ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

НИ ОДНОЙ ЧУЖОЙ ДУШИ
Из книги «Песня жаворонка» (1983)


*  *  *

Мой деревенский тихий уголок
Лишь для ночлега, хлебушка да соли,
А новый день встречаю меж дорог,
Один, как бог, на середине поля.

Устану если, в травы завалюсь,
Увижу небо, а потом увижу,
Что я лечу, что высоты боюсь,
Но что страшнее опуститься ниже.

Проснусь — и снова поле, а над ним
Такое ж поле, только голубое.
Я и поля — как будто мы одни
Чего-нибудь на этом свете стоим.

А жизнь моя, размеренная жизнь,
Пропахшая и пылью, и стихами,
Она не проводила той межи,
Что разделяет землю с облаками.

Когда же вновь осветит потолок
Моих небес случайная зарница,
Я возвращаюсь в тихий уголок,
Где мой ночлег, где матушке не спится.

1980

*  *  *

По росе, по росе
Пора сено косить,
Накосить, накопнить,
Не замаяться.
Надо выйти ранком,
Вместе с жаворонком,
И коса по росе,
Как намасленная.

Поутру, поутру
Пот солёный утру,
Потружусь-размахнусь —
Все луга мои.
Ввечеру под копной
Кто-то рядом со мной
Песни петь будет
Лучшие самые.

1980



*  *  *

Зальётся ли где жаворонок,
Комбайны ли где зашумят,
Или на току у девчонок
Примечу доверчивый взгляд,
Вдруг станет до мелочи ясным,
Что это пройдёт для меня,
Оставшись таким же прекрасным
И после последнего дня...

1982



*  *  *

Невысокая горушка,
Неширокая река,
Лес да поле, да избушка,
Да шальные облака.

Вот и вся моя обитель,
И отрада и беда,
Не могу её обидеть,
И не еду никуда.

Эх, тропинки вы, тропинки,
Да луга, да камыши,
Ни одной чужой травинки,
Ни одной чужой души...

1982



*  *  *
               И. А. Чернухину

Я видел прощальные стаи,
Летящие так высоко,
Что взгляд еле-еле достанет
До этих живых облаков.

Они улетали неслышно,
Не звали с собою лететь
И брали всё выше и выше,
Быть может, чтоб вниз не смотреть.

И думалось утром холодным —
Мы эту измену простим,
И птицы, увы, не свободны,
И горько завидовать им.

1982



*  *  *

Верится, верится, верится —
Жизнь моя скоро изменится,
Кроме больших перемен,
Мной ничего так не ценится.

Чудится, чудится, чудится —
Все, чем я жил, позабудется,
А заблужденья мои
Кем-нибудь юным рассудятся.

Хочется, хочется, хочется —
Не уходить в одиночество,
Знаю уже по себе,
Это хорошим не кончится.

Верится, верится, верится —
Жизнь моя скоро изменится,
Кроме больших перемен,
Мной ничего так не ценится.

1980



*  *  *

Не будет уже передышки
От этого бега вперёд,
От этой таинственной вспышки,
Которая жизнь нам даёт,
От этой назначенной точки,
В которой явился на свет,
Бежать, невзирая на кочки,
Не видя свой собственный след.
Вперёд, излучая свеченье,
Кого-то ведя за собой,
Туда, где твое излеченье,
А может быть, новая боль.
Уже передышка не снится,
И это как признак беды.
Успеть бы цветам распуститься,
Пока не засохли сады.

1980



ЛЕТО

Рожь пожелтела, наклонилась,
Ещё недельку и — пора,
Земля иссохла, запылилась.

Июль. Нещадная жара,
У речки только и прохлада,
Туда и тянет со двора.

Пришёл — и ничего не надо,
Вошёл по пояс и застыл.
И хорошо. Душе отрада.

И только дальние кресты
Тревожат дымку горизонта
Да рощи тёмные кусты.

Но солнце весело и звонко,
Трава счастливо зелена,
Ржёт жеребёнок тонко-тонко.

А то случайная волна
Прильнёт к крутому краю речки,
Застынет, призрачна, томна.

От камня долгие колечки
По ровной глади побегут,
И дрогнут тайные местечки.

На пёстро вышитом лугу
То тут, то там ракиты млеют,
Красу на вечер берегут.

С холма взгляну, печаль развею,
Сорву пшеницы колосок,
И боль немую одолею.

1980



*  *  *

Посередине лета я влюбился,
Таскал цветы и дома не бывал,
Мать говорила: — Лучше б ты женился,
Да ради девки мать не забывал.
Мать говорила много старых истин,
Пора, мол, внука малого качать,
А я стоял под вишней с миной лисьей,
И так хотел ей внука обещать.
Был весел мир, как в старом кинофильме,
Пол-лета мне светило впереди —
Откуда мог я знать, каким бессильным,
Я окажусь в осенние дожди.
Стояла мать, корова траву рвала,
Июль пылал, как новая свеча
Во мне настойкой молодость играла
А мать, всё зная, прятала печаль.

1980



*  *  *
                  А. О.

