ЛЮДМИЛА ШАПОВАЛОВА

ВЛЮБЛЁННЫЕ
Стихи и баллады

ПЕНЕЛОПА

Трещит светильня в темноте ночной.
Обломки дня давно сгореть успели.
И слышно за дощатою стеной
Ворчание несносной Евриклеи.

Минуло столько лет — всё так же нов
И ярок этот миг в далёком прошлом.
Шумела сотня дерзких женихов
У Тиндарея во дворце роскошном.

Елена, беззаботная, как день,
Блистала всюду. Странною картиной
Была моя мелькающая тень
На фоне слишком ветреной кузины.

А рассудительность ни для кого
Не станет яркой красоте заменой.
Хоть две невесты в доме — что с того?
Для всех желанна лишь рука Елены.

Елена, зарождение войны,
Для Трои стала сладкою приманкой.
Лишь год пройдёт — ахейские сыны
Уйдут за легкомысленной беглянкой.

И вдруг, нежданно для Эллады всей,
Подняв в народе удивлённый ропот,
Просватал царь Итаки Одиссей
Племянницу царёву, Пенелопу.

Красу души мы видим по глазам:
Храбрец в бою, в совете осторожный,
Красноречив и мудр не по годам —
Мне  не влюбиться было невозможно.

Всего лишь год моя любовь цвела,
Родился сын отцу достойной сменой.
Вдруг весть, как гром: похищена была
И в Илион увезена Елена.

Вновь к Тиндарею  собрались во двор
Былые женихи толпою дружной,
Чтоб, выполнив старинный договор,
Вернуть жену обманутому мужу.

Как чайки, к берегам чужой земли
Ахейцев, до зубов вооружённых,
На Трою уносили корабли —
Их криком чаек провожали жёны.

…Ползли лениво нудной чередой
Мгновения, дни, месяцы и годы.
Я всё ещё казалась молодой,
Всё ожидала мужа из похода —

А он не возвращался. Вдалеке
Не появлялся долгожданный парус.
Терялись дни следами на песке,
Следов надежды больше не осталось.

Уже, быть может, нет его в живых,
Лишь волны ненасытно лижут кости.
Мне не смешать прощальных слёз моих
С огнём у погребального помоста.

А может, провожая ночи синь,
Меня он вспоминает с лёгким смехом
На ложах невоздержанных богинь,
Служа им кратковременной утехой…

Так много лет! И бередит родня
Мою почти затянутую рану;
И новый брак готов уж для меня
Неважно, с кем — всё будет он обманом.

Что было — нынче небыль. Ну а быль:
Хранить, что волны времени не съели,
Смотреть на вяло гаснущий фитиль
И слушать бормотанье Евриклеи.

Пенелопа. Молитва
В горнице вьётся дымок благовоний,
Тлеют уголья от жертвы моей…
Тщетно к ушам прижимаю ладони —
Не заглушить громогласных речей.

Снизу несутся их буйные крики,
Полные спьяну бахвальства и зла —
Мне женихов, словно тени, безликих,
Видно, в насмешку судьба припасла!

Завтра грядёт предрешённое роком:
Выбрать придётся кого-то из них.
Не доведётся уже одиноко
Думам предаться о бедах моих.

Завтра… И снова бессильные слёзы
Душат, неся безысходности груз.
Жизнь Телемаха! Она под угрозой,
Если на брак я теперь не решусь.

Все, кто права на меня заявляют,
Сына легко одолеют в бою…
Двое сильнейших из них обещают
В роли супруга защиту свою.

Боги! Когда б это было возможно —
Времени бег хоть на день удержать!
Только осталось во тьме безнадёжной
Мужа в молитве с тоской вспоминать.

Слухи упорные долго терзали
Верой не стойкую душу мою:
Он уж в пути! Сквозь безбрежные дали
Правит к Итаке, в свой отчий приют!

Как я бежала, о камни сбивая
Бедные ноги в крови и пыли…
Море пустынно — от края до края,
Сгинули в бездне его корабли!

Страшным увечьем любимого сына
Был колебатель земли разъярён.
Знаю — во сне нашептала Афина,
Как беспощаден к нему Посейдон.

Верю — коль жив, будет к дому стремиться,
Сколько б ни встало преград на пути.
Взмыть бы навстречу безудержной птицей!
Только и птице его не найти...

Если б возник он сейчас на пороге…
Небо б разверзлось над наглой толпой!
Боги! Пусть явится он — одинокий,
Слабый, израненный, тяжко больной —

Мне безразличны богатство и слава,
Нет в них опоры в коварной судьбе!
Боги! Верните его! Он по праву
Мой! Я его забираю себе...

