ИГОРЬ ЧЕРНУХИН

ЖИЗНИ ВЕСЁЛОЕ ПЛАМЯ
Из книги «Лицом к свету» (1960)

В ПУТЬ

Еще не поздно.
Но уже не рано.
Я тороплюсь.
Я очень тороплюсь...
В своем пути, подхваченный ветрами,
Я не боюсь,
Что где-то оступлюсь.
И пошатнусь.
И за спиной услышу
Прохожих незаслуженный упрек:
— Куда спешил?
Ведь мог идти потише
И ничего...
А так
Упасть бы мог!
Но сердце в путь
Зовет меня упрямо:
Иди, не бойся.
Что же ты, иди!
Не слушай тех,
Кто робко шепчет рядом:
— Ты не спеши,
Успеешь, погоди!
А наше время
Рвётся через годы,
Встаёт во весь свой величавый рост,
И лунниками первыми уходит
В высокий мир
Голубоватых звезд.
Большое время!
Может, мой ровесник
Вот-вот допишет лучшую строку
Той долгожданной,
Той хорошей песни,
Что облетит назавтра
Всю страну.
О, обойди меня, успокоенье!
Пусть по ночам
Меня тревожит груз
Волнующего сердце вдохновенья...
Я тороплюсь.
Я очень тороплюсь!

В ТОТ ГОД

И я,
Пожалуй, видел всякое.
И я на трудностях мужал...
В тот год
Надрывно бабы плакали
По уезжающим мужьям.
А мы,
Пострелы босоногие,
Стесняясь чувств,
Стесняясь слов,
Руками маленькими трогали
Шинели новые отцов.
Мелькали котелки и кружки,
Гудел
И замирал перрон,
И плыли медленно теплушки
За дальний
Синий перегон.
И я,
Пожалуй, видел всякое.
В тяжелый год
Взрослел, мужал...
Входила в сумрачную слякоть
В наш дом незваная нужда.
И суп делила несолёный,
Делила пресный хлеб пайка,
Стелила жёсткую солому
Под наши детские бока.
А ночью
Залпы били глухо,
И, протыкая тьму насквозь,
На нас в окно глядела сухо
Горсть раскатившаяся звезд.
Мы, дети.
Свой мирок разрушив,
Впервые видя смерть и кровь,
В тот год
Сердцами сводки слушали
Советского информбюро.
И помню,
Мы, войдя без спроса
На митинг
В многолюдный зал,
Стояли в полный рост
Со взрослыми
И пели
«Интернационал».
И, может быть,
В тот год тяжёлый
Мы научились понимать
И вкус воды,
И сладость соли,
И в полном смысле слово —
Мать.
Не белоручками росли мы,
Навстречу выходя ветрам...
В тот год
Солдатская Россия
Вручала будущее нам!



ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ...

Тебя не встречал я,
Но бредил тобою.
И верил:
Что ты меня всюду искала,
Но так получилось
С моею судьбою,
Что рано она
Подружилась с вокзалом.
Но так получилось,
Что Юность, дерзая,
Меня позвала
Неотступно и властно, —
Чтоб мир я увидел своими глазами.
Чтоб цену узнал
Настоящему счастью.
А после
Метались ветра голубые,
И сосны качались
За окнами скорого...
Но так получилось —
Далёкою былью
Осталась ты в тихом и маленьком
Городе.
Я жил в общежитиях
Тесных, рабочих,
С живым, работящим.
Весёлым народом.
Нам трудно давались
Целинные ночи,
Нам трудно достались
Ангарские воды.
С тех пор я услышал,
Увидел немало.
Мне жизнь беспокойство
Как счастье вручила,
И только одной мне
Тебя не хватало...
Но так получилось,
Так получилось...