Когда зелёный мотороллер
Привёз и бросил нас в траву,
К подножию берёзок стройных,
К большому каменному рву.
Да разве мог тогда я думать,
Лаская взглядом небеса,
Что на земле все ветры дуют
Уже не в наши паруса.
И всё-таки мы были вместе
Хоть этот выкраденный час
Там, где о нас дурные вести
В траве не находили нас.
Берёзы рядом шелестели —
Как понимала нас листва!
И замечать мы не хотели
Большого каменного рва.

1980



ДЕРЕВЕНСКИЙ ЭТЮД

Разговоры говорили,
Примеряли женихов,
Бабки всё давно решили,
Провели подсчёт грехов:
— Вот не взял её Василий.
— И Сергей её не взял.
— Не погнался за красивой!
— Может что-нибудь узнал?

А она, чиста хрустально,
Мимо них, и плоть и стать,
Так прошлась — старухи встали:
— Ну и девка — Божья мать!
— И бровей, гляди, не красит!
— Мать такая же была.
— Не пошла она за Васю!
— И Сергея прогнала!

1980



*  *  *

Радуга встанет, не зная сама,
Что её вызвало к свету,
Мы ж от неё чуть не сходим с ума,
Думая, что с голубого холма
Глянуло доброе лето.

1980



*  *  *

Костёр за рекою, заросшей лозой,
Горит, как предвестие утренних зорь,
Над лесом темнеет к ненастью,
А сердце немеет — к несчастью.

Я вышел на луг и смотрю на костёр,
Смотрю, как далекое пламя растёт,
Как небо светлеет над кручей,
А сердце притихло, не мучит.

И вот рассвело, и не видно костра,
И сгинул ночной оглушающий страх,
Вот солнце — всё выше и выше,
А сердце — его и не слышно.

1980


*  *  *

Не горело зорькой утро,
Не студил росу рассвет,
Разрывало тучи крупно,
Обнажая света след.

Так и было – ветер бился
В крыши, в окна, в старый сад,
Да под утро я родился
Много лет тому назад.

1980



*  *  *

Заполыхало алым небо,
Заполонила даль заря,
Уже проснулся, тих и нежен,
Зелёный луг, росой горя.

Лишь наверху, где синь струилась,
В лучах рассветных мельтеша,
Звезда последняя светилась,
Как ночи сгинувшей душа.

1981



ПЕСНЯ ЖАВОРОНКА

Малютка, птица полевая,
Взлетела, взмыла к облакам,
Повисла, песню разливая,
Так недоступная рукам.

И вот её уже не видно,
Затихла песня, растеклась,
И тишь кругом, и так обидно,
Что не моя над песней власть.

1981



ВДОВА

Убегала от злого навета в луга,
Хоронила тревожные думы
В тех местах, где речушки родной берега
Потонули в болоте угрюмом.
И потом, просветлев от дыхания трав,
Прорастающих светом в болотах,
Всё решала, кто прав был, и кто был неправ,
И кляла, и жалела кого-то.
Приходила домой, разжигала очаг,
Согревала детей, уставала,
И ложилась на свой неуютный топчан,
И, проснувшись к утру, тосковала.
И всё грезилось ей — в непросветном дыму,
На земле обожжённой и стылой,
Муж погибший, не нужный уже никому,
Всё лежит без креста, без могилы...

1981



*  *  *

Эти годы не летели,
Шли спокойно, не спеша,
Шли дожди, мели метели,
Набиралась сил душа.

Вот уже всё ближе звёзды,
А за ними — чернота.
Но чем выше — реже воздух,
И единственней мечта.

1981



*  *  *

Нависла туча грозовая
Над садом, речкой, надо мной,
Меня нисколь не признавая
Венцом природы всеземной.

И я хотел ей что-то молвить,
Людскою гордостью влеком,
Но убежал от взгляда молний,
Предчувствуя, что скажет гром.

1981



*  *  *

Говорила, что под вечер,
Под ракитой на лугу,
Будешь ждать, когда от речки
Волны света побегут.

И потом, когда укроют
Солнце красные кусты,
Мы увидимся с тобою,
И о чём-то скажешь ты.

Вот уже и речка стынет,
И у неба нет тепла.
Ребятня кричит мне с тына:
— Твоя Валька в клуб ушла!

1981



*  *  *

Напрасно птицы зоревые
Меня всё кличут в высоту,
Туда, где тучи грозовые,
Где капли стынут на лету.

Уж мне привычно бремя буден,
Тут — принимай, не принимай,
Вот только пусть всё так и будет —
И птицы, и гроза, и май.

1981


*  *  *

И там, в дали немереной,
В метелях и дождях,
Быть может, и затерян мой
Перед Вселенной страх,
Перед глубокой трещиной,
Делящей свет и мрак.

1981


Источник: В. Волобуев. Песня жаворонка. Стихи. Воронеж, Центрально-Чернозёмное книжное издательство, 1983. Стр. 3-19

«Дождь идёт и я иду...»  Стр. 20-39
«Пророчество» Стр. 40-61

PDF-вариант книги

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016