Завтра, за сына сжимаясь от страха,
Горькую цену судьбе заплачу.
Старой игрушкой в руках Евримаха
Иль  Антиноя я быть не хочу!

Если б остаться женой Одиссея
Мне довелось... Проклят будь этот миг!
Что там за шум? Кто вошёл, Евриклея?
Просто бездомный убогий старик…


ВЛЮБЛЁННЫЕ

Море пустынно, царит тишина,
В зеркале вод замирает луна,
Чудной янтарно-сапфировой смесью
Звёзды рассыпались по поднебесью —
Покорены ясноликой луной,
Робко мерцают над гладью морской.

Только явился соперник во тьме
Звёздному небу и яркой луне:
Там, где стихии объятья смыкают,
Крошечной искрой огонь полыхает,
Неугасающей алой звездой
Словно кого-то зовёт за собой.

Вмиг заколдованный мир тишины
В брызгах распался от плеска волны:
В лунном сиянии плечи мелькнули,
Сильные руки волну разомкнули,
И оставляет серебряный след
Чей-то скользящий в воде силуэт.

Тёмного моря не виден конец,
Кто ж безрассудно-отважный пловец?
Знают в Троаде приверженцы Оссы
Славу и гордость всего Абидоса;
Старый и юный, богач и бедняк —
Имя Леандра для них не пустяк.

Раньше, чем полночь крылами взмахнёт,
Должен Леандр переплыть Геллеспонт...
Как-то на празднике в честь Афродиты
Встретил он в Сесте, волнами омытом,
Дивную жрицу богини любви.
Геро Прекрасной её нарекли.

Ласкова нравом, легка и стройна;
Как лепесток, её кожа нежна.
Яркостью споря со взглядом лучистым,
Кудри струятся дождём золотистым.
Опыт пловца тут Леандра не спас —
Он утонул в синеве её глаз.

Видя, что пленник уже не уйдёт,
Мигом стрелу выпускает Эрот.
Словно шальная незримая сила,
Сердце Леандра стрела поразила,
Жаркий огонь разжигая в крови,
Пущена богом лукавым любви.

«Только один? Неудачный ответ.
Пара влюблённых — вот славный дуплет!»
Передохнуть шалуну неохота —
Козни присущи натуре Эрота.
Звон — и стрела завершила свой путь,
Геро вонзившись в невинную грудь.

Золотом крыльев на солнце сверкнув,
Скрылся Эрот, на Олимп упорхнув.
Силой любви поражённый без меры,
Статуей замер Леандр перед Геро,
И не могла отвести целый час
Та от Леандра восторженных глаз.

Счастье влюблённых — взаимная страсть,
Страсть без ответа — лихая напасть.
Судьбы сплелись, как узоры меандра:
Геро б, конечно, осталась с Леандром,
Да Геллеспонт свои воды пронёс,
С Сестом навек разлучив Абидос.

Мысль о разлуке отринута прочь!
Уговорились: пусть каждую ночь
Геро, любимого там поджидая,
Яркий на башне огонь разжигает
В Сесте на древней высокой стене,
Путь освещая Леандру во тьме.

Вот почему под сияньем луны
Юноша мчится на гребне волны:
Бездну, как житель морской, покоряя,
Мощно гребёт он к заветному краю,
Где, освещая прибрежный песок,
Ярко мерцает во тьме огонёк.

Светится призрачно моря простор,
В башне от ветра трепещет костёр,
А у огня златовласая жрица
С башни Леандра увидеть стремится.
Вышел на мокрый песок, наконец,
Юный счастливо-усталый пловец.

Геро навстречу бежит со скалы
К морю, где ветер курчавит валы —
Ждёт её встреча с героем отважным.
Всё остальное, поверьте, не важно,
Если с дыханьем Зефировых струй
Нежный над морем звучит поцелуй.

…Не разглядеть средь лучей золотых,
Что ожидает влюблённых моих.
Много в истории разных примеров.
Может, с Леандром отправится Геро
По Геллеспонту в его Абидос…
Сест, Абидос — маловажный вопрос.

Ждёт ли их счастье, иль грянет беда —
Видимо, нам не узнать никогда.
Ну а сейчас, позабывшие время,
В море отбросив условностей бремя,
Руки сомкнув, словно року в ответ,
Геро с Леандром встречают рассвет.



