ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Из книги: «На берегу Вселенной». (2015)


*  *  *

Мой деревенский тихий уголок
Лишь для ночлега, хлебушка да соли,
А новый день встречаю меж дорог,
Один, как бог, на середине поля.
Устану если, в травы завалюсь,
Увижу небо, а потом увижу,
Что я лечу, что высоты боюсь,
Но что страшнее опуститься ниже.
Проснусь – и снова поле, а над ним
Такое ж поле, только голубое.
Я и поля – как будто мы одни
Чего-нибудь на этом свете стоим.
А жизнь моя, размеренная жизнь,
Пропахшая и пылью, и стихами,
Она не проводила той межи,
Что разделяет землю с облаками.
Когда же вновь осветит потолок
Моих небес случайная зарница,
Я возвращаюсь в тихий уголок,
Где мой ночлег, где матушке не спится.

1980

*  *  *

Не будет уже передышки
От этого бега вперёд,
От этой таинственной вспышки,
Которая жизнь нам даёт,
От этой назначенной точки,
В которой явился на свет,
Бежать, невзирая на кочки,
Не видя свой собственный след.
Вперёд, излучая свеченье,
Кого-то ведя за собой,
Туда, где твое излеченье,
А может быть, новая боль.
Уже передышка не снится,
И это как признак беды.
Успеть бы цветам распуститься,
Пока не засохли сады.

1980


ЛЕТО

Рожь пожелтела, наклонилась,
Ещё недельку и – пора,
Земля иссохла, запылилась.

Июль. Нещадная жара,
У речки только и прохлада,
Туда и тянет со двора.

Пришел – и ничего не надо,
Вошёл по пояс и застыл.
И хорошо. Душе отрада.

И только дальние кресты
Тревожат дымку горизонта
Да рощи тёмные кусты.

Но солнце весело и звонко,
Трава счастливо зелена,
Ржёт жеребёнок тонко-тонко.

А то случайная волна
Прильнёт к крутому краю речки,
Застынет, призрачна, томна.

От камня долгие колечки
По ровной глади побегут,
И дрогнут тайные местечки.

На пёстро вышитом лугу
То тут, то там ракиты млеют,
Красу на вечер берегут.

С холма взгляну, печаль развею,
Сорву пшеницы колосок,
И боль немую одолею.

А день безбрежен и высок.

1980


*  *  *

                    С. Анохину

Мой добрый друг, тебя ли я не слушал,
Тебе ли не завидовал всерьёз,
А сколько мною выстрадано чуши,
А сколько мной пустых пролито слёз!
Но мир велик, его просторы святы,
Его душа поэзией жива,
А мы опять хотим его упрятать
В простые до обидного слова.
И я не бог, и ты, прости, не гений,
Но разве это право нам даёт
Отдать себя унынию и лени?
Пусть не всегда душа у нас поёт,
Но верю я – ты не оставил музу,
Твоя печаль – недолгая печаль,
Твоей души скопившемуся грузу
Придёт пора свеченье излучать.
И ты споёшь, я буду молча слушать
И буду вновь завидовать, а ты
Раскроешь мне встревоженную душу,
Что наконец дождалась высоты.

1980



*  *  *

Я ли тебя не любил, не лелеял,
Я ли тобою не полнил стихи,
Кто же тебе стал родней и милее,
Кто же простил тебе наши грехи?
Будет ещё и другая отрада,
Будет ещё упоительней пыл,
Только не будет мне лучшей награды,
Чтобы тебя навсегда позабыл.
Это – как шрам на лице человечьем,
Шрам – то ли гордость, а может быть стыд.
Так вот и я твоим взглядом отмечен
Даже и после того, как забыт.

1980



*  *  *

Ночь осенняя, ночь тревожная,
Тянет сыростью от реки.
Стала ты со мной осторожною –
Лучше вовсе ты отрекись.
Не ходи к реке, что остужена
Ранним холодом, сентябрём,
Не плети уже речи кружево,
Если терем наш разорён.
Ночь осенняя, безотрадная,
Тянет сыростью от реки,
Будь опять со мной безоглядною
Или вовсе ты отрекись.

1980


*  *  *

А я тебя за всё прощаю,
Всё знаю и за всё люблю,
Наш мир ничуть не упрощаю,
О прошлом вовсе не скорблю.
А я тебя не обвиняю,
Что ты свернула с полпути,
Но я любви не изменяю,
За это ты меня прости.
Могли б и мы остаться прочно
В той полосе везучих дней,
Когда бы жизнь была попроще,
Когда б любовь была сильней.

