ВИТАЛИЙ  ВОЛОБУЕВ

ШТРАФ
Сцены колхозной жизни времён перестройки

Этой пьесы могло и не быть, если бы я не подружился в Литературном институте со студентами-драматургами. Именно они зарядили меня желанием написать пьесу. Мне хотелось показать, что их беседы по теории драмы я впитал и применил на практике.

Тут и переплетение сюжетных линий, и количество мужских и женских персонажей, и длительность действий, и кульминация — всё строго по законам теории драмы, как я их понял из разговоров с драматургами. А ещё такой изыск, как персонаж, отсутствующий на сцене, но который, тем не менее, является одним из главных героев.

Пьеса эта вряд ли представляет какую-то литературную ценность, в ней нет никаких эстетских вывертов. Теперь это просто литературное свидетельство об ушедшей эпохе, эпохе колхозов, трактористов, доярок, парторгов, комсомолько-молодёжных агрегатов и социалистических обязательств.

Это было время моей колхозной молодости, когда многое успевалось и жизнь казалась прекрасной. Скоро уже станут уходить те, кто работал, жил и любил в эти непростые годы. Надеюсь, что эта пьеса будет напоминать читающему о том, что не всегда в деревне были фермеры и агрохолдинги. А время колхозной страды и до сих вспоминается как самое счастливое время...

Виталий Волобуев
2015


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА :

АЛЕКСЕЙ — 30 лет, тракторист молочного комплекса, звеньевой
ВАЛЕНТИНА — 22 лет, агроном полеводческой бригады
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ — Николай Степанович, 45 лет, председатель колхоза
ПАРТОРГ — Иван Васильевич, 45 лет, секретарь парткома колхоза
СЕРГЕЙ — 25 лет, тракторист молочного комплекса
НАЧАЛЬНИК — 30 лет, начальник молочного комплекса.
НАТАША — 30 лет, жена Сергея
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ
ПЕРВЫЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ
ВТОРОЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ
ТРЕТИЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ


Действие происходит в обычном колхозе чернозёмной полосы России. Колхоз специализируется на молочном скотоводстве. Время действия — три летних дня, на протяжении трёх недель.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Сцена первая

Утро. Кабинет председателя. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ сидит за столом, перебирает бумаги.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Бумаги, бумаги — куда от них деться? Сколько можно? Моя б воля — всех этих писак, да на свёклу — пускай, голубчики, зимой бумажки пишут, а летом — пожалте — свеколка, поли-загорай.
ПАРТОРГ (входя). Николай Степанович, опять письмо — надо что-то делать.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Знаю, знаю — эта чёртова бабка. Ну нет, нет у меня зерна, хоть до Горбачёва пусть идёт. Не имею я права, повесят меня, милый мой.
ПАРТОРГ. Старая колхозница, всю жизнь спину гнула за палочки, а под старость мы от неё отвернулись.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Опять на жалость давишь. Не могу, не имею я права жалеть. Я — хозяин, с меня спрос. Если я всех жалеть начну — на шею сядут. (Через некоторое время) Ну, ладно, центнер выпишу. А то правда Горбачёву напишет. Все грамотные стали.
ПАРТОРГ. Гласность...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. К чёрту гласность. Зачем мне гласность? Если она работать мешает? Мне не гласность нужна, а единогласность. Задумал я дело — и все как один должны работать. Дисциплина нужна военная. Американец без гласности дело делает — и результаты какие! Там демократия для политиков, а фермер без демократии обходится.
ПАРТОРГ. Ну, это ты перехватил.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что я перехватил? Что? Вот заседание правления сегодня. Это же пустая формальность. Что я решу, то и будет. А иначе — кто в лес, кто по дрова. Если они по-другому решат — делать-то мне. А как же я буду делать то, в чём не убеждён? Зачем мне такая демократия? Мне надо хлеб давать, сахар, молоко — народ кормить. А я должен заседать, чтобы порядок, понимаешь, соблюсти.
ПАРТОРГ. Ничего не сделаешь. Народ без этого нам верить не будет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты думаешь он сейчас нам верит? Дай им власть — ни ты, ни я тут сидеть не будем. Выберут какого-нибудь растяпу и развалят колхоз, а сами разбегутся по городам. Вот к чему эта демократия приведёт.
Входят члены правления. Рассаживаются.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну, товарищи, с чего начнём?
ПЕРВЫЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ. Я думаю — надо что-то решить по поводу Алексея, звеньевого трактористов молочного комплекса.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А в чём дело?
ПЕРВЫЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ. Поймала его Валя на посевах. По свёкле дорогу проложил — мол, по насыпи невозможно проехать.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (к парторгу). Вот вам, к нашему разговору!  (Членам правления) И что вы предлагаете?
ВТОРОЙ ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ. По решению правления, за такие действия налагается штраф — сто рублей.
ПАРТОРГ. Надо лучше разобраться. Не мог он этого сделать. Да и сто рублей всё же сумма. Давайте подумаем.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (нетвердо). Что тут думать? Решили наказывать, никакой жалости тут не может быть.
ПАРТОРГ. Я предлагаю вот что. Такие дела без самого Алексея нельзя решать. Не те времена. Давайте пригласим на следующее заседание его, Валентину, и тогда разберёмся. Что-то я во всём этом сомневаюсь. Тем более, что у них какие-то дела, личные. Мало ли что.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну конечно, пускай по полям ездит. (После паузы) Что там у нас?
Звенит телефон. Председатель берёт трубку, слушает, затем прикрывает её рукой.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи! Первый. Перерыв пять минут.