ВОРСКЛА

Ворскла, Ворскла, тихая речонка,
Ты в моей останешься судьбе...
Не босым пострелом,
Не мальчонкой —
Повзрослевшим я пришёл к тебе.
Что же ты молчишь,
Моя землячка?
Тихо-тихо плещется вода.
Над тобою ивы,
Словно прачки,
Наклонясь,
Застыли навсегда.
Сколько зим минуло,
Сколько вёсен,
Сколько лет исполнилось тебе?
Вот и мне сегодня
Двадцать восемь —
Стал я строже
К людям и себе.
Но, как в детстве,
Над широким лугом,
Над тобой
За край родной земли
По утрам уходят с криком к югу
Видевшие виды журавли.
А когда
На улицах светает,
Тёплым светом землю одаря
Всё бежит
Такая ж молодая
За осенней рощею заря.



РОДИНЕ

Мне многое досталось без труда.
А кто-то
Умирал на баррикадах,
В глухой тайге
Построил города
И вынес
Ленинградскую блокаду.
И как же я
О том забыть могу,
И созерцать могу
Спокойно мир?
В каком большом я.
Родина, долгу
Перед тобой
И нашими людьми!
Мне дорог каждый час
И каждый миг —
Причастен я
К твоей большой судьбе.
А будет жизнь нужна моя
Возьми,
Возьми её.
Чтоб жить и жить тебе!



ЗВЁЗДЫ

Звёзды падают,
Не достигая
Августовской сухой земли.
В темноте,
Распростившись с лугами,
Высоко летят журавли.
Звёзды падают.
Мне бы желанье
Загадать далеко вперёд —
В необъятное мирозданье,
В не свершённый ещё полёт.
Где чуть заспанные марсиане
В щели узких,
Холодных глаз,
Как на сказочное изваянье,
С удивленьем смотрели б
На нас.
Мы бы их раскачали, сонных,
Беспокойством своим людским
Мы,
В живые дела влюбленные.
Ту Любовь
Передали б им!
Чтоб они
Все изведали радости
И все горести перенесли...
Звёзды падают,
Звёзды падают,
Близко-близко,
У самой земли.
Но как чудо,
На месте прежних
Над землей высоко-высоко
Зажигаются звёзды
Надежды
Человеческою рукой.
В них —
Тепло наших рук рабочих,
Утвердивших собой правоту,
Свет горячего разума зодчих,
Окрыливших людскую мечту.
Звёзды падают,
Звёзды падают.
Мечет август берёзовый лист...
Во Вселенной,
Как сестры, рядом
Мирно ходят
Вечность и Жизнь.



У ПАМЯТНИКА ГЕРОЮ

Сыплет и сыплет снег
На мраморные ступени
Каменный человек
Видит моё волнение.
Маленький и невесомый,
Что я с ним значу рядом?
Он предо мною,
Как совесть,
С твёрдым и пристальным взглядом.
Кажется мне,
Он спросит
В этом безмолвии белом:
— За все свои
Двадцать восемь,
Что ты хорошего сделал?
Тихо я шапку скину.
Встану напротив молча.
Улицы городские
Снегом заносит полночь.
А может,
За далями снега,
В городе южном где-то
Никак не уснет до рассвета
Мать этого человека.
Видит она не такого,
Видит его живого,
Вовсе не в шлеме танкиста.
А просто вихрастого сына,
Гоняющего со свистом
Вместе с ватагой детей
В небо июльское, синее
Белых,
Как снег, голубей.
Так было...
А есть величье
Каменного пьедестала
И мраморная табличка
С буквами
Из металла.
И есть
Солдат неизвестный,
Сурово нахмуривший брови
Высокий,
Как русская песня,
И строгий
Как русская совесть.
Сыплет и сыплет снег.
Кружит и бьётся в смятенье...
Каменный человек.
Мраморных три ступени.



РУЧЕЙ

Рождённый снегом,
Он живет недолго,
Но, выбежав на площадь налегке,
Он всё шумит,
Волнуясь без умолку,
И долго ищет
Путь к реке.
И верится.
Что он, уйдя за город,
Реку увидит,
Ринется вперёд,
А та затем
Торжественно и гордо
Его к большому морю унесёт.
И если люди скажут:
— Пересох он...
Не верьте,
Не судите по речам!
Пропахший ветром
И морскою солью
Он гулко бьёт о берег
По ночам.