1979


*  *  *

Большеглазая моя,
Что с тобою сталось?
Отчего в твоих чертах
Грешная усталость?
Отчего в моих руках
Не твои ладони,
И не ты со мной идёшь
В мой притихший домик?

И другая мне в глаза
Смотрит осторожно –
Чем порадую её? –
Самому тревожно.
Там, вдали, твоё окно
Светит, да не греет,
И никто меня согреть,
Видно, не сумеет.

На моём дворе метель –
Ох и разметалась!
Большеглазая моя,
Что с тобою сталось?

1980


*  *  *

Открылся мне в мучительном прорыве
Неясный мир иного бытия:
В туманной мгле кривая колея,
Поля, как фотографии сырые.

Пусть в мире том покуда я чужой –
Всё непривычно, странно, незнакомо,
Но я стремлюсь туда, оставив дома
Всё то, что было раньше за душой.

В том мире только вволю я живу
И никого туда не позову,
Я лучше расскажу или спою.

А может, вам откроется такое,
Что вы и песнь забудете мою,
Вдруг озарённые своей строкою.

1980


НА РАССВЕТЕ

1.

На красном фоне серые полоски,
Внизу синеет гребешок лесов,
Притих в низинах надоевший сон,
Уходит ночь холодным лугом росным.
Но в тишину врывается гремящий,
Грохочущий, летящий напрямик,
Спешащий поезд, заслоняя миг,
Когда восходит солнца край слепящий.
Но вижу: в промельках оно живёт,
Оно трепещет, будто в тесной клетке,
И кажется – дрожат пугливо ветки,
Но солнце выше поезда, и вот –
Уже смотреть открыто невозможно,
Глаза сощурив, слепну всё равно,
А небо цвет меняет надо мной,
Перебирая краски осторожно.
Затих вдали, растаял шум железный,
Отчаявшись рассвету помешать,
И стало так свободно вдруг дышать,
Как будто прежде я стоял у бездны

2.

Утро штрихует полоску рассвета
Синим и красным, синим и красным,
Знаю, старания эти напрасны,
Солнце, по-моему, жёлтого цвета.
Вот показалось: по краешку леса
Искры рассыпались, больше не вижу
Леса и неба, и только всё ближе
Жёлтый цветок, без размеров и веса.
Миг – и навстречу несётся дорога,
Зелень лесов, повлажневшие травы,
Падаю, как от полученной травмы,
Знал ведь – светило руками не трогать.
Смирно лежу. Муравей копошится
Где-то под ухом, и – странное дело:
Не удивляюсь, что синим и белым
Тьму вышивают жёлтые спицы.

1980


*  *  *

И там, в дали немереной,
В метелях и дождях,
Быть может, и затерян мой
Перед Вселенной страх,
Перед глубокой трещиной,
Делящей свет и мрак.

1981


*  *  *

Напрасно птицы зоревые
Меня всё кличут в высоту,
Туда, где тучи грозовые,
Где капли стынут на лету.
Уж мне привычно бремя буден,
Тут – принимай, не принимай,
Вот только пусть всё так и будет –
И птицы, и гроза, и май.

1981


*  *  *

Всё это было когда-то давно:
Вьюга металась и билась в окно,
Звякали двери в промёрзших сенях,
Кто-то проехал в скрипящих санях.
Всё это было, но вижу опять
Стылую полночь, пустую кровать,
Вьюгу, стучащую глухо в стекло,
Сани, скрипящие ночи назло.
Будто и не было множества лет,
Не заносило наезженный след,
Не бушевала весна за окном…
Впрочем, и это всё было давно.

1981


*  *  *

Рассвет осторожно
Глаза приоткрыл
И узкой дорожкой
Над лесом застыл.
Лось вышел неслышно
В рассветную тишь,
Не дышит притихший
В тумане камыш.

1979


*  *  *

Снова небо стынет,
Ласточки летят,
Унося на спинах
Летний звездопад.
Летние тревоги,
Летние дожди
Сбросят по дороге –
И опять их жди.

1979


*  *  *

Отчего хорошо на душе?
Оттого ли, что лес пожелтел,
Оттого ли, что к старой меже
Отживающий лист полетел?
Отгорающий лета огонь –
Отливающий золотом свет,
Остывающий грустный бугор,
На котором цветов уже нет.
Отбывающий в Африку клин,
Журавли шлют прощанья свои.
Оттого ли душа не болит,
Что остались со мной воробьи?

