НАТАЛЬЯ САВЕЙКОВА

3. ЗВОН НЕБЕСНЫХ КЛЮЧЕЙ
Из книги «Неведомые письмена»

Источник: Наталья Савейкова. Свет вечерний. Москва, «Авторская книга», 2015, стр. 57-78

Скачать PDF


*  *  *

Я бреду наугад, я не прячу лица,
Но в мучительном плаче свирели:
Тонкий хруст леденца,
                          слабый голос отца,
Тяжесть жаркой пуховой постели.

Мы простились давно,
                             мы расстались навек,
Но живёт и поёт в отдаленье:
Этот свет без конца,
                              этот медленный снег…
Эти смятые грозди сирени...

1989

ПУТЬ

Себе иную участь не готовь,
ведь исцеляют даже боль и мука.
О, не любовь, поверь мне, не любовь –
всё это напророчила разлука.
Разъяла времена, перекроила
материю и вихрь легчайших снов...
Луна сиятельная
                         зыбкий свет струила
сквозь ?блака редеющий покров.

Редчайший дар взаимопониманья,
со-чувствия, со-знания, любви...
В последний миг последнего свиданья
на долгий путь меня благослови.

1992




*  *  *

Нелепейшая из свобод –
беспамятство болезни, бред
измученного сердца...
                 Булочная в переулке
                 закрылась на обед,
                 а хочется хлебца...
Безумная свобода:
ночи мерить
веретеном боли...
                 Ласточки легкокрылые,
                 ветер над полем –
                 воля...
Жалуется скрипка ветра,
жалобно дверь скрипит...
                 У меня надменный вид:
                 я почти бессмертна...
                 Засыпано тело
                 листвой и хвоей...
Беспечная свобода:
жить –
оплачена с лихвою.

1990




*  *  *

                        Маме

Из кромешного ада призываю: не трусь,
Хоть сама этих тёмных коридоров боюсь –
Переходов из пекла в чью-то чёрную пасть,
Чтоб, совсем исчезая, до конца не пропасть.
Эта жажда остаться навсегда вопреки
Безусловному знанью, что вся тяжесть руки
Опрокинула навзничь –
                         в самый жар, в угольки...
От весёлого гула только застится ночь:
Как смогла, научила –
                          воду в ступе толочь!
Как смогла, приручила –
                            огнедышащий вал,
Чтобы ластился нежно и крылом овевал.
Чтобы пепел и хвоя устилали следы,
Чтоб хватило с лихвою –
                              от беды до беды.
Коль взыграет стихия –
                          не для смертных очей.
Сквозь раскаты глухие –
                             в звон небесных ключей.

1993




СЫНУ

1.

Сын мой, сын мой, останься
                    хотя бы до света со мной!
Над могилой разъятой
                    клубятся печальные птицы,
И земля осыпается
                    гулко и грузно на гроб.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

И пасётся поодаль
                   на тучном лугу кобылица,
Белой звёздочкой мечен
                   под рыжею чёлкою лоб.
Тонконогий ее жеребёнок
                   резвится, бежит за луной.


2.

Не проехать –
                     не видя –
                               вдоль берега речки
вспять.
Не вернуть, не окликнуть –
рука обнимает воздух.

И волна отражает
                          летящие в небо
звёзды.
И скрипит колыбель,
и склоняется к сыну мать...



3.

Затоскую, как эта псина,
в снег уткнувшись лицом глухим:
нынче я проводила сына
в путь неблизкий...
И вьётся дым –
над жильём, над озябшим полем,
над его последним покоем...
А вдали,
за речной излукой
ржавым золотом плещет роща.
Позову, а в ответ – ни звука.
Свет померкнет.
Почти на ощупь
поднимусь на крыльцо.
Ни звука...
Ржавым золотом плещет роща.
Никого.
Только – тучи клином,
только – ветер свистит в листве,
словно бьётся в горле соловьином
песня о печали и родстве.

1982-1994




*  *  *

Тишина. Темнота.
               Спит деревьев младенческий лепет...
Вот и ты, моя радость,
               меня оставляешь одну.
И печаль, отлетая,
               как мутный осадок ко дну,
Перебродит во мне,
               пересилит себя, перетерпит.

Я люблю, моя радость,
               вторженье в пределы твои:
Голова идёт кругом
               от сладкой щемящей неволи.
Тёплый воздух ночной,
               долетевший с далёкого поля,
Пахнет клевером, мятой
               и влажным дыханьем земли.