Все выходят.


Сцена вторая

Утро. У конторы молочного комплекса. Сидят Сергей с трактористами.

ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Ну-ну, и что же дальше?
СЕРГЕЙ. И вот везу я как-то бетон. Загрузился, всё как положено. Отвёз. Вывалил. В респираторе — от реактора метров пятьсот. Там строго с этим — увидят, что снял — наказывают. Армия.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. С ним же задохнёшься. Жара такая.
СЕРГЕЙ. Ребята снимали, когда невмоготу. Плевали и на радиацию и на патрули.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Ты про случай рассказывай.
СЕРГЕЙ. Да. Еду обратно. Жара. Дышать нечем. А на «Зилах» сам знаешь, какие бензонасосы — чуть нагрелся — не качает. У всех по запасному было. Я свой недавно заменил, а в запас не взял — не было. И конечно, по закону подлости, заглох мой «Зилок». Прокачаю рукой — проеду, прокачаю — проеду, а счётчик-то считает. Зона. И респиратор боюсь снимать. Пот градом, под капот сунешься — глаза заливает. Что делать? А недалеко я площадку приметил. Проволочной сеткой загорожена — там машины «засвеченные» стоят — ждут захоронения. Я туда. Охраны нет. Открываю капот — шиш с маслом — уже сняли. У четвёртой только нашёл.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Машины новенькие, небось?
СЕРГЕЙ. А то какие? Прямо с завода. Месяц какой поездили — и в землю. Жалко, конечно, вот и снимают. А я всё думал поначалу — где ребята запчасти берут?
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Ну-ну.
СЕРГЕЙ. Да. Схватил я насос да бегом к своей. А там ребята стоят — следом ехали.  Что ты? Да вот, так и так. Подождал бы, говорят, тут же движение. А я не сообразил. И страшно. В общем, уехал.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Радиации поднахватал в тот раз?
СЕРГЕЙ. Там и прошло-то десять минут. А показалось — целый день. Дозу свою я за месяц нахватал. А брали на полгода. Такие пироги. 3аплатили, правда, без обмана.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Ну, а с этим как? Наташка из дома не выгонит?
Смеются. Входит Алексей.
АЛЕКСЕИ. Сидим, лясы точим. А нам расценки срезали. Вот это пироги.
СЕРГЕЙ. Как срезали?
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Не имеют права.
АЛЕКСЕЙ. Договор-то новый кто подписывал, пока меня не было?
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Я.
АЛЕКСЕЙ. А расценки хоть глянул?
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Что их глядеть? Экономистка сказала, что их положено каждый год менять.
АЛЕКСЕЙ. Это если работа не меняется. А у нас работы прибавилось, людей прибавилось, а сумма убавится.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Слишком быстро прыгнули. На тысячу литров на корову. За один год.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Это точно. Заработкам нашим позавидовали. Как это председатель меньше тракториста получит?
