ГАЛИНА СЛЁЗКИНА

Я ВОСКРЕСНУ В ТРАВАХ СПЕЛЫХ...
О стихах Александра Филатова


Много лет минуло с того времени, как не стало крупнейшего поэта Белгородчины Александра Константиновича Филатова. Долгие годы его творческое наследие оставалось почти нетронутым, будто пласт невспаханного чернозёма. В этом есть определённая закономерность: уход из жизни творческого человека требует определённой временной паузы, для того, чтобы дать верную, объективную оценку тому, что он создал. Сейчас пришло такое время и для Филатова. Пример тому — белгородская гимназия № 1, руководство которой создало музей-кабинет поэта с его личными вещами. Посетив этот музей, губернатор Белгородской области Е. С. Савченко говорил о необходимости увековечить память поэта.

Имя Филатова присвоено библиотеке в селе Никольском, где он похоронен. Планируется издание двухтомника, в который войдут стихи и проза нашего земляка.

Однако, едва ли не самое главное, что сделано за все прошедшие годы — это изданная в 1997 году книга избранных произведений Александра Филатова, под глубоко символическим названием — «Я воскресну в травах спелых». Собственно, в этой книге сохранилось, а главное, читалось, изучалось всё лучшее, что написал поэт. Именно эта книга стала настольной для всех, кто знал, и кто не успел узнать при жизни поэтическое наследие нашего земляка. Значимость поэта Филатова признана давно, имя его на слуху. Стихи его знают, читают, любят.

Но, тем не менее… Именно нас, самых горячих почитателей его творчества, довольно часто мучает какая-то непостижимая магия его стихов, всей его поэзии. Мы чувствуем необходимость осмыслить её философскую глубину. Для этого требуется большая научно-исследовательская работа, анализирующая его творчество. Тут недостаточно воспоминаний друзей и почитателей.

К тому же читателя слишком волнует судьба поэта Филатова. Подчас она настолько захватывает его мысли, что притупляет остроту восприятия его творчества. Сознание буквально заморачивают разные суетные вопросы. А каким бы он был, если бы?.. А где бы жил? А как бы писал? Наверное, эти вопросы будут всегда. Однако, профессионально разбирая оставленное им творческое наследие, можно сделать неожиданные открытия… К примеру, есть одно стихотворение — раннее, нигде не опубликованное, которое показывает как бы стержень Филатова, человека и поэта, заложенный в нём, может быть, с самого рождения. Александр написал его в двадцать пять лет. К тому времени это был зрелый, сложившийся человек — личность. И видно в силу этой зрелости, он не торопился выносить на суд читателя, всё, что выходило из-под его пера. А в этом стихотворении выражены самые сокровенные чувства и мысли.

Эти строчки говорят о многом! Мало кому удавалось с такой поэтической мощью выразить не просто любовь к своему дому, но свою непостижимую с ним связь.

Когда совсем искать не станут
Ни друг, ни близкий, ни чужой…
Я вдруг подсолнухом восстану
Над огородною межой…
Или черёмуховой веткой
Прижмусь к нетёсаным жердям
И буду рад теплу и свету,
Отдавшись людям и дождям.

Это стихи не о природе, нет! Это стихи о невозможности автора жить вне родного дома, вне родного села. Фантазия не уводит его за пределы родного села. Да и вообще, здесь нет и места фантазии, здесь мысль, может быть, наспех запечатлённая. Но какая мысль!

Он согласен быть растением, деревом, чем угодно, лишь бы оставаться здесь, а иначе теряются все ценности, весь смысл жизни… Гораздо позднее Александр Филатов напишет как бы продолжение и объяснение этим, затерявшимся в его архивах, строчкам:

В моей деревне — так легко
В моей деревне — всё по-русски:
Здесь сало есть и молоко,
И редька чёрная к закуске.

Это стихотворение помещено в поэтическом сборнике «Огни зовущие». Вопреки случившейся трагедии, он был счастлив тем, что живёт в родной деревне, окружённый природой, среди её красот и стихий. Это было не менее важно, чем то, что он стал поэтом и учителем, преодолев, казалось бы, немыслимые преграды.