ЯРОСЛАВНА

То давно ли было иль недавно?
Степь огнём закатным полыхала.
На стене путивльской Ярославна
Об ушедшем князе причитала.

От Путивля канул в дальних далях,
Растворился в мире необъятном
На какой-то речке на Каяле...
И прийти сумеет ли обратно?

Как просила не тревожить снова
Половцев в гнездовье их осином!
Не послушал! Поглядел сурово
Взором горделиво-соколиным.

А теперь — что ж плакать, Ярославна,
На стене заламывая руки?
Князя ждёт поход его бесславный,
А тебя ждут месяцы разлуки.

Что случилось — не переиначить,
И от слёз солёных щёки стынут…
Я с тобой, княгинюшка, поплачу,
Чтоб разбавить боль наполовину,

О дружине, что в степи растает,
В серебрящейся полыни сгинет…
А бродяга ветер обнимает
На стене продрогшую княгиню

И тихонько песню утешенья
Напевает — звуков тайной вязью,
И без слов пророчит  возвращенье
Из полона горемыки князя.

Злая ночь ещё не скоро минет,
А вернуться в терем нету силы...
Прикорнула, задремав, княгиня
На стене путивльской опостылой.

Грусть-печаль по ветру уплывает,
Высыхают слёзы на ресницах…
И никто на свете не узнает,
Что сегодня Ярославне снится.



БАЛЛАДА О ЗВЕЗДЕ

Послушайте строки баллады седой:
Был рыцарь, отважен и смел.
На пышных турнирах и в битве лихой
Бесстрашен всегда —
Никто никогда
Его одолеть не сумел.

Но не избежал он сердечных оков:
Красавице предан душой,
Просил не свиданья, не ласковых слов —
И ночью, и днём
Под милым окном
Молил об улыбке одной.

А гордая дева отводит свой взор —
Любви не найти здесь приют:
«Коль речи твои не напыщенный вздор,
Порою ночной,
Идя за звездой,
Отыщешь улыбку мою!»

Услышав любимой жестокий ответ,
Спросил её, муку тая:
«О дева, прошу тебя, дай мне совет!
Скажи, как найду
Я эту звезду,
Где светит улыбка твоя?»

От девы — ни слова, лишь смех в тишине,
Со стуком закрылось окно.
Разбитое сердце пылает в огне,
Ни бурным волнам,
Ни буйным ветрам
Его угасить не дано.

Понурившись, рыцарь отправился прочь,
И больше никто никогда
Его не увидел… Но каждую ночь,
Свершая полёт,
С небесных высот
Ему улыбалась звезда.

А к замку красавицы глохнут пути —
Ведь годы так быстро идут.
И гордая дева всё чаще грустит —
И рыцаря ждёт…
И всё не поймёт,
Какую он ищет звезду.


БАЛЛАДА О СОРОЧКЕ

Уж поздно — полуночи час недалёк,
Негромко трещит в темноте камелёк.
Застольные песни утихли давно;
Хлебнули изрядно: кто — эль, кто — вино.
Кричат менестрелю: «Под струн перезвон
Пропой нам балладу из старых времён!»
Мне нынче припомнился давний рассказ,
Такие в диковину стали у нас.

Оставив врагам христианства оплот,
Закончился Третий крестовый поход.
С востока, немало побив сарацин,
Домой возвращался Британии сын:
На древке копья развевается флаг,
И меч приторочен у луки седла,
Доспехи и конь — больше нет ничего;
Сэр Томас из Кента — так звали его.

Достиг Апеннин, знойным солнцем согрет,
Вступил на заре в стольный град Беневент,
Где герцогством правил, и горд, и суров,
Джованни не первый десяток годов.
Всегда чужеземцев с охотой встречал
И рыцарей знатных к себе привечал:
У герцога дочка-невеста была,
Красавицей писаной Бьянка слыла.

Устроил в честь дочери герцог турнир,
Собрался на праздник весь рыцарский мир.
И Бьянка прекрасная рядом с отцом
Глядит, прикрывая вуалью лицо,
Как рыцари с копьями носятся вскачь,
И каждый бесстрашен, и в битве горяч,
И рубятся рьяно мечами сплеча,
Доспехи круша под ударом меча.
Но всех был храбрей — здесь сомнения нет —
Сэр Томас из графства английского Кент.
Противников не защитила броня —
Вмиг Томасом каждый был сшиблен с коня.
И вот подъезжает к балкону герой,
Чеканный свой шлем он снимает долой —
Принцессой венец драгоценный вручён
Тому, кто Отважнейшим был наречён.