Что ж, колдуй, дорогая,
              весёлая жрица моя.
Всё равно я опять
              предсказания переиначу:
Веселитесь, друзья!
              Не глядите, что горько я плачу –
Это сон мимолетный,
              мгновенная боль забытья.

1982




*  *  *

              Когда б вы знали...
                       А. Ахматова

Когда из боли и обиды растут стихи;
Когда судить вас будут люди
                                             за их грехи;
Когда таинственно и звонко
                                        ударит дождь;
И имя вашего ребёнка
                              вас бросит в дрожь.
Когда от счастья занедужив,
                                    как от тоски,
Вы мне в ответ не захотите
                                        подать руки...
Простимся.
                  Я не вас любила, не вас ждала,
Когда луна, как вор следила из-за угла.
Когда б вы знали...

1981




*  *  *

               А.К.

Жить прошлым –
                     в дудочку свистя,
А в настоящем – пусто.
Близнец, жуир, мудрец, дитя,
Люби свое искусство.
Покорно в дудочку дуди
Да песни ветра слушай.
Какое чувство жжёт в груди
И губы жаром сушит?
О том ли думаешь в тиши,
Высвистывая душу:
Забудь, забудь...
                      Спеши, спеши...
Забудь, спеши, не слушай...

1993




*  *  *

Лишь на миг – моё касанье
Ваших золотых волос.
Взгляд обуглен, рот изранен
Об осколки лунных слёз.
Всё, что сказано не будет,
Всё, что предано забвенью:
Тёмный ритм, покорный бубен –
Это видится не зреньем.
Это понято вне чувства:
Очень близко к вдохновенью –
Холодок, скользнувший тенью,
Грань блаженства и безумства.

1992




*  *  *

Ни объяснений жалкий лепет,
ни гулкий голос забытья:
чем горше, проще, чем нелепей
судьба обычная моя,
тем всё темней и несвободней
душе, расплющенной во мне,
и ощутимей голос сводни
наедине, наедине...
И мне теперь, на дне потока
бессолнечных и стёртых дней
так пусто, тихо, одиноко,
но не больней, но не больней...
И не любовный жар иссушит
моё лицо, отточит взгляд,
и даже голос станет глуше:
так об ушедших говорят.
Так ждут назад –
                     с тяжёлой злобой,
так встречи ждут
                          или письма...
Так расстаются двое,
                                  чтобы
сойти с ума.

1991




СВЕТ

Не догоняю – поднимаюсь ввысь,
глаза слезятся –
                      слишком близко солнце.
Сад опустел – его плодов питомцы
уже давно над тучей поднялись.
И далеко...
                 И видно всё окрест:
Кривое дерево
                      и почерневший крест...
...Вдоль берегов плывущая Ока,
Объемлющие солнце облака...

И сквозь меня струится тихий свет
Минуту, век и много тысяч лет.

1987




*  *  *

Не мадонна с цветком,
не донна
светлоглазого короля.
Матерь бедная,
как бездонна
вековая печаль твоя.
Позабылись очи другие,
а твои отцвели, скорбя.
Эта песенная ностальгия
о тебе,
           без тебя,
                        для тебя…
Не за тем ли пустым простором
оболваненных рощ, дубрав
ты ничком уплывала в море
сонных трав.

1983




ДОРОГА ДОМОЙ


1.

Возвратились все назад:
сын и мама, друг и брат…
Мама, лёгкою рукой
сад мятежный успокой.
Видишь, там невдалеке –
свет вечерний на реке.
Шум дождя
и шелест листьев –
грозовой порыв неистов.
Сиротливы на ветру
две берёзы на юру.
Сёстры бедные мои,
пойте песенки свои!
Я пытаюсь вас понять,
Слёзы быстрые унять…

Птичий гомон вдалеке,
Свет вечерний на реке.

За волной спешит волна:
Ночь, и сон, и тишина.

2.

Мама, мама,
это твоя дочь –
нищенкой у ворот –
в усмешке раскосые глаза,
улыбка во весь рот…
Мама, мама,
мне ли грозы бояться –
буду смеяться!
Пусть гонят прочь…
Какая лунная выдалась ночь:
даже дом наш – слепым фонарём,
даже слёзы, как звёзды, горят.
Заскулил старый пёс под окном –
отпустите его погулять
в ночь.


3.