Прикоснулся к деревне едва,
Прикоснулся и понял, что дома,
Что опять обретаю права,
На дорожную россыпь соломы.

И всё же… Чудится, что это счастье никогда не было безмятежным, безоблачным. Иначе, откуда эти строчки: «А если вдруг искать не станут»? А зачем искать? Почему искать?....

А в том, другом, таком известном: «Я воскресну в травах спелых»... Получается, что вопреки всему душа автора навеки неразрывна с его родиной, с родной землёй, о которой он пишет с такой любовью:

А сколько раз в распутицу, ненастье
Тебя хулят, невинную виня.
Земля моя, своею чёрной мастью
Непостижимо трогаешь меня.

Очевидно, именно эта привязанность, эта любовь и порождала в душе поэта смутную тревогу: а вдруг, а если….

Поэт воспевал в своих стихах и родную землю, и нелёгкий крестьянский труд, и своих односельчан, приветливых и радушных. Да мало ли о чём он писал, наделённый от Бога мощным поэтическим даром. Однако, ни в одном произведении Александр Константинович, не намекнул о своей беде, о своей, крайне ограниченной физической свободе. И только потеряв свой деревенский рай, где у него было столько радостных забот — и сад, и рыбалка, и разные работы по дому. Он умудрялся их выполнять… Когда вместо сада; когда вместо сеней, пахнущих мочёными яблоками — мёртвая и чужая коробка городской квартиры… Только там у него вылилось, будто кровь из горла это ошеломляющее, столь не свойственное его натуре стихотворение.

Горькая обида,
А в лице покой.
Кресло инвалида
Двигаешь рукой

Я почему-то уверена в том, что дожив свой век в родной деревне, он никогда бы его не написал.

Однако, наступали какие-то глобальные перемены бытия, и он их чувствовал обострённым до предела чутьём. И это не просто мещанская тревога простодушного селянина, ратующего за свой угол, за свой жалкий клочок земли. Поэт задолго до глобальной катастрофы девяностых годов прошлого века, — даже, не дожив до неё! — осознавал гибельные перемены привычного бытия, и философски отражал их в своём творчестве.

Я видел, как речку сживали со света
В какой-то степи и в какое-то лето…

Так начинается одно из стихотворений, не опубликованных при жизни поэта…. Вот оно, начало непоправимой беды. Или мучительное предчувствие того, что будет позднее. Отдельные строфы образно рисуют примерно то, что будет в Топлинке и близлежащих сёлах.

И жутким ковшом в перекат погрузясь,
Метнул экскаватор коренья и грязь.
Упала ветла….

Какая ошеломляющая последовательность зверского — иначе не скажешь — разрушения, уничтожения. Сама метафора — сжить со свету! Обычно люди сживают со свету один другого. А тут… Сживают со свету речку! Обречённая на гибель крошечная плотва! Два тела одной стрекозы… Опять филатовский язык, его неповторимые метафоры — жуткий ковш, оглупевшие раки, мудрая щука.

Вот он, ужас торжествующего зла. Нарушение божественной гармонии… Разрушались духовные ценности. Уничтожалась вся привычная жизнь. Всё это делалось с холодным, бездушным цинизмом. И Филатов, сердце, которого обливалось кровью, писал:

Последний угол старины,
Последний дом в глубинах сада…
Легко на всё со стороны
Глядеть, когда рыдать не надо.
Но если в крик душа болит,
Но если в сердце зреют слёзы.
Как мне глядеть на груды плит,
И в землю втоптанные розы?..

В стихах поэта появляется бесконечная боль; боль, вызванная острым ощущением перемен, утратой извечных ценностей, без которых немыслима сама жизнь.

Всё меньше горячих поэтов.
Откуда такая беда?
Над миром, как прежде рассветы,
И в балках, как прежде, стада…

…Откуда ж угрюмость?
Вселенский сквозной неуют?

