ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

ПОДСОЛНУХИ
Рассказ

Он докурил сигарету, постоял немного, сплюнул и шагнул в подсолнухи.

Михаилу, несмотря на его пристрастие к семечкам, идти сюда не хотелось. Но вчера вечером соседка сказала жене: «Люди натаскали, а ты сидишь». И с этого момента всё было решено. Такие слова действовали на Валентину магически — для Михаила выбора уже не было.

Валентину он нашёл быстро по характерному стуку. Она сидела на коленях возле большой кучи выбитых подсолнухов, на расстеленном платке возвышалась горка семечек.

— Валь, ты бы потише, — вполголоса сказал Михаил.
— А ты ещё ниже пригнись, — неожиданно зло проговорила Валентина. «Ворова-ать не хочу»,— передразнила она его. — А семечки грызть ты хочешь. Люди и масла набьют и всю зиму забавляться будут, а ты совесть свою праведную грызи. Много ты нажил со своей совестью-то?

Она замолчала и ожесточённо стала бить по уже пустому подсолнуху. Потом, заметив это, отбросила его далеко в сторону, поднялась и пошла в подсолнухи, вынимая нож.

— Чего стал, иди режь,— обернувшись, сказала она Михаилу.

Он тоже углубился в подсолнухи и стал машинально срезать сухие головы. «Что нажил? — стал обдумывать он злой монолог Валентины. Получается, чтобы нажить, надо воровать?»

Он выбросил срезанный по невнимательности сырой подсолнух. «А может она права? — продолжил Михаил свою мысль. Дом не достроил, садом не занимаюсь, целыми днями в колхозе, а редкий выходной — за телевизором. Правильно она обижается. А что делать? Просить, кланяться, грести к себе не могу. Не могу, хоть убей. Не умею». Головы подсолнуха уже не умещались в руке и он пошёл опять к прежнему месту, но заметил, что Валентина расположилась чуть дальше, там, видимо, подсолнухи были крупнее.

В этот раз били молча. И только когда Валентина поднялась, чтобы снова идти, мягко сказала:
— Да ладно, надулся. Скучно.

Еще раз нарезавши подсолнухов, опять уселись на колени друг напротив друга и стали бить.

— Валь, давай поросёночка купим, — вдруг сказал Михаил.
— Что-что? — не поняла жена.
— А что, не прокормим?
— С тобою прокормишь — клочок соломы с поля боишься принести. А резать кто его будет, ты же мышь раздавить боишься — куда тебе с ножом.

Валентина опять «завелась». Видно тема эта постоянно раздражала её хозяйственную натуру.

— Ленка уже в третьем классе, и не заметишь, как замуж пора, а тебе на всё наплевать, — ты мировые проблемы решаешь, — продолжала между тем Валентина, но Михаил её уже не слушал. Думал о своём. Голос жены не мешал, даже, показалось ему, замолчи она — он сбился бы с мысли.

А они всё бежали, набегали друг на друга, путались, рождали новые, а руки всё стучали по подсолнуховым головам, а семечки летели врассыпную и падали на широко расстеленный цветастый платок.

Возвращались поздно. Михаил нёс мешок и всё возмущался. «Мешочником стал. Собственный колхоз обираю. На семечки позарился. За пустячные зёрна совесть теряю. Не пойду больше — пускай хоть...» Тут он остановился, не найдя нужного слова, да и крутая насыпь железной дороги, через которую надо было перебраться, требовала небольшого отдыха перед штурмом.

Валентина была уже наверху, Михаил только настроился на подъём. Размеренно, осторожно, но уверенно переставляя ноги, пошёл. Снова потекли мысли.

...Сильный рывок свалил его наземь. Ничего не понимая, и не видя, он покатился с откоса вниз и лишь там, поднявшись на ноги, увидел грохотавший вверху скорый и понял, что его могло ожидать.

Подскочила Валентина, растрёпанная, страшная, схватила за плечи, быстро осмотрела, ощупала и вдруг, резко и обессиленно припав к нему, беззвучно расплакалась. Михаил, почти не видевший жену плачущей, растерянно гладил её по плечу.

— И что ты за человек такой, — тихо заговорила она, — он же сколько гудел... А если б я не успела? Что ты со мной делаешь?

Сильно болело колено, но он преодолел желание дотронуться до него и только тихо сказал:

— Ну ладно, Валь, — живой я, пойдем. Там Ленка одна.

Шли молча. Посадка, уже немолодая, желтела и светилась, на западе догорали последние закатные краски.

Дома их встретила Ленка. Она смотрела телевизор, но услышав, что пришли родители, выскочила на крыльцо.

— А вы где были? А папка почему грязный? А Наташка сказала, что вы пошли семечки воровать, — щебетала она.
— Побольше слушай свою Наташку, — возразила Валентина.
— Воровали, дочка, воровали, — неожиданно обозлился Михаил, — правильно Наташка тебе сказала. — Ты всем, дочка, расскажи, что твои папка и мамка ворюги.
— А где семечки? — перебила Ленка.

Михаил промолчал.

— Иди в дом, что ты голая выскочила, — прикрикнула на неё Валентина.

Она, не глядя, прошла мимо мужа и хлопнула дверью.

Михаил сел на крыльцо, раскурил сигарету и глубоко затянулся. Потом, сквозь клубы выпущенного дыма рассматривая свой двор, он подумал, что зря, пожалуй, накричал на дочь.

Докурив, он встал, сплюнул и пошёл разыскивать потерянный мешок.

1981



Виталий Волобуев, 2015, подготовка и публикация