Да хоть на турнире не робок он был,
Пред Бьянкой сэр Томас надолго застыл
В немом восхищеньи от девичьих чар,
Как будто копьём заработал удар.
Однако ж, собрав свою волю в кулак,
Прекрасную деву приветствовал так:
«Дороже, чем сотни венцов золотых,
Мне локон волос золотистых твоих!»

Восторженный взгляд прямо в сердце проник —
Румянцем зарделся красавицы лик.
Но строго Джованни на дочку взглянул,
Герольдам с балкона рукою махнул —
И грянул фанфар торжествующий гром,
И славит герольдов блистательный сонм
Хвалами и песнями, коих не счесть,
Английского рыцаря доблесть и честь.

Вот гаснет заката багряный костёр,
Вот сумрак над городом крылья простёр.
А рыцарь в шатре одиноко сидит,
На герцогский замок с тоскою глядит,
Как будто ему этой ночью дано
Увидеть, где Бьянки мерцает окно.
Уж замок растаял в ночи, как мираж…
Вдруг мчится к шатру запыхавшийся паж.

Наряден юнец, хоть изрядно спешит,
И герцогский герб на камзоле нашит.
А бархатный плащ, ниспадающий с плеч,
Едва прикрывает коротенький меч.
Стал паж и на рыцаря смело глядит,
Атласный мешок прижимая к груди:
«Послушай слова, что меня в эту ночь
Прислала сказать тебе герцога дочь:
«Ты доблестен, рыцарь, ты честен и смел,
И сердце моё покорить ты сумел.
А хочешь и руку мою получить —
Невиданный подвиг сумей совершить.
Турнир накануне Иванова дня:
Сражаясь, ты сможешь добиться меня,
Коль вместо доспехов — защиты в бою —
Льняную сорочку наденешь мою».

Посланец атласный мешок развязал…
Сэр Томас руками дрожащими взял
Сорочку, что, дивно тонка и бела,
Прозрачнее лунного света была.
Сам рыцарь стал светел, как радостный май:
«Ответ госпоже поскорей передай:
В лихом поединке, в смертельном бою
Без страха надену сорочку твою!

Запомнит навеки пускай Беневент,
Как ценит улыбку красавицы Кент!»
Сэр Томас монетой пажа одарил
И в герцогский замок назад отпустил,
А после в убогий шатёр свой вбежал,
Сорочку к влюблённому сердцу прижал…
Ох, дайте, друзья, менестрелю вздохнуть
И эля хоть малый глоточек хлебнуть!

Вот утро в канун Иоаннова дня.
И рыцари скачут, бронёю звеня.
И Бьянка, в смертельной тревоге, бледна —
Давно о капризе жалеет она!
Вдруг замерло всё — выезжает на бой
В льняную сорочку одетый герой,
Со знаменьем животворящим Креста
И с именем Бьянки своей на устах.

Валяется шлем на потёртом ковре,
И латы без дела остались в шатре.
Но твёрд и решителен Томаса взгляд,
И кудри, как бронза, на солнце горят.
И крик удивленья раздался кругом:
И дамы, и рыцари спорят о том,
Кто бьётся, в сорочку льняную одет,
И кто ж эта дама, в чью честь дан обет.
И вот закипел на ристалище бой,
Дерутся — где двое, где целой толпой —
Кромсают доспехи ударом сплеча,
Ведь слава —  навек, если кровь горяча!
А в гуще сраженья мелькает порой
Клочок белоснежной сорочки льняной.
Да ткани, что снега казалась белей,
Совсем уж немного осталось на ней:

Мечами изрублена, острым копьём
Пронзили не раз в поединках её.
Багряной росой кровь из ран протекла —
Вся залита ею сорочка была.
Но Томас, хоть ранен, держался в седле,
Немало оставив врагов на земле:
Противников в честном бою победил
И титул Отважного вновь заслужил.

…Любовью ль своей иль удачей храним,
Сэр Томас с турнира вернулся живым,
И, верно, оправиться долго б не смог,
Да Бьянкою присланный лекарь помог:
Все раны промыл, и целебный отвар
Изгнал лихорадки начавшейся жар.
А ночью, влюблённых поверенный страж,
Примчался от Бьянки молоденький паж.

Сказал ему  рыцарь: «К принцессе ступай,
И эти слова госпоже передай:
«Прекраснейшей Бьянке — мой нежный привет!
Твой преданный рыцарь исполнил обет.
И в знак, что трусливым он не был в бою,
Тебе возвращает сорочку твою.
Хоть пятен кровавых на ткани не счесть,
Вовек не запятнана рыцаря честь!»