СЕРГЕЙ. Говорил я — мура всё этот подряд. Поначалу губы помазали, а потом назад пятками. Это всё обман. Никогда вы не верьте начальству. Они только себе лучше делают, а мы им до лампочки.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. Это правда.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Что делать будем?
СЕРГЕЙ. Бастовать.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. А толку? Ещё виноваты будем.
АЛЕКСЕЙ. Мы по-культурному? Сообщим, что не согласны с расценками и скажем, что коров будем кормить только чтобы не подохли. А надои нам не нужны — от них расценки падают.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОРИСТ. С начальником надо согласовать.
Входит Начальник.
ВТОРОЙ ТРАКТОРИСТ. Лёгок на помине.
НАЧАЛЬНИК. Здорово, ребята. Что за буза? (К Алексею)Это ты все агитируешь? Кормить пора.
АЛЕКСЕЙ. Мы бастуем.
НАЧАЛЬНИК. Не понял. Вы что, в Америке? Антисоветчину пришьют.
АЛЕКСЕЙ. А расценки резать — это что? По-советски? Мы спину гни — а вы по пять окладов получите.
НАЧАЛЬНИК. Нашёл кому про оклады говорить. Я ещё за телят павших не расплатился. Да пожарник 50 рублей выписал за пожарные щиты. Такие мои оклады.
СЕРГЕЙ. Вы всё плачете, а никто ещё свой портфель добровольно не отдал.
НАЧАЛЬНИК. Ну всё. Кончай базар. Сейчас позвоню председателю. Пусть пришлёт экономистку. Разберёмся. Я вас позову. Давайте, давайте, время.

Все расходятся.


Сцена третья

Полдень. У столовой. Алексей сидит на лавочке. Из столовой выходит Валентина.

АЛЕКСЕЙ. Вот кого не ожидал. Привет (встаёт).
Валентина проходит мимо.
АЛЕКСЕЙ. Постой, надо поговорить.
Валентина останавливается.
ВАЛЕНТИНА (не оборачиваясь). Ты всё уже сказал. С меня хватит.
АЛЕКСЕЙ (поворачивает её) Чего хватит-то? Ничего не было. Дурь.
ВАЛЕНТИНА. Дурь? Это всё дурь? (Закрывает лицо).
АЛЕКСЕЙ. Ну вот. Давай отойдём.
Садятся на скамейку.
АЛЕКСЕЙ. Я не так выразился. У нас тут дела такие, что мне надо быть чистым. А с тобой...
ВАЛЕНТИНА. Грязи боишься? Чистеньким хочешь быть? Не выйдет.
АЛЕКСЕЙ. Да подожди ты со своей истерикой. Мы бастуем тут, хотим самостоятельности для звена добиться. Настоящего подряда.
ВАЛЕНТИНА. Пошёл ты со своим подрядом. Ты вот меня добился, а толку? Перегораешь быстро.
АЛЕКСЕЙ. Вот я и боюсь. А пока есть желание, надо биться. Пока не надоест.
ВАЛЕНТИНА. А надоест, опять меня мучить станешь? Ты уж сразу.
АЛЕКСЕЙ. Подожди ты. Что у тебя за мысли? Я к тому, что раз взялся с начальством воевать, надо чтобы не могли подкопаться.
ВАЛЕНТИНА. Вот и бери меня замуж.
АЛЕКСЕЙ. Тебя?
ВАЛЕНТИНА. В первый раз слышишь?
АЛЕКСЕЙ. Да нет. Как-то не думал всерьёз.
ВАЛЕНТИНА (встаёт). Всё. С меня хватит. В эти игры я больше не играю.
АЛЕКСЕЙ. Подожди ты. Ну всё. Больше ни слова об этом. Давай сегодня встретимся. Там же.
ВАЛЕНТИНА Ну нет. Это уже издевательство (уходит). Ладно (обернувшись). Приду.
Быстро убегает.
АЛЕКСЕЙ. Совсем запутался. С этим подрядом связался. Плюнуть на всё, да дернуть в город.

