить,
чтоб мы Богу подобно могли
эту землю, как небо, любить.

Интеллект Сергея Ташкова от первой до последней клеточки имеет форму художественности: он часто склонен к вымыслу, фантазии, к сказке. Что и говорить, здесь всё прямо по Пушкину, в унисон знаменитой фразе Александра Сергеевича: «Над вымыслом слезами обольюсь...». Эта характерная черта ташковской поэзии ещё раз убеждает нас, что мы имеем дело с настоящим, в перспективе большим русским поэтом. Если, конечно же, он в эти непростые времена устоит, не сломается духом, хотя особых опасений на этот счет пока нет. В двух новых книгах стихов, вышедших после «Эта боль», Сергей Ташков как поэт и человек предстает перед читателем еще интереснее, глубже и ярче. В новых книгах поэта земное, человеческое и небесное, Божье сливаются в один прекрасный мир гармонии и красоты.


Источник: Литературно-публицистический альманах «Белые кручи» № 5, декабрь 2012 г. Публикация И. Чернухина «Город Надежды» (из книги воспоминаний «Между прошлым и будущим…»)


На страницу Игоря Чернухина

На страницу Сергея Ташкова

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2023