«Всё меньше горячих поэтов»… Большой поэт Александр Филатов не мог не видеть разрушительных процессов не только в социальном плане, но и в литературе. И представляя его духовное прозябание в немилой ему городской квартире, невольно вспоминаешь вот эти горькие философские строчки:

Ну, кто я без деревьев и травы —
Владелец обречённой головы?
И что мой взмах натруженной руки
Без вёсел и зарыбленной реки?
И что — глаза без лебедя и без
Засеянных светилами небес?..
Ответа нет — кричи или молчи, —
Я знаю только: серые сычи
Средь ночи братья кровные мои.
А на рассвете братья — соловьи.
Зимой синицы — близкая родня...
Но кто они, все вместе, без меня?

Филатов оказался невидимыми цепями прикован к своей, столь немилой ему, городской квартире.

Пора мучительных проблем; пора внутреннего противостояния и зыбких надежд настигает его именно здесь. Собираются, как бывало, друзья, единомышленники. Все вместе они обсуждают наболевшие вопросы, пытаются найти ответы. И, конечно же, было много бесед о творчестве, поэзии. Подчас эти встречи становились бальзамом на душу, ведь среди гостей поэта зачастую очень талантливые люди, которые чуть позднее станут известными писателями. Зреющие таланты не могли не радовать его, столь одарённого, уже состоявшегося… В то же время жизнь в городе плохо сказывалась и на здоровье, и на душевном состоянии.

Возвращаясь к истокам творчества Александра Филатова, хочется вспомнить именно это, ставшее уже хрестоматийным, стихотворение.

Я воскресну в травах спелых.
В каждой нитке повилики,
На снегах иссиня-белых
Неземным и сердоликим.
Но воскресну в сущем деле —
Стогомётном и столярном —
Сыном завтрашней артели
И земным, и благодарным.

Магия этого прекрасного стихотворения заключена в том, что читатель представляет это воскресение посмертным, мистическим. Но если опустить метафоры, можно предположить совсем иной вариант прочтения. Автор мог бы написать это стихотворение, когда совсем ещё мальчиком был буквально сражён выстрелом в спину. И он действительно, воскрес, вопреки всему. Именно здесь, среди спелых трав, в иссиня-белых снегах, он всё преодолел. Возмужал физически, развил свой интеллект, свой мощный поэтический дар, здесь он учил детей «мудрому и вечному». А если предположить невозможное… Если бы ему вдруг сообщили: «Бросай город и возвращайся в свою деревню! Она цела и невредима!» Он бы и тогда воскрес из мёртвых. И кто разгадает наверняка, какая тайна заключена в этих строчках — тризна, предчувствие конца, или неистребимая надежда удержать и сберечь самое дорогое…

«Огни зовущие» — название сборника стихов. Это словосочетание, оно тоже имеет свою магию, оно манит, завораживает, интригует. Что же это за огни такие? И куда они зовут?

ПРИГЛАШЕНИЕ

Сойдите вы в моем краю
С подножки скучного вагона,
Я вас водою напою —
Водой из чистого затона.
И поведу в дубовый лес,
Где нет ни юга, ни востока,
Где дремлет вечность одиноко,
Касаясь кронами небес.
И через поле поведу,
Пока не кончится дорога.
Потом лепёшкой на меду
Нас встретит мама у порога.
И вам привидится, как мне,
Хоть городские вы ребята,—
Что осень плавится в окне,
В огне холодного заката.
Топча полынь и лопухи,
Умчимся осени навстречу...
И будет день. И будет вечер.
И будут новые стихи.

Какое светлое, какое жизнеутверждающе стихотворение! Большинство стихов сборника, посвящено родному селу — одно из них так и называется «Баллада о Топлинке». Видимо, посвящая весь цикл стихов родному селу, он открывает этот цикл, начиная «издалека», с истоков. Кстати сказать, после известных печальных событий в родной деревне поэта жанровое определение — баллада, приобретает особый трагический смысл. Ведь баллада, по сути, это нечто далёкое, бывшее, ушедшее. Хотя в других стихах сборника, торжествует стихия, ничем пока не омрачённой сельской жизни, плавно текущей среди живописных красот природы.

НЕ УЕДУ...

Не уеду, теперь не уеду,
Пусть кричат, что в селе я чужой!
Я пойду по отцовскому следу —
Я в работу уйду с головой.
Буду молча залечивать раны
В тополиной корявой коре.
Буду поздно ложиться. И рано
Буду зори будить во дворе.
Буду сеять цветы в огороде,
Буду лейки из жести клепать.
Буду тайно писать о природе —
И в открытую буду читать.
Пусть кричат: я пролётная птица
И в иные мне надо края...
В моём сердце — деревни частица
И в деревне — частицею я.