Из столовой выходит Сергей.

СЕРГЕЙ. Что ты не обедаешь? Да, слышал — расценки-то вроде оставили? Так что всё нормально.
АЛЕКСЕЙ. Нормально-то нормально. Не в расценках дело. Понимаешь, Серёга, у меня всё подряд наш из головы нейдёт. Что-то тут не так. Какой это подряд, если всё за нас решают? А всё должно быть у нас в руках. Техника, деньги. В конце концов мы и зарплату должны сами себе начислять. Молоко-то постоянно продаётся, деньги идут. Отдайте нам долю, а мы ею распорядимся. Вот и всё.
СЕРГЕЙ. Кто же тебе позволит? Что это, капитализм, что ли?
АЛЕКСЕЙ. Какой капитализм? Мы же никого не эксплуатируем, в собственности ничего не имеем, всё у нас в аренде.
СЕРГЕЙ. Нет, мне этого не понять. Мне лишь бы платили нормально, а остальное — начальство пусть решает.
АЛЕКСЕЙ. Вот и все дела. Начальство. А мы на что? Ишачить? «Ты газуй, а мы рулить будем?» Я рулить хочу.
СЕРГИЙ. Хочешь рулить — иди в начальство. Вот кончишь свой институт и рули. А я лучше ишачить буду. Лишь бы платили нормально. Иди, ешь, «руль».
Сергей уходит.
АЛЕКСЕЙ. Вот такие пироги. Нет, лучше с бабами воевать, чем с такими ишаками, (передразнивает) «Иша-ачить буду». Тьфу.

Алексей входит в столовою.


Сцена четвёртая

Перед вечером. Дерево на краю поля. Алексей лежит на траве, смотрит в небо. Тихонько, крадучись, подходит Наташа.

НАТАША (громко). Что за сон в рабочее время?
АЛЕКСЕЙ (вздрагивая). Ты так и Cepёгy будишь? То-то он дёрганый какой-то. Я думал после Чернобыля. А ты что здесь?
НАТАША. Травки кролям нарвать. Или нельзя?
АЛЕКСЕЙ. Ни в коем случае. Нетрудовой доход.
НАТАША (кривляясь). Товарищ начальник! Прошу вашего разрешения... (Тихонько, на ухо) А если я не за так? (Громко поёт):
Мы не сеем и не веем,
Только хлебушек едим
А что от роду имеем,
Подороже продадим.
АЛЕКСЕЙ. Тебе побеситься — мёду не надо. Повезло Серёге.
НАТАША. Не был бы раззявой и тебе бы повезло. А то всё «Лена-Леночка». Свет белый заслонила. Что ты там видеть мог. (Грустно) А я сохла как веточка... (Громко поёт):
Милый мой, милый мой,
Приходи ко мне домой,
Не на ужин, не в обед,
Когда мужа дома нет.
АЛЕКСЕЙ. Ты сама, что ли, сочиняешь?
НАТАША. А то кто же? Да оценить некому. Моему что частушка, что «Последние известия» — никакой разницы. (Предразнивает) «Ну, разыгралась, жрать давай». Эх!
АЛЕКСЕЙ. Ты зря на него. Он у тебя герой. В Чернобыль добровольно поехал.
НАТАША. Как добровольно? Его же призвали.
АЛЕКСЕЙ. Призвали-то призвали. А ты знаешь, что их двоих призвали. Ивана из Быковки и его. Из двоих того выбрали. А он плакаться стал — «трое детей». Серёга и вызвался вместо него.
НАТАША. Ну я ему устрою геройство. А я уши развесила. У того дети, а у этого, наверно, бараны.
АЛЕКСЕЙ. Да погоди ты. Или что — он после этого другой стал? В смысле...
НАТАША. Дурак ты.

