НАТАЛЬЯ ДРОЗДОВА

ЧЕРЕЗ СЕРОСТЬ И ВСЯКУЮ СЛОЖНОСТЬ
Слово о романисте Павле Субботине в связи с выходом в свет сборника его миниатюр «Место, где все…» («Издательский дом «Мир Белогорья», г. Белгород, 2015).

Сразу признаюсь, что повторяюсь. Заголовок этот я уже использовала три года назад – представляя в журнале «Добродетель» Павла Субботина как литератора, философа и лирика. Повторяюсь не просто так. Со смыслом. Тогда эти слова я взяла из одного его стихотворения – выхватила почти бездумно, интуитивно, на слух. Теперь же – совершенно осознанно, намеренно. И без кавычек. Потому что не для эффекта и безответственно: дескать, цитата, а «что хотел сказать автор» – каждый пусть понимает сам. Или не понимает. Но в данном случае отвечаю сама: это и есть именно то, что делает литератор, философ и лирик Субботин – через серость и всякую сложность бытия ведёт чуткого и доверчивого читателя к откровению, осязанию… простых истин. Именно чуткого. И именно доверчивого. Другой – к примеру, слишком начитанный или слишком неверующий, или отягощённый интеллектом, – вполне возможно, не захочет, чтоб ему напоминали, да ещё в такой несложной форме, обычным языком, что, мол, соль солёная, а вода мокрая, что за преступлением следует наказание, что от эгоизма и зависти – несчастье… Помнится, я и сама, пробежав глазами первые несколько страниц его прозаических сочинений, с воодушевлением взялась за острое, видавшее виды боевое редакторское перо: сейчас мы вот тут сократим, повторы уберём, эти слова переставим, эти заменим другими… Но вовремя остановилась. Остановилась отчасти интуитивно, но ещё и вспомнив некоторые прежние свои ошибки «в диагнозе». Как некогда одна замечательная уважаемая любимая мной писательница заметила директору нашего издательства: «вашему редактору позволь, он бы и Гоголя «причесал».

Субботин, конечно, вроде не Гоголь. И не Бодлер. Не Парни, не Белый, не Пришвин, не Солоухин… Хотя так и тянет найти сравнение. Опыты с «иллюзией стиха» серебряного века, «крохотки», «мгновения»… Кто там ещё, когда и чем отличился в этом жанре, условно – или «законно» – называемом миниатюрой? Литературный процесс последних лет вообще отличается наличием большого количества произведений, лишённых жанровой определённости. Хорошо это или плохо – сейчас не об этом. А всё-таки о миниатюре, дающей большие возможности для проявления индивидуальности автора. В нашем случае – историка и краеведа, директора белгородского государственного архива Павла Субботина. Индивидуальности весьма яркой.

«Вышел однажды из архива, спускаюсь с Харьгоры и вдруг ловлю себя на мысли, что вижу город двухслойным. Один, который передо мной внизу, а другой – такой, как на старых открытках – здания, одежды. Подумал, что, может, надо сделать перерыв… Но вот такое путешествие во времени невероятно захватывает, это очень интересно».

Да, это очень интересно – особенно когда пытливый взгляд учёного на всё происходящее с людьми, с обществом переплетается с поэтическим чутьём и христианским мировоззрением. О чём свидетельствует вышедшая недавно книга.

…Так вот. Редактировать литературные опыты историка я передумала. Придумала на всякий случай рубрику «Заметки историка». И они пошли в номер. В печать. Без правки (не считая некоторых грамматических и пунктуационных нюансов). Дебют состоялся. Журнал увидел свет, и пошли отклики. Отклики всякие. Были и приправленные скепсисом. Но в большинстве – восторженные и благодарные. Вот, к примеру, такие.
«…он не становится ни на чью сторону, видит всё «над». Видимо, тем настоящий историк и отличается, что видит общую картину и причину событий…».

«Покорило рассуждение о том, что есть только Бог и человек, а остальное – декорации. Вообще такое проникновение в суть вещей, в смысл жизни, что и невозможно объяснить, чем нравится…».

«Прочитала – как будто услышала то, что давно и мучительно хотела сама сформулировать и не могла, не хватало чего-то… последнего пазла… А Павел нашёл!»