Мне снится мама…
Молчаливым знаком
велит и мне смеяться, а не плакать
над собственной изменчивой судьбой.
Любимый мой,
мне больно быть с тобой…
Какою дружбою утешусь,
какую руку я приму,
когда постигну безуспешность
того, что вижу наяву.
Какое время наступило?
Где дом, в котором ты живёшь?
Снега высокие скосило,
Что даже сл?да не найдёшь.

4.

Любимый мой,
Ещё не мой черёд.
Я – не больна,
мне только больно видеть
моей земли
трагический исход,
на печке
лет за тридцать
с лишним сидя…
Я подошла
уже к иной черте,
где всё отчётливо,
как на счастливом снимке:
влюблённые
ещё стоят в обнимку,
но миг прошёл,
и мы уже не те.
Гляжу назад
и слышу голоса,
сквозь негатив
видны слепые лица.
И кружат надо мной
дожди и птицы,
и ноги жжёт
горючая роса.

1978-1994




*  *  *

                 Сироты мои, сирые мои…

Прости, любовь,
что песням вторю,
подобно ветру или морю,
прости…
И нет ни ужаса, ни горя
в моём мистическом повторе,
в пути…
Но я хочу –
о, одинокость чужой души! –
дыханья ветра или моря
в ночной тиши.
Не подчиняясь, любоваться
грозой, дождём,
но принуждённая смеяться,
когда идём
в немилый дом,
в немыслимый неуют
четырёх стен –
в смятенье, в страданье,
в сжиганье души –
в плен…
Так мёртвых вселяют
в четыре доски – в ночь,
так я потеряла сына
и не спасла дочь…
Как ру?шит, круши?т
всё подряд бунт,
так рвусь из покорной рабы,
из любых пут –
в путь.

1990




*  *  *

Мир вам, дети мои,
не грустите вдогонку кочующим птицам.
На просторах земли
всё далёкое – недалеко.
Вот крутая заря оперением медным лучится,
распускаются травы,
                            и ливни слетают легко.

На шершавых ладонях ветвей
                                        бьются тёплые ветры.
Двадцать лун отразилось
у всплеснувших рыби?н в чешуе...
Этой белой волне – второе тысячелетье.
Всходит медленно солнце
в её золотой струе.

1984




*  *  *

Восходит полная луна
В полночный час,
когда не спится –
Безмолвны дерево и птица,
Беззвучны двери и стена.
И лишь часов привычный ход,
И лишь души протяжный всхлип –
Дыхания бессонный хрип,
Движенье воздуха с высот.
И час ничейный, час сверчка,
Когда всё пляшет и поёт:
Теней безудержный полёт
И взмах руки или смычка,
Случайный звук издалека,
Зрачок луны,
полночный ветер...

И всё ещё вращает вертел
Судьбы бесстрастная рука.

1993



РАЗРУШЕННЫЙ ХРАМ

Звезда высокая маячит впереди,
И облаков плывет летучий дым...
Выдумывать легко, а выдумай поди,
Как пахнет мятой, холодно и пряно,
Как безъязыкий колокол мычит
Глухонемым.
А дальше вовсе странно:
Привидится – над полем человек,
Как дерево стоит, ветвями манит,
А дальше – речка плавает в тумане.

А дальше, дальше – из-под тёмных век
Глядит не чудище, не зверь,
                                      не человек, –
Костлявый храм.
И рядом два калеки,
Прикрыв ладонью сморщенные веки,
Молчат и слушают
                          реки небыстрый бег.

Причастье тишиной:
                              Молчание веков
Ещё слышней среди дубрав осенних.
И бродят меж холмов
                              и сгорбленных стогов
Их молодые тени.

1982




*  *  *

Сколько звёзд пролилось –
сколько лет пролетело,
не знаю.

Он молвил:
– Но в?роны долго кричали…
Над твоей долиной, отче,
над твоим уснувшим домом
льётся сумрак,
вьются тени,
словно сонмы поколений
на огонь летят знакомый.

И сгорают.
                Только пепел
над землёй кружи?т, как птицы,
над твоим кружились домом.
Лик печальный тих и светел:
– Прекратились дни и ночи,
в яркой вспышке скрылись дали…

Сколько звёзд пролилось –
сколько лет пролетело,
не знаю.

1986




*  *  *

                        Г.  Островскому

Слепой судьбы прошёлся частый гребень,
И горло стиснуто удушьем, как в петл? –
Как будто не было ни отсвета на небе,
Ни отклика на голос на земле.