Наташа молчит и смотрит в сторону.

НАТАША (серьёзно) С этим-то всё нормально. Да жизнь этим не кончается. Хочется ласки, нежности, а он или стесняется, что ли? Вижу, что как держит его что. Боится передо мной расслабиться. Ну и держится. И меня держит. А я бешусь. Иной раз кинулась бы из дому, да к любому на шею... К тебе вот думаешь случайно пришла?
АЛЕКСЕЙ. Думаю, случайно.
НАТАША. Нет, с тобой серьёзно не поговоришь.
АЛЕКСЕЙ. Говори, говори, это я так. Ты сама такая.
НАТАША. Какая?
АЛЕКСЕЙ. Не поймёшь, где серьёзно, где дурь.
НАТАША. Уж такая. Не нравится, не ешь.
АЛЕКСЕЙ. Уже обиделась.

Молчат.

АЛЕКСЕЙ. Что же Серёга тебе травы не привезёт? Измельчённой? Сама ходишь.
НАТАША. Опять издеваешься. Говорю тебе — увидеть захотелось. Я же ещё не старая. А сердце иной раз так стучит, так стучит. Валентину твою задушила бы, и не знаю за что.
АЛЕКСЕЙ. Что ж прозевала, когда я от Ленки ушёл?

Наташа молчит.

АЛЕКСЕЙ. Прости. Ерунду говорю. Дети. Семья. Да?
НАТАША (поёт).
То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит,
То моё, моё сердечко стонет,
Как осенний лист дрожит.
Нет, Алешенька, не бывать нам с тобой вместе. (Поёт)
Только раз бывает в жизни встреча…
Всё бы пела, да слушать некому.
АЛЕКСЕИ. А я на что?
НАТАША (поёт). Миленький ты мой... Нет, миленький ты мой, хоть посидим рядком, а больше ничего у нас не будет.
АЛЕКСЕЙ. А если я тебя позову? Убежишь?

Наташа смотрит на него с интересом.

НАТАША. А позовёшь?
АЛЕКСЕЙ. А вдруг?
НАТАША. Вот тебе крест, убегу. (Поёт, танцует):
Я страдала, я страдала,
На милёнка целилась,
Все боялась, да боялась,
Пока не осмелилась. Эх!
Позови меня милёнок.
Позови на вечерок... (Резко обрывает).
Ладно, пошла я. Кролики твою траву не едят, измельчённую. Им целую надо. Свежую.

Убегает.

АЛЕКСЕЙ. Пришла, нашумела. Как ветер. Аж голова кружится. Колдунья. (Трясёт головой)

Слышен шум подъезжающей машины. Сигнал.

АЛЕКСЕЙ. Ну вот и мой транспорт. Надо косить. (Уходя) Колдунья!

Уходит.


Сцена пятая

Вечер. У конторы молочного комплекса. На тракторной покрышке сидит Алексей.

АЛЕКСЕЙ. Где мотается этот Серёга? (Смотрит на часы) Пора уже и по домам.