ПОДСНЕЖНИКИ

Сбежали ручьи с косогоров
В овраги,
В лесной орешник.
А через неделю в городе
На каждом углу —
Подснежники.
Ими торгуют бойко
Пригородные девчонки,
Бывает —
И некрасивые,
В веснушках,
В пальтишках тонких,
С глазами Серыми,
Синими...
Торгуют и тихие песенки
Бормочут под нос себе ласково.
Я вижу в них
Добрых вестников —
Первых весенних ласточек.
Я вижу их руки смуглые,
Прожилинок синих ветки,
И брови темнее, чем уголь,
И души их вижу светлые,
Такие же откровенные,
Как эти цветы весенние.



ЖИЗНИ ВЕСЁЛОЕ ПЛАМЯ

Камень.
Холодный камень,
Строгий и безъязыкий.
Его не согреешь руками
И не разбудишь криком.
Лежит он под небом веками
Под шинами,
Под ногами...
Капризным цветам здесь
Не выжить,
Не встретиться
С солнцем утрами...
Но тянутся
Через булыжник
Весной молодые травы.
Тянутся к свету упрямо,
Каменный дух тревожа.
...Жизни весёлое пламя
Никто задержать
Не может —
Зелёными языками
Оно полыхает
Сквозь камень.



ЗЕМЛЯ

Земля,
Что вынул экскаватор,
Лежала тёплой, чуть дыша...
Заметил кто-то виновато:
— И в чёрном теле есть душа.
А рядом
С котлованом свежим
Стоял турист —
Заморский хлюст.
Он в руки землю брал небрежно.
К ней не питая
Добрых чувств.
Её чужие пальцы трогали
Без уваженья и тепла..
Земля...
Она,
По-русски строгая,
Упрямо
Вниз из рук текла.



ПЛОЩАДЬ РЕВОЛЮЦИИ

Белые голуби.
Каменный пояс.
Людям на ней
Легко разминуться.
Площадь эта —
Бессмертная повесть
О Революции.
Мы сами её возвели из бетона
Навечно,
Своими руками лелея.
На ней,
Многолюдной
И многотонной,
Поставили
Памятник Ленину.
Весной,
Когда в городе пахнет ветлами,
И флаги горят
С особенной силой,
Небо над ней —
Высокое,
Светлое
И очень синее.



СМЕНА

Стоит парнишка на лесах,
С лица стирает пот,
Но озорно горят глаза.
Упрямо сдвинут рот.
Ложатся в стену кирпичи.
Растёт за рядом ряд.
И бригадир не без причин
Тому парнишке рад.
А были трудные деньки —
Терялся паренёк.
Но ободряли старики:
— Смелей держись, сынок!
Колышет ветерок едва
Ребячью прядь волос...
В апрельском небе синева,
Внизу — листва берёз.
И воздух лёгок и хорош,
Скользит от крана тень.
И паренёк лицом похож
На этот светлый день.



*  *  *

Я слышал от иных:
— Он чуток очень,
Не нагрубит на службе никому,
Работает с утра
До поздней ночи,
И запросто заходит к «самому».
Доволен он
Двухкомнатной квартирой.
Костюмы носит самых скромных мод.
Терпеть не может пьяных дебоширов,
И, говорят,
Не курит и не пьёт.
Цветочки обожает и деревья,
По выходным копается в саду...
Всё хорошо...
Но матери в деревню
Он переводит деньги по суду.
Он шлёт тебе пахучие букеты,
А я, и сам не зная почему,
Хочу предостеречь тебя советом
Не доверяй, пожалуйста, ему.



БЕСПОКОЙСТВО

Видно, неотъемлемое свойство
С ранних пор
В характере моём
Не покой искать,
А беспокойство —
Не одним довольствоваться днём.
Мы из тех,
Кто любит наши смены,
Наши беспокойные года...
Мы из тех,
Простых и дерзновенных,
Рядовых
Бессмертного труда.
Вижу я
И всей душой приемлю
За лесами строек
Всю в цвету
Светлую и убранную землю —
Нашу беспокойную мечту.
Хорошо, что есть такое свойство
С ранних лет
В характере моём:
Не покой искать,
А беспокойство —
Не одним довольствоваться днём!