1979


*  *  *

Ответ был скуп,
Рассвет был ясен,
Звенел кузнечик на лугу,
У неба край уже был красен,
Дремало лето на стогу.

И шёл я прочь,
Дорога длилась,
И колея в рассвет вела.
А там, где ночь ещё таилась,
Кого-то женщина звала.

1979


*  *  *

Птицу сбили на взлёте,
Птица падала с неба,
Птица падала долго
С голубой высоты,
А внизу были клёны,
Поле, полное хлеба,
Речка синего шёлка,
Полевые цветы.

Птица смерти не знала,
Птица просто смотрела,
Как летела навстречу
Луговая трава.
А за дальним каналом
Люди делали дело:
Заряжали картечью,
Говорили слова...

1979


ОТТЕПЕЛЬ

Ещё вчера метельных кружев
Край трепыхался на ветру,
А нынче так стыдливо лужи
Расположились по двору.
И тёмный снег таит волненье,
И тает медленно сугроб,
И тает зимнее сомненье
В надёжности подснежных троп.

И только там, в душе неладной,
Сочится спрятанная боль,
Что нынче не настанет праздник,
Так ожидаемый тобой.
И эти лужи не стыдливы
И неоправданно черны,
И тает снег несправедливо
За сто метелей до весны.

1980


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Пить из речки сгущённое небо,
Отгоняя от губ облака,
Я счастливым таким ещё не был,
Столько не пил ещё молока.
Я теперь наслаждаюсь раздольем,
Позабыв про немилый пейзаж.
Здравствуй, поле, родимое поле,
Моего одиночества страж.
Надышаться теперь, пробежаться
По пьянящему морю травы,
И упасть, и к травинке прижаться,
И не стряхивать пух с головы.
Будет небо изнеженно-синим,
Будто век не видало грозы,
И на пятки мои на босые
Прилетят две больших стрекозы.

1980


*  *  *

По росе, по росе
Пора сено косить,
Накосить, накопнить,
Не замаяться.
Надо выйти ранком,
Вместе с жаворонком,
И коса по росе,
Как намасленная.

Поутру, поутру
Пот солёный утру,
Потружусь-размахнусь –
Все луга мои.
Ввечеру под копной
Кто-то рядом со мной
Песни петь будет
Лучшие самые.

1980


*  *  *

Мой милый край, святилище и храм,
И дом родной, и рук моих творенье.
О жаворонков светлое паренье –
Бальзам на душу, исцеленье ран.
Живу и знаю – лучше нет земли,
Нет выше трав и зеленее луга,
Как нет родней и невозвратней друга,
С которым все тропинки мы прошли.
Здесь вечерами краски разлиты,
Спать не велит, поёт ночная птица.
Как хорошо, что Бог привёл родиться
Среди вот этой русской красоты!

1980


*  *  *

Не горело зорькой утро,
Не студил росу рассвет,
Разрывало тучи крупно,
Обнажая света след.
Так и было – ветер бился
В крыши, в окна, в старый сад,
Да под утро я родился
Много лет тому назад.

1980


*  *  *

Невесело, невесело –
Невестою звалась,
Да в злое сплетен месиво,
Как в пропасть, сорвалась.

Стою у края страшного,
Украден будто сам.
И свет огня вчерашнего
Как сварка – по глазам.

1980


ДЕРЕВЕНСКИЙ ЭТЮД

                     Виктору Белову

Разговоры говорили,
Примеряли женихов,
Бабки всё давно решили,
Провели подсчёт грехов:
– Вот не взял её Василий.
– И Сергей её не взял.
– Не погнался за красивой!
– Может что-нибудь узнал?

А она, чиста хрустально,
Мимо них, и плоть и стать,
Так прошлась – старухи встали:
– Ну и девка – Божья мать!
– И бровей, гляди, не красит!
– Мать такая ж вот была!
– Не пошла она за Васю!
– И Сергея прогнала!

1980


*  *  *

Не обязательно обида,
Но обязательно тоска,
Когда ты мне кивнёшь для вида,
Как будто всё ещё близка,
Когда пройдёшь почти что рядом,
Недопустимо хороша,
И я пойму, что этим ядом
Навек отравлена душа.

1983


*  *  *

Заполыхало алым небо,
Заполонила даль заря,
Уже проснулся, тих и нежен,
Зелёный луг, росой горя.
Лишь наверху, где синь струилась,
В лучах рассветных мельтеша,
Звезда последняя светилась,
Как ночи сгинувшей душа.

1981

Источник: В. Волобуев. На берегу Вселенной. Белгород, Издательство «Константа», 2015, стр. 4-32

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2015