ГЕННАДИЙ ОСТРОВСКИЙ

СНЕГ НА БАЗАРЕ
Из трёхтомника «Писатели Белогорья» (2014)


В ЗИМНЮЮ НОЧЬ

Я слышу в ночи: тяжело и протяжно
Играют ветра на скрипучих ветвях,
И жизнь пролетает в мгновении каждом,
Как снежные волны в метельных полях.

Земля моя - темень от края до края
И гула наплывы в мятущейся мгле, -
Мне страшно, когда я тебя понимаю
И не понимаю людей на земле.

Мне страшен не мрак в непроглядной равнине,
Не гибельный путь сквозь болотную стынь,
А горестный люд, что свободен отныне
От веры, стыда и душевных святынь...

...Железная ветка стучит о фрамугу.
Уймись, перестань, этим мне не помочь!
Мне только бы слушать, как старого друга,
Живую и снежную зимнюю ночь.

Как шепчет она у окошек незрячих,
Как низко и глухо гудит на холмах,
Как воет, свистит, затихает и плачет,
И падает навзничь в холодных полях...

Я буду молчать под напев снеговея
И думать о том, как в ночи без огней
Снега,упоённые жизнью своею,
Легко пролетают над жизнью моей...

У ПОЛЯ

                Владимиру Цыбину

Холодные ветра гуляют по округе,
В домах давным-давно погашены огни.
Я с детства полюбил бушующие вьюги,
Летящие сквозь ночь в объятия мои.

На краешке зимы — и тёплой, и бесснежной —
Я слышу, как сейчас у самого лица
Свободно и легко поют во тьме кромешной
Летящие снега — без края и конца.

За ними — целый мир, холодный и бесстрастный,
За ними — волчий вой невидимых лесов,
И отдалённый гул смятенного пространства,
И чей-то тихий плач, и чей-то грозный зов...

Посереди пустой изъезженной дороги
Я тёмные снега, как прежде, обниму,
Когда они вот-вот замрут на полувздохе
И снова запоют, и ринутся во тьму.

И так легко-легко стоять у поля, словно
Из глубины души восходят горячо
Так нужное тебе единственное слово,
И мамино лицо, и что-то там ещё...



СНЕГ НА БАЗАРЕ

Над всей жратвою распродажной
И нищенскою суетнёй —
Купите снег, — я крикну, — граждане!
Вот он — кружится надо мной!
Вам только надо обернуться
И в жизнь случайную свою
Влюбиться!
Сердцем улыбнуться —
Всё за улыбку отдаю!

...А снег летел — на кур, на водку
И наплывал, и волновал,
И приставал к лихим молодкам,
И прямо в губы целовал.

А снег валил — и на бананы,
И на кокосы райских стран...
(Лежали б рядом обезьяны —
Он бы валил на обезьян).

А снег взвивался то и дело,
Кружился, ластился, мелькал,
И приглашал на танец белый,
И танцевал, и танцевал.

А снег — дразнил,
                       хмелел
                                 и плакал.

Потом
До самой темноты
Лежал повсюду на прилавках,
Как позабытые цветы.

Был этот снег всего дороже!
И словно знал,
Летя сюда,
Что он, как мы,
Умрёт,
И больше
Его не будет никогда...



*  *  *

                    Владимиру Михалёву

В откровенье — товарищ,
В задушевности — друг,
Как живешь-поживаешь,
Пооскольский пастух?

Не устал ли из сенцев
Выходить налегке —
С окрылённостью в сердце,
С кнутовищем в руке?

Не устал ли на воле
Распевать-вековать
Да над полюшком-полем
Млечный Путь окликать?

..На каком бугорочке
Сокровенной земли
Примоститься, чтоб строчки
Как ромашки росли?

И зачем невозвратно
Так случиться могло,
Что любилось — отрадно,
Горевалось — светло?..



РОЩА

В рощу войду, где светло и сурово,
Где не бывал я уж несколько зим...
Медленный снег, как дыханье больного,
Тихо слетает с высоких осин.

Рощей любимой, где рядом болото,
Дальше и дальше пойду не спеша,
Чтобы понять, что такое свобода,
Чтобы проверить, жива ли душа.

...Разве другим ты пребудешь отныне?
Разве обиды припомнятся тут?
А за спиной поезда ледяные
В разные стороны резво бегут.

Блекнет сиянье... С болота окатит
Холодом резким. Я вспомню про мать.
И про отца... И дыханья не хватит,
Чтоб на прощанье хоть слово сказать.



СТАРУХА

Хромая, желтолицая
И древняя, как храм...
Прикручены тряпицами
Калоши к башмакам.

Прошла, как призрак, рядышком
И тенью обожгла...
Куда ты, горе-бабушка,
По февралю пошла?

А нынче ветер северный,
Глядишь, повалит с ног.
Уже снежок рассеянный
Забился в узелок.

И долго так маячило
В толпе её пальто.
Стою и тихо плачу я,
Чтоб не слыхал никто.



*  *  *

На лугах поникнут травы,
Птицы певчие замрут —
Вечерком в платочках бабы
Песни русские поют.

И поют, и завывают
Всё тоскливей,горячей,
Словно сердце разрывают
Песней горькою своей.

И сидят рядочком, тесно,
Неподвижны и строги,
И не выкинуть из песни
Ни словечка, ни строки...



*  *  *

Здравствуй, мама моя ненаглядная,
Здравствуй, солнышко в нашей судьбе!
Ты сегодня такая нарядная!
Все стихи я пишу о тебе.

Если снег над полями колышется,
Иль ручей вдалеке заплескал —
Колыбельная песня мне слышится,
Под которую я засыпал.

Вот и кончились ноченьки вьюжные.
Обнимая, жалея, скорбя,
Каждой клеточкой духа недужного
Я волнуюсь сейчас за тебя.

...Посмотрю на жильё твоё скромное
И куда-то опять поспешу,
И в окошко твоё засветлённое
Я подолгу рукою машу.

Вечерами холодными, длинными
Я совсем забываю про грусть,
И, крещённый снегами старинными,
Я на милую маму молюсь.



*  *  *

Не на водку, чтоб пело в затылке —
На прокорм, обязательный нам,
Я хожу, собираю бутылки
По окрестным кустам и дворам.

Покурю у знакомой берёзы,
Обойду палисадники все.
Я не знал, что бутылки, как розы,
Тоже утром бывают в росе.

Я иду в тишине, как оглохший,
По своим же вчерашним следам
И шепчу: пей, Россия, побольше,
Чтоб не сдохнуть твоим сыновьям.



КРОВАТЬ

Я на детской кровати сплю.
Узковата, но можно спать.
Скрипнет сетка — и я скриплю,
Я вздохну — запоёт кровать.

Самолёта басит струна,
Или гром ударяет зло, —
То сперва прогудит она,
А потом пропоёт стекло...

Я другую купить хотел,
Эта старая, как сундук.
Провалилась от разных тел,
Облупилась от ног и рук.

Только эту кровать потом
Разве вынесешь? Засмеют..
Да и дело совсем не в том,
Мне дороже другой уют.

Я и так хорошо дышу
И не очень-то спать люблю.
Почему я стихи пишу?
Я на детской кровати сплю.



Источник: Писатели Белогорья. В 3-х томах. Т. 2. Стихотворения. Поэмы. — Белгород: Константа, 2014. Стр. 373-381
 

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016