ЛЮДМИЛА ЧУМАКИНА

ЗАМЕТКИ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Часть третья (о стихах Натальи Дроздовой)


Наташа Дроздова в своих стихах из двух книг («Три платья» и «Ожидание сына») подпустила меня достаточно близко. Это не значит, что она вывернула свои тайны, как карманы, ничего себе не оставив. Сравню поэтическое слово с кочаном капусты, с которого сколько ни снимай листья, несть им числа! Стихотворение «с тайной» — никогда ее не отдаст, не выпустит, потому что тайна — душа стихотворения. Можно какие угодно примерять смыслы к многократно прочитанному стихотворе­нию, определить его адресата, помысел, нерв, но всегда останется за скобками (запечатанный ими, или же наоборот неуловленный ими) тот самый Дух, который «дышит где хочет». Его неведомый состав обволакивает слова стихотворения, впитывается звуком. И что характерно: чем обиходнее, естественнее, проще и откровеннее строка, тем большую тайну она несет в себе. Отчего, например, вот это стихотворение Дроздовой меня повергает в такое волнение, что я перечитываю его, чтобы снова пережить волнение и пожить в нем?!

Когда умрет от жалости ко мне
Мой верный раб, дряхлеющий нещадно,
Я облачу его в лиловый фрак парадный
И белый флаг повешу на окне.
Но не пролью в слезах тоски щемящей:
Он клоун был веселый — настоящий.

                          («Преображение»)

Меня бодрит ее динамично-деятельное сострадание, замешанное на чем угодно, но только не на унынии.

...Возьми же свой носок, бесстрашный мой вождь,
закинь за плечо полевой балаганчик.
Ну, ладно, еще — на дорожку — стаканчик.
И сразу ж пойдем. Поскорее!
Под дождь!

Они все такие разные, её стихи: одни — тихи и полны вкуса, другие — несговорчивые, третьи — изменены скорыми переменами и чуть беспутны...

Пойду дорогою,
Пойду степною я,
Надев бубенчики,
Хлебнув вина,
Почти послушница,
Почти наложница
И вечно юная —
Безгрешная
жена.

В этих двух тонких книжках — всего так много! Какой-то беглый ритм (как по клавишам), спеша­щий все вместить в две музыкальные «пьесы», между которыми нет перемычки, и одна разительно несхожа с другой. Страстный ритм первой резко гасится «пробуждением» в стерильной тишине:

Как воск перед огнем, таю
Перед скрипом златых перьев.
О ужас! О шелест Тайны!
Глаголы любви первой!

                  («Читая Библию»)

После всех страстей и болей, испытанная на излом и на изгиб, вместившая в себя так много жизни, «и так много возлюбившая» она остается прекрасной. Многие потери привели ее к одному Преображению. Ей дали уцелеть. Она — благодарна. Но речь о стихах... Хотя отделить судьбу от стихов невозможно! Вот он — диковинный переход в судьбе и в поэзии, таинственно вместившийся в 12 строчек!

...На пыльной тропке: сельсовет...
Контора... магазин... коровник...
Вот и околица... терновник,
за ним овраг... А мы все мимо.
—  Куда ведешь меня, любимый?
Уж этих мест не знаю я.
Что за диковинные птицы?
Чья там, под вербами, ладья
На синих волнах серебрится?
Плывем! В какие же края?
—  Под отчий кров, моя блудница,
под отчий кров, душа моя.

У меня физическое приятие этого голоса, который я угадываю и домысливаю: будь это ропот или минута слабости, или порыв щедрости, или любви порыв, или — вот этот озноб откровенности...

У ворот монастырских трава поседела.
Что чабрец, что бессмертник — теперь все одно.
И немножечко жаль — будто осиротела.
И немного тревожно — пред жизнью иной,
где ни щебета птиц, ни стрекоз трепыханья,
ни ретивых козлят на широких лугах.
Земляникой пропахшего леса дыханье
растворилось в тягучих сентябрьских медах.
Лес беззвучно плывет вслед за солнцем на запад,
горизонт заполняя сиянием крон.
Монастырских ворот бальзамический запах
проливается в поры, а кажется — в кровь.
                    
                                        («В селе Зимовенька»)

Я рада встрече с этим голосом.


Источник: Литературно-публицистический альманах «Белые кручи» № 1, сентябрь 2006 г.


На страницу Людмилы Чумакиной

На страницу Натальи Дроздовой

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2022