В этом крике вся суть его поэзии, неразрывное сращение души с родной землёй с древним деревенским бытом:

Буду сеять цветы в огороде.
Буду лейки из жести клепать…

Но опять же, перед читателем загадка: что это? Не уеду? Крик восторга? Или крик отчаяния, неизбежности?

При своей любви к деревне, Филатов, наделённый сильным интеллектом, никак не мог ограничиться одной и той же темой. Спектр его интересов и знаний был бесконечно широким. И всё это неизбежно определяло тематику его стихов.

В том же сборнике есть стихи, наполненные глубоким философским содержанием.

Я ВИДЕЛ УХОДЯЩЕГО ВРАГА. 1943

Я видел уходящего врага
И в нём признал недобрые стремленья
По скрипу ледяного сапога
И неприкрытым жестам отступленья.
Новорождённый, знал ли я в тот миг
Ту силу, что дарила мне природа,
Но я издал свой самый первый крик,
И враг побрел по кромке огорода.
Мгновение!
А кажется, века
Оставили зазубрину на сердце.
Повторный крик. И шелест ветерка.
И март вошёл в распахнутые сенцы.


ХАТЫНЬ

Ветром ли качнуло три берёзы
Или голоса из глубины?
Или белорусские морозы
Так и продолжаются с войны?
Я не знаю. Уши заложило.
И трещит от боли голова —
Это серый камень старожилов
Предъявил извечные права:
«Жить хочу». И эхо повторило:
«Жить хочу». И голосом полей
Повторила братская могила:
«Жить хочу и видеть журавлей.
Жить хочу и видеть, как цветенье
Полонит родную Беларусь.
Жить хочу во имя возрожденья —
В этом присягаю и клянусь..»

Вот так, по-новому, по-филатовски раскрыта в этих стихах тема Великой Отечественной войны. Сюда же относятся изумительные стихотворения — «На Курской дуге», «Д. Карбышев».

Тема всеобъемлющей любви к своей великой Родине; Родине, прославленной своей великой мощью, и своими великими сыновьями, звучит во многих произведениях Филатова.

ЛЕРМОНТОВ

1.

Не размышляя, за холмы
Я ускользнул от сновиденья
И там при бликах полутьмы
Писал в ночи стихотворенье —
О том, как странный господин
Под перекрестием лорнетов
Весь вечер простоял один
Вблизи и вдалеке от света.
В его глазах сияла страсть
То затуманенно, то ясно.
И николаевская власть
В тот миг над ним была не властна…
Ещё дремали мужики,
Министры, девки и пророки,
А на почтовых ямщики
Везли таинственные строки
О том, как странный господин,
Вцепившись в гребень парапета,
Рыдал безудержно один
У дома павшего Поэта.


2.

…И у подножья Машука
Наш спор остался не окончен.
Как мы пришли издалека,
Так и ушли — за между прочим.
О чём мы спорили? О стыд!
О том, что было невозможно
В пылу хронических обид
Быть ледяным и осторожным?

Или о том, что не гроза,
А лишь пустая скука света
Сожгла холодные глаза
У недоступного поэта?
Или о том, что сгоряча
Он принял вызов. И открыто
Глядел сквозь даль на палача —
Убийцу Первого пиита?..


3.

Не выстрелил… Тяжелый пистолет
Сначала уронил. Потом три раза
Вздохнул. И в очертаниях Кавказа
Наметился бессмысленный просвет.
Потом упал, ни слова не сказав,
Потом еще бежали секунданты…
Лишь в этот миг ударила гроза.
И Бенкендорф расправил аксельбанты…

Вот в какие исторические дали уводит Филатова его муза, его философские воззрения. Безусловно, в образе Лермонтова он чтит великого сына России. Поэта. Однако, в его рассуждениях о трагической судьбе Михаила Лермонтова отражается и судьба поэта вообще. Прожил на свете двадцать семь лет! Всего навсего! Прожил так мало! А сколько успел! Но потому и успел, что большие поэты долго не живут; что чем больше таланта (в данном случае гениальности) отпущено Богом, тем короче земной, человеческий путь… И тут же, неизбежными чудятся мысли о самом себе.

