ОКСАНА АИСТОВА

В ШКАТУЛКЕ ПАМЯТИ МОЕЙ

* * *

Лето прощается. Жаль, но лишь капельку.
Осень — стихия моя вдохновенная.
Яблоки пахнут... Все в красных царапинках.
Клены собой осветили Вселенную.
Вспыхнули звездами яркими, жгучими,
Дождь погасить не сумел и расстроился.
Ночью делился обидами с тучами,
Только к утру кое-как успокоился.

СЫНУ

Я уже не зову тебя мальчиком,
Кареглазым маминым зайчиком.
Ты — мужчина, а я стала маленькой:
Округлившейся, доброю маменькой.


* * *

Я себя принимаю такой:
Потускневшей немного, уставшей,
Кое-где навсегда опоздавшей.
Мне спокойно с самою собой.
Стихли споры и разум молчит,
Если сердце сказало: «Не надо».
Не сгоняет в орущее стадо
Стони тысяч ненужных обид.
Тишина. Мысли мерно плывут,
Сохраняя кристальную трезвость,
Осознав суеты бесполезность,
Скоротечность часов и минут.
Я себя принимаю такой:
Даже в чем-то, увы, проигравшей,
Но идущей еще. Не упавшей!..
Той, что все же осталась собой.


* * *

В доме маленьком на окраине
Жил старик и ручной медведь.
Оба дряхлые, что развалины,
Так годочков немало ведь
Ими прожито или пройдено
В бубенцах, с гармошкой лихой.
Побывали у деда на родине
Позапрошлой ранней весной.
А по осени, в слякоть серую
Занемог не на шутку дед.
Он лежал и шептал: «Я верую…
Ты же видишь, я стар и сед.
Коль умру, животина бедная
Пропадет. Ты ж его не бросай.
Привязалась хвороба вредная…
Может, мишку пристроишь в рай?
За себя не прошу, мне, грешному,
Нет давно уж туда пути.
А ему, дураку потешному,
Как тут быть? Хоть его впусти...»
Дед уснул… Гляньте — рай и рядышком
Он с медведем своим сидит,
С медом липовым ест оладушки…
Ничегошеньки не болит...
По деревне шумок: «Преставились…
Дед и старый его медведь».
Видно, в рай поутру отправились
Под гармонь Богу песни петь…


* * *

Я в деревне редкий гость,
Городская, так уж вышло.
Детство в «джунглях» пронеслось
Вдалеке от буйной, пышной
Зелени лесов, полей
Золотой волны бурлящей.
Пух гоняя с тополей,
Я не знала настоящей
Воли детской, что краев,
Словно море, не имеет.
Не слыхала соловьев.
Как закат в пруду алеет,
Не видала… Ничего.
Детство в «джунглях» тоже классно.
Из окошка твоего
Виден неба холст атласный.
Заглянуть за облака
Дом соседний так старался.
И почти наверняка,
Дотянулся бы, но сдался.
Просто рассудил, что нам,
Ребятне, небезопасно
В школу мчать по облакам.
Он тревожился напрасно,
Мы бы мчались… Может быть,
Где-то там, за облаками,
Я сумела бы открыть
Мир с полями и лугами...
Я в деревне редкий гость.
Городская. Жаль немного,
Время жизни пронеслось
Лишь по городским дорогам…


* * *

Хочу к бабушке, к шаньгам ее, к красавице Каме.
Туда, где я бегала на угор, где по утрам помогала маме —
Воду в ведерке зеленом несла, «зарабатывала» завтрак.
Бабушки нет... Шанег вон напекла — внук приезжает завтра.


* * *

Скоро ноябрь… ожидание Нового года,
Грустные песни дождя, чай с корицей
и клетчатый плед…
Ветками ветер качает свинец небосвода,
Рвет облака, как подушки, до снега.
И вот уже след
Чей-то ложится, снежинок узоры ломая —
Кто-то замерз и идет торопливо
домой,
Чтобы за чашкой горячего черного чая
Летнее вспомнить тепло и
смириться с зимой.