Шум машины. Входит Председатель.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Начальник, тут? Здравствуй.
АЛЕКСЕЙ. Здравствуйте. Здесь.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (присаживается). Слушай, голубчик, что ж ты натворил-то? По свёкле дороги пробиваешь.
АЛЕКСЕЙ. Я не пробивал. Без меня накатали.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Но Валентина говорит, что ты. Докладную написала. Говорит, что поймала.
АЛЕКСЕЙ. Докладную? Ничего себе. Месть?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что-что?
АЛЕКСЕЙ. Да нет, это я своё. Поймала-то поймала, да я ведь по готовой ехал. По насыпи теперь разве что на танке ездить. Запустили, никому не нужна.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Нет, голубчик, придется тебя наказать. Чтоб другим неповадно было. Через неделю правление. Жди. Вызовем. Расскажешь сам.

Выходит Начальник.

НАЧАЛЬНИК. Здравствуйте, Николай Степанович.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что тут у вас? Дай, думаю, заеду, а то замотался с этой свёклой. Как молоко? Зелёнка нормально поступает?
НАЧАЛЬНИК. Нормально. Это вот ему (на Алексея) надо спасибо говорить. Главный наш кормилец. Только больно грамотный. Вот хочет свои порядки установить.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что ж это за порядки?
АЛЕКСЕЙ. Вы этого никогда не поймёте.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А всё же?
АЛЕКСЕЙ. Хочу полностью самостоятельное звено трактористов. На договоре. Техника в аренду у колхоза. Доля прибыли от молока наша. Распределяем сами. Отвечаем тоже сами.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну, ты загнул. Это, братец, уже капитализм. То-то бы президент американский порадовался.
АЛЕКСЕЙ. У президента, кстати, о надоях голова не болит. И об уборке он не беспокоится. Там этим другие занимаются. Самостоятельно.
НАЧАЛЬНИК. Ну подожди. Там же и законы волчьи. Не сумел — вылетай в трубу. Будешь нищим. Ты и у нас так хочешь?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вот-вот. А руководящая роль, так сказать?..
АЛЕКСЕЙ. Вы не путайте. У нас собственности нет. А в ней всё зло. Мы и в трубу не вылетим, потому что если я плохой хозяин, меня и заменить можно хорошим. А там этого не сделаешь. Собственность. Частная.
НАЧАЛЬНИК. Что-то в этом есть. Но ты, брат, далеко зашёл. Хотя, честное слово, Николай Степанович, я бы согласился иметь звено на договоре. Платил бы долю прибыли. А там пусть вертятся.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Если бы ты сам прибылью распоряжался. А до этого пока далеко. Об этом я ещё только мечтаю. Нет, моя идея другая. Дайте мне самостоятельность. А остальное пусть всё как есть. Так привычнее.
АЛЕКСЕЙ. Так самодурство начинается. « Я — хозяин», «хозяин-барин». Не те времена.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну, ты меру знай. Пока что я председатель.
АЛЕКСЕИ. Пока.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (встаёт). Ну, знаешь. Это уже слишком, голубчик. Ты язык-то попридержи, я этот колхоз из ничего сделал. Этим вот горбом. И за решётку не сел, как иные. Самостоятельный, понимаешь…

Приходит Сергей.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (Начальнику). Поехали — подвезу. Поговорим. (Алексею) Бывай здоров, грамотей.

Председатель и Начальник уходят.

СЕРГЕЙ. Опять «голубчик» ругался?
АЛЕКСЕИ. А что с ними делать? Тёмный народ. Капитализма боятся. Его уже семьдесят лет, как нет, а они всё трясутся. Во всём его видят. Обработочка.
СЕРГЕЙ. Зря ты так. У них свои заботы.
АЛЕКСЕЙ. Тоже самостоятельности хотят, но только чтобы себе, а другим — ни-ни — «капитализм».
СЕРГЕЙ. Ну их к чёрту. Пускай сами решают. Пошли. Не ночевать же тут?

Уходят.


Сцена шестая

Поздний вечер. За селом. Большое дерево. Под ним сидит Алексей. К нему подходит Валентина. Садится.