Как будто не было ни радостного стона,
Ни яркого, безумного огня.
Такая жажда вечно быть влюблённой
И не страшиться завтрашнего дня!

… «Друзья мои!»
                         Но равнодушно эхо
Ответит мне, и всё вернется вспять –
И не к кому будет приехать,
И нечего будет сказать!

1981




ПАМЯТИ ЛИРЫ АБДУЛЛИНОЙ

Так немного осталось друзей,
И теперь – и навеки – и присно.
Нашей памяти мрачный музей
вырастал на обочине жизни.
И теперь – и навеки – чужой
мне бродить
                 в тесных толпах потомков
между древних камней и обломков
ни бесстрастной судьёй, ни ханжой.
В лабиринтах стремительных дум,
в тупиках воспалённой души
иступились сознанье и ум,
потускнело сиянье вершин.

Но среди одиночества дней
и среди безразличия глаз
есть огонь – меж безликих огней,
есть слова – меж безличия фраз.
И когда подступает тоска,
бьётся темная боль у виска,
свет кромешный –
                         сквозь петли ресниц –
слышу смех твой и посвисты птиц.

1987




*  *  *

Порастеряли следы и лица,
Перезабыли имён значенье.
В пустой квартире – больная птица,
В горшке цветочном – скелет растенья.
Вот встали рядом, вот плачем вместе:
Осколки слов на устах лелеем.
И ждём, как манны, благих известий.
Но лишь цветок сквозь стекло белеет.

1987




*  *  *

            У зим бывают имена…
                         Д. Самойлов

Имён ушедших узнаванье:
Наталья, Лидия, Людмила…
А как зовётся расставанье? –
Я позабыла…
И одиночество под небом,
Когда уже идти невмочь,
И вечною вдовою ночь
Плетётся за тобою следом?

1982




*  *  *

Другой бы профиль иметь
и лоб – высокий и гладкий,
но проступают черты
твоей нелюбимой бабки.
Другие глаза – нет.
Но всё же любимей всех
был голоса мягкий плен,
и звонко-тягуч смех.
Какая ещё блажь
опять на тебя накатит?
Лампы широкий круг
выхватил тёмное платье.
Опять ли блуждать –
В ночь?
Но с ликом самым смиренным
под долгую нить колыбельной
уложишь в кровать дочь.

1983




*  *  *

                   Л. Чумакиной

Сердце устало под ношей огромной –
Дай отдохнуть.
Чёрное облако птицей бездомной
Село на грудь.
Много ли вместе прошли – расстоянием
Душу измерь.
Облако, облако, воспоминанием
Станешь теперь.
Много ли, мало ли – счастье отмерено –
Не задохнись!
Вечной находкою, вечной потерею
Кажется жизнь.

1979




ГОНЧАРНЫЙ КРУГ

Смотрю на прошлое,
как мать глядит на сына, –
больной и непутёвый, да ведь свой.
А будущее – круг гончарный,
глина
под быстрой и старательной рукой.
Душа летит, свободная, как птица...
Вот если б руки были так легки!
И кажется: чуть-чуть,
и всё случится,
и выйдет чистый звук из-под руки.


1983




*  *  *

Всё снилось мне,
и я приняла как причуду
осколок луны
в неостывшем от зноя окне.
Ночь длилась мгновенье.
Я утром, наверно, забуду,
как жизнь обрывалась
и вновь возвращалась ко мне.
Я снова живу.
И рассвет меня гонит из дома.
Из тьмы выплывает,
ладоней касаясь, листва.
Вьюнком, повиликой
опутала ноги трава.
И луч золотою пчелой
висит над цветком невесомо.

1985




*  *  *

Всё, что сгорело, наполнено болью.
Всё, что согрело, наполнено смыслом.
Малый мой век доживаю с любовью.
Небо с землёю слилось коромыслом
дождя...

Запах подстриженных мокрых газонов,
Запах грозы и прохлада озона –
Всё, что вселяется в сердце и душу,
и заселяет пространство и сушу,
или моря.

Тёмные кроны в сиянье заката.
Тень белой птицы на крыше покатой.
И затерялись цветы резеды
в странном свечении светлой воды –
в шуме морском,
                       в мерном плеске дождя
чуть погодя.

1991






Виталий Волобуев, 2015, подготовка текста