НАТАЛЬЯ ДРОЗДОВА

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МАРИНЕ
О Марине Цветаевой

Как-то не пришлось в прежние годы мне ею зачитываться. И вот, мало зная творчество Марины Цветаевой, я однажды почему-то захотела написать стихотворение о ней. Вышло ладно и всем понравилось. И сама читала, было, и плакала. Как будто вместилась в нём одним куском вся радость и вся жалость вселенной. И вся красота. Из глубин памяти выплыло детство. Наряженная ёлка до потолка. Наряженная я в накрахмаленных кружевах-бантах, на высоком стуле посреди комнаты. На маленьком стульчике рядом «папа Гриша» —крёстный. Хитро щурится, растягивая лицо в улыбке. Как и положено ему по роли: он Лиса в стишке, который мы с ним инсценируем: «Серый волк в густом лесу встретил рыжую лису…» Без папы Гриши никакого театра не было бы. Никто — ни кнутом, ни пряником — на стул лезть и «рассказывать стишок» меня не заставил бы. Крёстный же человек всамделишный — меня любит и понимает, и я ему доверяю. Он всю жизнь ждал, когда я книжку напишу. Не дожил…

Эпиграфом же к «Колыбельной Марине» я поставила наугад выхваченные строчки из её стихотворения, какого — забыла. «Покамест день не встал / С его страстями стравленными — / Во всю горизонталь / Россию восстанавливаю». А недавно из интернета случайно узнала: это «Рассвет на рельсах». И развеселилась: к тому времени моя творческая жизнь от беспросветного домоседства вдруг, согласно рубрике нашего журнала «Пути и встречи», вырвалась на простор железных и автомобильных дорог, превратилась в упоительное бродяжничество.

Покамест день не встал
С его страстями стравленными,
Из сырости и шпал
Россию восстанавливаю.

Из сырости — и свай,
Из сырости — и серости.
Покамест день не встал
И не вмешался стрелочник.

Туман ещё щадит,
Еще в холсты запахнутый
Спит ломовой гранит,
Полей не видно шахматных…

Из сырости — и стай…
Ещё вестями шалыми
Лжет вороная сталь —
Ещё Москва за шпалами!

Так, под упорством глаз —
Владением бесплотнейшим
Какая разлилась
Россия — в три полотнища!

И — шире раскручу!
Невидимыми рельсами
По сырости пущу
Вагоны с погорельцами:

С пропавшими навек
Для Бога и людей!
(Знак: сорок человек
И восемь лошадей)…

Надежда Мандельштам, сама проживавшая мягко говоря нелёгкую жизнь с опальным, а потом с ссыльным Осипом, так сказала: «Я не знаю судьбы страшнее, чем Марины Цветаевой». Да, это было страшно: на бедность и нищету наложились семейные неурядицы, судьба настолько загнала её в угол, что она из эмиграции метнулась назад в СССР и там оказалась в ещё более жутком «углу».

Отчаянная девочка Маринушка! Внучка бедного сельского попа, получившая блестящее образование, признанная впоследствии одним из величайших европейских поэтов двадцатого века, к концу жизни заработавшая нищету и одиночество, с достоинством носившая одежду с чужого плеча… Неумолимо уводимая течением жизни из церковной ограды, она уносила с собой в сердце и нравственные идеалы православия и оставалась по-детски бесстрашной перед лукавством мира, но — беззащитной…

Так, посредине шпал,
Где даль шлагбаумом выросла,
Из сырости и шпал,
Из сырости — и сирости,

Покамест день не встал
С его страстями стравленными —
Во всю горизонталь
Россию восстанавливаю!

Без низости, без лжи:
Даль — да две рельсы синие…
Эй, вот она! — Держи!
По линиям, по линиям…

Примерно в тот же период, из того же интернета я с радостью узнала, что в 1990 году патриарх Алексий II дал благословение на отпевание Марины Цветаевой (тогда как отпевать самоубийц в Русской православной церкви запрещено), что отпевание состоялось в день пятидесятой годовщины кончины Марины в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.

«Но Россия, в отличие от народов счастливых существованием законодательной традиции, выборных институтов и т. п., в состоянии осознать себя только через литературу…» — писал Бродский. И в другом месте он же: «Верните России Цветаеву…»


КОЛЫБЕЛЬНАЯ МАРИНЕ


             Покамест день не встал
             С его страстями стравленными —
             Во всю горизонталь
             Россию восстанавливаю!
                                  Марина Цветаева


Спи, Марина. Город страшен, город мрачен.
Звёзды в стёклах — словно пойманные рыбы.
И никто здесь не смеётся и не плачет.
Как гробы, стоят домов немые глыбы.

Лишь волчонок, убежавший от волчихи,
перепутавши следы в ночи кромешной,
под окном у нас сидит и воет тихо —
по-елабужьи, беззлобно, безутешно.

Мы ему откроем двери, мы покажем
ёлку в святочном наряде, в бусах звонких.
У огня его посадим и расскажем
сказку русскую о старом глупом волке.

Мы дадим ему конфет и лимонаду,
и фонарик снимем с ветки самый лучший…
Спи, Марина. Горевать о нём не надо.
Всё равно он убежит в свой лес дремучий.

Кем же будет утро завтрашнее спето?
Кто поднимет над твоей постелью солнце?
Спят министры, и лакеи, и поэты,
спят бандиты, и калеки, и торговцы…

А по улицам, мертвецким сном объятым,
льётся слёз твоих вода рекою длинной…
Крепко спят под обелисками солдаты.
Спи и ты, Маринушка, Марина.



Публикуется по тексту, размещенному на странице Натальи Дроздовой на портале «Стихи.ру» 10.10.2010
Фрагмент статьи «Эй, вот она, держи!» (Субъективные заметки о русской поэзии. Продолжение)

Текст стихотворения Натальи Дроздовой «Колыбельная Марине» («Спи, Марина…») взят из публикации на портале «Поэзия.ру» от 27.03.2009

На страницу Натальи Дроздовой

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2022