ОДЕЖДА

Может, мне
Полосатый пиджак по плечу
И к лицу мне
Шотландка в зелёную клетку...
Только, знаете,
Я не могу,
Не хочу
Перед модной одеждою
Сбрасывать кепку.
Потому что, бывает.
За блеском наружным
Душу прячет любитель
Заморских вещиц,
И, бывает, её одевает
Не труженик.
А бездельник,
Собой отравляющий жизнь.
Люди!
Вы одевайтесь нарядно и тонко.
Время, видите сами,
Одеждой богато,
И плохих не смущайтесь,
Не слушайте толков,
Если это идёт вам,
Если это вам надо!
Только так,
Чтоб, одевшись красиво на редкость,
Вы не стали беднее
И не стали вы суше,
Чтобы модной шотландкою
С узкою клеткой
Не закрыли
Широкую русскую душу.



УБОРЩИЦА

В общежитии рабочем тихо —
Нет ни танцев,
Ни песен, ни лекций.
Всем известно:
У старой Тихоновны
Снова плохо сегодня с сердцем.
И поэтому в коридорах
Даже «шумные» ходят на цыпочках.
И на тех,
Кто пытается спорить,
Приглушённо и грозно цыкают.
А уборщица, полулёжа,
Дышит трудно и часто-часто,
И спасибо сказать не может
Добрым людям за их участье.
Много видела в жизни своей она —
Годы мирные...
Годы военные...
Знала боль она
Непомерную —
Ту,
Что слёз тяжелее и горше:
Дочь единственную
В сорок первом
Расстреляли фашисты под Оршей.
Никому она
Не рассказывает
Про нелегкие горести эти,
Фотографий её
Не показывает
И не любит судачить о детях.
В общежитии рабочем тихо.
Только ходики робко тикают,
Да вздыхают украдкой девчата,
Да уборщица дышит часто.
Кто-то ей поправляет подушки,
Кто-то воду ей подаёт
В алюминиевой лёгкой кружке,
Кто-то ей говорит:
— Пройдёт...
А глаза её
Сами плачут,
Улыбаются через силу,
И срывается с губ горячее:
— Люди милые.
Дети милые...



ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

Ты без него
Пока самостоятельно
Решать не можешь все дела подряд,
И слушает он долго
И внимательно
Твой деловой,
Но сбивчивый доклад.
Ты видишь его первые морщинки,
Приметный след седин на голове,
И на костюме давние пылинки,
И взлёт
Упрямо сдвинутых бровей.
И всё тебе до ниточки знакомо,
Всё —
В человеке, вставшем у стола.
Ты даже знаешь —
От него к другому
На днях жена любимая ушла.
Метель слегка
Постукивает в шибки,
А в кабинете
Тихо, хорошо...
Рука его исправила ошибку.
Расчёт
Перечеркнув карандашом.
— Придется вам,
Пожалуй, переделать
Всё заново...
Он подошёл к окну,
И невзначай спросил,
Так, между делом:
— Какую вы встречаете весну?
А ты
Сидишь смущённая немного.
Летит за окнами
Последний снег...
Стоит спиной к тебе
Высокий,
Строгий,
О чем-то загрустивший человек.



ПАМЯТЬ

Увела меня память куда-то.
Далеко,
Далеко увела...
И опять полыхают закаты
За околицею села.
И бегу я,
Босой и вихрастый,
Через луг, спотыкаясь, бегу,
И звенит
Тонконогий и частый.
Ранний дождь на весеннем лугу.
Я чему-то
Неясному радуюсь...
Откликается
Гром вдалеке,
И встает
Семицветная радуга
Прямо в нашей прозрачной реке.
Увела меня память куда-то
Далеко,
Далеко увела...
И опять полыхают закаты
И чуть всхлипывают перепела.



Источник: И. Чернухин. Лицом к свету. Белгородское книжное издательство. 1960. Стр. 3-44

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017