Да, про последний пазл – это в самую точку. Весьма ловко это у него получается – находить пазлы. Как будто они сами находятся. А почему так? Догадываюсь, потому, что автор не боится выглядеть примитивным, не впутывается в заумь, в психологические расследования, но – напротив – как бы нехотя, спонтанно, по пути, мимоходом распутывает хитросплетения разнообразных проявлений жизни и представлений о ней, выводя – по мягкой спирали, виток за витком – на свет к понятиям простым и всем известным, но обычно таким трудным в применении. И…

Тут до меня доходит, наконец, почему я вопреки гордыне без колебаний приняла Субботина как литератора таким, каков он есть. Хотя по всем законам должна была по меньшей мере рассердиться, прочитав только одно его откровенное и вызывающее, на мой взгляд, признание: «Никогда не любил, в самом деле, стихи. Количество написанных стихов классиками уже в школе меня пугало и угнетало…» Ничего себе. Это говорит он мне, стихотворцу. Это говорит тот, чьи сочинения стихотворной формы вот они – стопочкой – лежат у меня на столе, и я собираюсь их выставлять на страницы журнала.

Но в том-то и фокус, что ведь поэт! Точнее сказать, в его синкретически слаженной прозе поэтическое начало всё же нередко превалирует над философским, публицистическим, эпическим и другими. Выходит на передний план. И вторгается и в композицию, и в реальность всей своей ярко выраженной субъективностью со свойственными ему бесстрашием, дерзостью, исповедальностью. Где-то даже на грани безумия, обнажая «потёмки» ума, открывая неприглядные закоулки души. И начинается такой своего рода открытый процесс нравственного самопознания. Как это происходит, допустим, в миниатюре «Научи меня», в которой, в частности, как раз и говорится и об антипатии автора к поэзии.

«Как отделять сиюминутные порывы от любви, и в чем она есть вообще, как сохранить, сберечь, где взять на это волю, дисциплину, честь. При всех повальных недостатках в этом. Беда ведь, в самом деле вот, конкретная беда…» И далее: «И можно быть сколько угодно умным, но вот при этом такой слабой дрянью, что нет уже ни сил, ни воли, ничего…»

Тут есть соблазн цитировать и цитировать… Идти и идти в этом стройном образно-логическом ряду, плыть и плыть в этом потоке сознания, погружаться и погружаться в глубины ассоциаций… Но, конечно же, делать этого не станем. Пусть этим займётся самостоятельно каждый желающий наедине с книжкой «Место, где все…». Обратим только ещё внимание на один умело используемый автором инструмент. Орудие. И даже – оружие, прикрытое кружевами импрессии.

Всё ж таки он историк. Настоящий. По образованию, по опыту, по призванию. И знает, что историческая наука – это не собранный в чулане хлам, не что-то такое эфемерное, развлечение для гуманитариев… Но – зеркало. «Смотрим в прошлое, а видим себя. Зная, что у нас одна и та же человеческая природа, мы можем посмотреть, через что прошли предыдущие поколения, и на основе этого предположить, через что предстоит пройти нам самим». И он ненавязчиво, но настойчиво помогает нам это сделать – увидеть, догадаться, задуматься, покаяться, попытаться что-то изменить, исправить в себе, вокруг… посредством этих самых своих миниатюр.

Но если миниатюра, как говорят литературоведы, есть тот же рассказ, новелла, повесть, но в сильно сжатом, концентрированном виде, так значит, она и романом может быть! Может – когда содержит в себе перекрестье времён и сюжетных линий, личностей и судеб, искусств, философий и этик… А стоя именно на этом перекрёстке – с места, где все и всё – говорит свой монолог Павел. Потому в подзаголовке данной зарисовки я и назвала его романистом

Какова в этой шутке доля правды? Поживём – почитаем, если автор напишет, – увидим.

С искренней симпатией к автору и интересом к его творчеству, с пожеланием плодотворного вдохновения,

Наталья ДРОЗДОВА,
член Союза писателей России,
член редколлегии журнала «Добродетель».
г. Белгород.
2015 г. Сентябрь.


Публикуется по тексту, размещенному на странице Натальи Дроздовой на портале «Проза.ру»

На страницу Павла Субботина

На страницу Натальи Дроздовой

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2022