Паж в замок к принцессе бежит со всех ног,
И вот уже Бьянке доставлен залог
Бесстрашия, чести и верной любви —
Льняная сорочка в засохшей крови.
Принцесса рубашку прижала к губам:
«Долг верности рыцарю завтра отдам!
Меня не смутят пятна грязи и кровь —
Свою я без страха открою любовь».
Румяное солнце взошло из-за гор,
Собрался на мессу весь герцогский двор.
В нарядах блестящих торопится в храм
Изысканный сонм кавалеров и дам:
Здесь бархат, шелка, здесь каменья горят —
Но что за диковинно-странный наряд
Поверх драгоценностей, кружев и лент
На герцогской дочке сегодня надет?

Вся в дырах, в крови, в клочьях пены коней,
Ночная рубашка виднелась на ней.
И ропот раздался, и смех за спиной —
Узнали, в чью честь так сражался герой!
Как туча, Джованни стал мрачен лицом:
«Недолго пришлось быть счастливым отцом!
Ведь дочь, нарядившись в рубашку в крови,
Открыто призналась в безумной любви

И сан свой отвергла — так с этого дня,
Все знайте, что дочери нет у меня!
Ты, Бьянка, когда-то любимая дочь,
Ступай из родимого города прочь!
Быть может, тебя позовёт под венец
Твой нищий, безродный, ретивый храбрец…»
О други, что делать? Кончается эль!
Без эля не сможет допеть менестрель!

Навис над толпою покров тишины,
Насмешки и шутки уже не слышны.
И Бьянка несчастная, в горьких слезах,
Пытается скрыть безнадёжность и страх,
И льна белоснежного стала бледней,
Дрожа под кровавой сорочкой своей.
Любовь её нынче уже не секрет —
Что ж рядом с ней верного рыцаря нет?..

Донёсся вдруг издали топот копыт:
Глядь —  дюжина всадников к замку спешит.
В блестящих доспехах, на резвых конях
Несутся, сверкающей сбруей звеня.
И всех впереди — здесь сомнения нет —
Сэр Томас из графства английского Кент!
К Джованни приблизился, спрыгнул с коня:
«О герцог, без гнева послушай меня!
В лихом поединке, в смертельном бою
Я честно сражался за дочку твою
И, не убоявшись грозящих мне бед,
Исполнил принцессою данный завет —
Сменить и доспехи, и шлем мой, и щит
Сорочкой, что сон её ночью хранит.
В сраженьях намокла сорочка в крови —
Но нет укоризны для нашей любви,

Ведь бился за дочь не безродный герой —
Здесь Томас, граф Кентский, стоит пред тобой.
Бесстрашному чужды и роскошь, и лесть:
Богатство для рыцаря — доблесть и честь,
А внешность обманчива, словно мираж;
И, если мне дочь свою в жёны отдашь,
Принцесса, покинув родной Беневент,
Войдёт госпожой в графство славное Кент!»

Не сразу Джованни нашёл, что сказать,
У Бьянки ж от счастья сияют глаза:
Неважно, что суженый знатен, богат —
Он рядом, и нет между ними преград!
Тут, с духом собравшись, промолвил отец:
«Что ж, дочка, похоже, пора под венец!
Твой рыцарь удачно сражался в бою:
И славу добыл, и невесту свою!

Нам свадьбу причины откладывать нет.
Да только послушай отцовский совет:
Кровавый покров поскорее снимай
И больше сорочек уж не раздавай!»
Принцесса краснеет, потупила взор.
Ликует от радости герцогский двор:
И дамы, и рыцари роем кружат
И Томаса с Бьянкой поздравить спешат…

Пожалуй, не дать мне подробный ответ,
Как свадьбу принцессы справлял Беневент;
Как Бьянка, прелестна, стройна и мила,
Чудеснейшей в мире невестой была;
Как Томас, граф Кентский, от счастья сиял
И в честь новобрачной свой кубок вздымал;
Как герцог о гневе и думать забыл
И в Кент молодую чету проводил…

Летели века, ночь скользила в рассвет,
То время ушло. Их давно уже нет.
Прекрасные дамы исчезли во мгле,
И рыцарей мало на грешной земле,
И реже звучит соловьиная трель...
Порою негромко споёт менестрель
О верности, чести, бесстрашной любви —
И вспомнят льняную сорочку в крови.


Публикуется по рукописи

На страницу автора

Сергей Лебедев, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2022