Странно однажды родиться поэтом
С долей такою же, как у меня.

Странно… А может, напротив… Так и должно быть? Трагические повороты судьбы. Ранний уход. Может, именно всё это и рождает в настоящем поэте острое, непостижимое простому смертному восприятие бытия, окружающего мира.

— Кто ты есть? Тростинка на кургане?
Старая гравюра на стене?
Или свет, рассеянный в тумане,
Или свет, притушенный во мне?
— Кто я есть? Травинка на кургане.
Новая гравюра на стене.
Огонёк, мерцающий в тумане,
И звезда вечерняя в окне.
— Кто ты есть? Гроза над спелой рожью?
Суховей над клином яровым?
Или ты глухое бездорожье
На путях к исканиям моим?
— Кто я есть? Я радуга над лугом.
Лёгкий треск вечернего костра.
Я твоя бессмертная подруга,
Я твоя бессмертная сестра...

Личная трагедия поэта Филатова, как и трагедия уходящего ХХ века до предела ясно выражена в одном из его последних стихотворений:

Непостижимо трачу силы,
Ищу связующую нить,
Чтобы языческие вилы
С машинным веком породнить….

Измученный происходящим у него на глазах варварским разрушением природных богатств России, всего разумного жизнеустройства русского села, способного прокормить хлебом полмира, он многое предчувствовал. В малой беде видел большую. И только смерть помешала увидеть ставшие реальностью кошмары, преследующие его… Как же она по живому станет рваться, эта связующая нить, когда белённые известью добротные коровники превратятся в жуткие развалины. Когда пустят под нож плодородное стадо, а бескрайние колхозные поля на долгие годы покроются бурьянами — брошенные, бесхозные…

Что бы он сказал? Хотя, он успел сказать многое. Почти всё:

Я думал, что реки навечно,
Как небо над ними и Млечный.
Глубины навечно и плёс,
И в омутах шумные всплески,
И пенье натянутой лески,
И звёздная сетка в разброс…

Невечные реки и плёсы!
На травах по капелькам…

И самое невыносимое, что в этой «невечности» нет никакой закономерности — это дело рук человека, его варварской природы… В определённый момент вспоминаются прекрасные, исполненные горячего патриотизма, стихи, посвящённые Великой Отечественный войне. Особенно эта, ёмкая, запоминающаяся строчка:

Я видел уходящего врага….

Как много в ней сказано! И о войне, и о Победе, и о новой светлой жизни. Враг ушёл, побеждённый, растоптанный. И, всё же… враг, он всегда есть. И в определённый момент снова объявляет войну. А чаще всего бьёт в спину….

Но, что над степью, всё моё.
Всё неделимое приемлю —
И половецкое копьё,
Ещё летящее на землю….

Половецкое копьё… Поразительный образ, рождающий бесконечные ассоциации. Это древнее летящее копьё — оно как символ извечной угрозы. Угрозы врага, внешнего, который ушёл.

Однако, настаёт момент, когда у поэта Александра Филатова появляется враг, увы, не символический, не обобщённый.

* * *

Среди пощёчин и насилья,
Среди всамделишных угроз
Не слова божьего просил я,
А гибели своей всерьёз.
Но я не умер. Умер вечер,
Стряхнув пощёчину с лица,
В пяти шагах от места встречи
И в двух шагах от подлеца.
Ни стона не было, ни всхлипа.
Такси катило по мосту….
Шло представление Эдипа
Всего отсюда — за версту.

Анализировать творчество Филатова невозможно без цитирования отрывков из его стихов или полностью произведений. Образность языка, оригинальность метафор делают его поэзию неповторимой. И любые толкования бледнеют перед оригиналом. Не будет преувеличением сказать, что его творческое наследие это, перефразируя Виссариона Белинского — энциклопедия русской жизни 70-80-х годов прошлого века.

На сегодняшний день личность поэта Александра Филатова, как и его творчество — яркий пример для подрастающего поколения.

2016


Публикуется по авторской рукописи



Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017