* * *

Храм пустой и в душе пустота —
Обнищавший, уставший болезный,
Он пришел посмотреть на Христа,
Не молясь… «Опоздал… Бесполезно...»
Стала тряпочкой дряхлой душа,
Износилась, висит, что хламида...
Правда, деньги в карманах шуршат,
А на сердце... лишь злость да обиды.
Пустота, глухота, духота…
Даже свечи задуло ненастье…
Не заметил — спустился с креста
Бог и, взявши его за запястье,
Тихо вывел страдальца на свет,
Божий свет. Опустевшее сердце
Вдруг зашлось: «Бог со мной?! Или нет?..
Что ж я голое?! Надо б одеться,
Да прикрыть хоть немного грехи...»
С Богом в сердце дышать стало просто.
Зазвучали молитвы стихи
Над вчерашним душевным погостом.


* * *

Я к осени давно неравнодушна,
Питаю слабость к золотой листве.
Маслята, словно рыжие веснушки,
Рассыпались по высохшей траве.
Люблю и хмурый дождь, и первый иней,
Березы в старом парке в неглиже,
На фоне неба, бирюзово-синем,
Рябины горьковатое драже.
Я влюблена в багряные рассветы
И в нежность белоснежных хризантем.
И даже в это маленькое лето,
Что вдруг вернется, пусть не насовсем.


* * *

Нынче ночью мне не спится.
Что ж, возьму в комоде спицы.
Где-то был моточек пряжи,
Раз не спится, значит, вяжем.
Нервы заплету в узоры,
К ним канва — из разговоров.
Сплетен ниточки худые
Не пойдут — уж очень злые.
Есть клубок страстей. Не знаю...
Может, и пущу по краю
Я рядок петелек страстных
Ярко-желтых или красных.
Глянь-ка, вышли рукавицы.
Не спалось. Спасали спицы.


* * *

У меня есть сокровище
Дорогое безумно!
Ой, какое сокровище —
Брошка с камушком лунным.
Помню, Машка Завьялова
Брошку клянчила слезно.
Даже сотню без малого
Предлагала. Серьезно!
Пусть для многих безделица —
Брошка с камушком лунным.
А надену — и греется
Сердце, ставшее юным.
В бледном простеньком камушке
Очень добрая сила,
Ведь любимая бабушка
Брошку эту носила.


* * *

Я по молодости фыркала капризно,
Мол, на фото получилась неудачно,
Говорила, что куда стройнее в жизни.
Да и фон не тот: то старый двор, то дача…
Годы минули, и нет теперь дороже
Этих выцветших и пожелтевших фото.
Просто я на них значительно моложе…
Просто рядом нет любимого кого-то…
Их верните на мгновенье, фотоснимки!
Дед и бабушка… Кума… Ох как же рано…
Мы под вишнею стоим с тобой в обнимку…
Нет той вишни, двор зарос давно бурьяном...
Только фото, пусть на миг, подарит юность,
Седины меня лишая в одночасье.
И забыв про годы, сердце встрепенулось,
Вновь вернувшись в дни безоблачного счастья.


* * *

Не находит душа покоя,
Чем-то мается, ждет чего-то.
Хочет стать не собой — другою,
В жизни требует поворота.
Отыскала свои обиды
И в мешок, как котят, да в прорубь.
Ни им свечек, ни панихиды…
А вот к радости послан голубь.
Мол, очистилась и не ною,
Прилетай, погуляем лихо...
Я сегодня в ладу с собою...
Без тебя как-то слишком тихо.
Песен хочется и веселья,
И чтоб в клочья рвались баяны.
Чтоб любви колдовское зелье
Черпать прямо из океана.
Чтоб до одури, до оскомы…
От гулянья устав немного,
Я вернусь. И к родному дому,
Как ручей, побежит дорога...
Отвела, отпустила душу.
Надышалась взахлеб свободой.
Ну и снова к делам, на сушу.
Хватит, думаю, кислорода.