ВАЛЕНТИНА. Слушай, надо что-то делать. Надо что-то решать. Так больше нельзя.
АЛЕКСЕЙ. Что-нибудь случилось?
ВАЛЕНТИНА. Случилось. Давно уже случилось. За что меня Бог наказал?
АЛЕКСЕЙ. Мной, что ли?
ВАЛЕНТИНА. Попалась, как рыбка. Поманил — и пошла. Ап — и на крючке.
АЛЕКСЕЙ (пытается обнять). Да ты что плетёшь?
ВАЛЕНТИНА (отстраняется). Как я теперь живу? То вся жизнь как праздник, то хоть вешайся. То вот так бы и не уходила с поля, а то бежишь от него, как от напасти. Ты знаешь почему. Ты теперь мной управляешь.
АЛЕКСЕИ (довольно). Я...
ВАЛЕНТИНА. Всё тебе смешки. А я чуть пшеницу не сожгла. Целое поле. Дозу завысила. Чертова аминная соль, я же эти дозировки наизусть знаю. А тут перепутала с этим... на б... не помнишь... тьфу, забыла, под свёклу... Ты видишь, что со мной?
АЛЕКСЕЙ. И что — им пшеницу поливала?
ВАЛЕНТИНА. Да нет — дозу такую же дала.
АЛЕКСЕЙ. Ну это полегче. И что?
ВАЛЕНТИНА. Бог миловал — дождь пошёл, смыл да разбавил. А если бы не дождь? Ой, погибель ты моя.
АЛЕКСЕЙ. Ну-ну. Ещё заплачешь.
ВАЛЕНТИНА. Что теперь плакать, сама влипла. Надо думать как дальше жить.
АЛЕКСЕЙ. Со мной?
ВАЛЕНТИНА (в растерянности). А... ты что? Хочешь разводиться? Серьёзно?
Алексей молчит.
ВАЛЕНТИНА (разочарованно). Ну вот.
Алексей молчит.
ВАЛЕНТИНА (мечтательно). Поженились бы. Как люди. Жили бы в своём доме. Взяли бы семейный подряд. Теляток бы выращивали. Красота.
АЛЕКСЕЙ. А дом где брать?
ВАЛЕНТИНА. Твой.
АЛЕКСЕИ. Там же дочка. И Ленка. Их что — выгонять?
ВАЛЕНТИНА. Не знаю. Ты так и будешь у матери жить?
АЛЕКСЕЙ. Насчет подряда семейного — нет. Я за него всей душой — в принципе. Но сам не взялся бы. Не так воспитан. Тут уж ничего не попишешь. У меня отец — верный сталинец. Он в меня с детства вбил отвращение ко всему частному, и к домашнему хозяйству тоже. Видно мне этого теперь никак не преодолеть. Тесно мне в этом. Я — коллективист по воспитанию. Вот умом — за, а сердцем — не очень. Фермерство это не по мне.
ВАЛЕНТИНА. А как же другие? Работают — и деньги, и продукт свой.
АЛЕКСЕИ. Я, Валя, так считаю — нравится — берись, а нет — другим занимайся. Должен быть выбор. Пусть будет много возможностей, чтобы каждый выбрал, что ему больше подходит. Вот это — социализм.
ВАЛЕНТИНА. Куда бежать от этих коммунистов?
АЛЕКСЕЙ. Я пока ещё не партийный.
ВАЛЕНТИНА. Так будешь. Ты этим напичкан с головы до ног. Как можно с тобой жить?
АЛЕКСЕЙ. Не знаю. Попробуй.
ВАЛЕНТИНА. И попробую. Только ты разведись. Пока не разведешься — никаких проб. Понял?
АЛЕКСЕЙ. Ага. Пойдём ко мне.
ВАЛЕНТИНА. Ни за что.
АЛЕКСЕЙ. Я фотки напечатал.
ВАЛЕНТИНА. Да? И я есть?
АЛЕКСЕЙ. А как же.
ВАЛЕНТИНА. Ой, пошли, пошли... Мамочки, я там, наверно, как дура.

Уходят.

Конец первого дня

День второй

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016