ПОЛИНА ЖАНДАРМОВА

ЕЩЕ НЕМНОГО ПОДОЖДЕМ

1.

скрутился день под вечер в бигуди.
и только графоман в моей груди
срезает рифмы в пропасть бытия.
то я пишу, а вроде и не я.
он, кажется, — вот-вот найдет зерно.
распахнуто в иную жизнь окно.
и кот, лениво щурясь на ветру,
как будто говорит: «найдет к утру».
но знаю — до утра не хватил сил
бродить среди рифмованных могил.
и знает что-то мой лукавый кот —
распахнуто окно наоборот.
закатный луч, как ржавое копье,
пронзает беспощадно бытиё.
и освещает как бы в полный рост
идей не зародившихся погост.
не тратя жизнь на мысли о пустом,
стою за покосившемся крестом
и солнца блин в распахнутой груди
ползет и крутит день на бигуди.
2.

я видел Бога. Он звал меня.
и вороного за мной коня
манил суровый и хмурый взгляд.
я видел Бога. я видел ад:
вокруг растаявших воск-свечей
плясали ровно сто пять чертей,
а сто шестой улыбался мне
на вороного верхом спине.
шептали свечи, что я на дне.
и черный вился вокруг огонь
и в нем сгорали и я, и конь,
но видел Бога. Ему внимал.
не замечая тот адский бал,
не замечая красы коня,
во взгляде хмуром искал себя.
но находил всё из раза в раз
лишь блеск печальных и черных глаз.
в них — обреченность, по кругу бег.
и, забывая, кто человек,
а кто уставший от бега конь,
на гриву я положил ладонь.
и мы шагнули вперед вдвоем.
объяты верой, слепым огнем
и блеском нового солнца дня.
я вел безмолвно с собой коня.
и понимал: в этом сон-бреду.
себя веду я. себя веду.

3.

Зима нещадно город топит
Дождем и снегом — переменно.
А в чашке стынет черный кофий,
Пытаясь вытянуть из плена
И череды оцепенений
Меня, застывшую, как иней.
Зима кладет густые тени
Мне под глаза.
А кофий стынет.
И чернота, кристаллизуясь,
Глядит из чашки в день ехидно
И город хмурится, волнуясь,
И ничего вокруг не видно.

4.

откусило небо луны кусок —
половину ровно, ни дать, ни взять.
ты сверлом вгрызался ко мне в висок,
изгоняя мыслей бессвязных рать.
ты смотрел-гляделся-манил меня.
и качался бешено мир вокруг.
и горели звезды как от огня
и ломался верно тот самый сук.
и полынь горчила в мое окно,
и сверчки трещали наперебой.
мне казалось вечность, давным давно,
мир убит, раздавлен, пленен тобой.
от окна бежали ошметки снов,
отражаясь в блеске полночных рос.
мне казалось где-то, под смех слонов,
разомкнулся гордый Уроборос,
а меня замкнуло! заклини-ло
на тебя, тебе и на прочих те…
ты — фантом. ты — призрак. ты — НЛО.
ты — луна, что в небовом животе.
ты! как будто сразу из всех щелей,
всех пещер, отверстий — ты вездесущ!
ты — тот бег безумных, но ярких дней.
ты! опутал, словно коварный плющ
этот мир. заполнил и раздавил.
в паутине. в коконе. и в плену.
ты собою, слышишь, заполонил?
не прорвать безумную пелену.
и твержу молитвой из мига в миг.
повторяю, снова, одни слова,
словно дзэн внезапно меня настиг —
просветленье встретила голова:
«ты — фантом! ты — призрак! ты — НЛО» —
я твержу во мраке под смех и вой,
но полынь смеется в мое окно,
а сверчки стрекочут наперебой.

5.

слово зудит где-то там, под нёбом,
рвется сквозь зубы и рот наружу.
город насквозь февралем простужен
сонно шевелится той амёбой,
что распласталась туда-обратно,
чуть колыхаясь — вчерашний студень.
будем же, друг мой. конечно, будем.
может, нелепо и безвозвратно,
только чего же искать тех Смыслов,
что невесомо плывут в эфире?
новости, видишь, опять в эфире,
тучи нависли над сонной Вислой.
все повторяется бесконечно —
тучи и студень, и смысЕл даже.
площадь. вокзал четырехэтажный.
я. уезжаю. до скорой. встречи.

6.

Распластан день на пяльцах бытия,
И соловей во мгле заиндивелой
Поет. Как будто заведенный дьяк.
И серое трепещущее тело
Сливается с хмареющую мглой,
Что плещется с туманом из-за края
И слышится одно: соловка, спой!
И он поет, и серость разливает
По чашкам неприкаянной тоски,
Что падает, как лист кленовый, в сердце.
И думается — в буднях городских
Как соловью дрожащему не спеться?

7.

еще немного подождем
и мир цвета примерит лисьи.
и небо плачет не дождем,
а чередой измятых листьев,
что вьются полькой на ветру,
бросаясь в бездну лиц и судеб.
и мир смеется.
а к утру
рассвет вползет на бледном блюде,
и зарассветит от души,
пытаясь гнать сырую серость,
и мне шепнет в окно: «пиши
о чем хотелось»…

8.

всё думается, как бы тут не спиться,
когда стих о стихе вот вот родится.
и в оправданье: «видимо, проруха»…
а в раму бьются снеговые мухи
и все не то. и снова мимо кассы.
весь этот сюр под действием ПикАссо
лишь для того, чтоб гнать страданья-раны
и мысли, что бегут, как тараканы
о бесконечность Смыслов спотыкаясь.
не новый я Поэт.
сдаюсь.
и каюсь.

2017


Публикуется по авторской рукописи

Вернуться к автору

Вернуться к студии

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2020