* * *

Мне мама сегодня звонила,
Мы с ней проболтали весь вечер.
«…Ой, папка-то наш еще сила,
Ходили недавно на встречу
Мы в наш институт. Так твой батя
Цыганочку с выходом выдал.
Мол, думали, старый, а нате!..
…А Анька все держит обиду,
Да бог с ней. Сама как, как дети?
Как зять мой родной? Я скучаю.
Вам отпуск-то к лету хоть светит?
Приедете? Я вам тут к чаю
Варенья вагон наварила...»
Как в детстве тепло от заботы...
«Дай Боже, чтоб ты говорила
Со мной еще долгие годы».


* * *

Я дочку уму-разуму учила,
Пугала, говорила про напасти...
А помнится… Отец хотел на вилы
Надеть Ивана… Мы в порыве страсти
Приход его с работы прозевали
И целовались прямо на крылечке.
Дальнейшее забуду я едва ли:
Отец ремнем по мягкому местечку
Прошелся от души и вдохновенно,
Чтоб баловать не смела я до срока.
А мы в любви, по-детски откровенной,
С Ванюшею не видели порока.
И снова целовались, правда, после
Мы были с ним гораздо осторожней.
А как позолотила клены осень,
Решили с ним, что, раз по воле Божьей
Мы полюбились, надо пожениться.
И вон уж сколько лет не знаем горя.
Ох, дай-то Боже доченьке влюбиться
В того, с кем легкой будет ее доля.


* * *

Мое детство стучится в окно,
Птахой малою бьется упрямо.
Этой ночью вернулось оно,
Чтоб привет передать мне от мамы...
И от Васьки, дружка моего.
Где он нынче? Седой уж, пожалуй.
Лет уж пять из друзей никого
Не видал… Помнишь, птаха: «Не балуй!» —
Дед Иван нам грозил кочергой.
Ободрали мы яблоню лихо,
А потом возвращаться домой
Опасались. Под окнами тихо
С Васькой ждали, когда отойдут
Мамки наши... Грозя кулаками,
Нам они воспитательный труд
Прописали. А то бы с ремнями
Состоялся б крутой разговор.
Чтоб усвоили мы, обормоты,
Коль соседа обнес, значит, вор...
В том была о нас, дурнях, забота:
Чтоб росли не с пустой головой,
А имели свое разуменье...
Васька, где ты? Дай знать, коль живой…
Приезжай погостить в воскресенье…


* * *

В шкатулке памяти моей,
Как разноцветные стекляшки,
Хранятся имена друзей,
Наш двор и в старенькой тельняшке
Сосед, что часто угощал
Нас, оглоедов, леденцами.
Он нас от мамок защищал
И говорил: «Вы за мальцами,
Как квочки, носитесь, а им
Нужна свобода, пусть играют.
Я сам оболтусом таким
Был в детстве, вон Агафья знает».
Он, не нажив своих детей,
Стал добрым и веселым дедом
Для детворы дворовой всей.
И помню до сих пор соседа
Я как родного. Он делил
На всех свое большое сердце.
Он просто очень нас любил...
Он память, он частичка детства…


* * *

Так хочется порою утром рано
Сесть в электричку и рвануть домой.
В дороге думать, что готовит мама,
И любоваться неба синевой.
Потом идти, приветствуя ромашки,
Березки у пруда, калины куст.
Заботы сняв, как мятую рубашку,
Забыв про суету, невзгоды, грусть...
И надышавшись утренним покоем,
Калитку с нетерпением открыть.
Войти в наш дом. Здесь, сердцу дорогое,
Смешное детство продолжает жить.
Я встречусь с ним и побегу, как раньше,
За ягодой с лукошком на заре...
Здесь никогда не будет места фальши,
Открыты двери мне в любом дворе.
Как жаль, что за делами забываем
Мы это ощущение добра.
И что-то очень важное теряем,
Став деловыми с раннего утра.
До вечера заботы и тревоги.
Так хочется сказать: «Остановись.
И по давно нехоженой дороге
Сегодня в детство хоть на день вернись».


2020


Публикуется по авторской рукописи

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2020