АЛЕКСАНДР МАШКАРА

БЕРЕЖЁНОГО БОГ БЕРЕЖЁТ
Из трёхтомника «Писатели Белогорья» (2014)


ИВАН ДА МАРЬЯ

Она поправляет платок
То и дело
И прикрывает седые виски.
— Бабушка Марья!
За что ты сидела?
— За колоски.

Выйти на лавку
Осталось и дел-то...
Тусклы глаза
И ввалившийся рот...
— Дедушка Ваня!
За что же сидел ты?
— За анекдот.

— Знаю, милок,
Что не здесь поседел ты...
Знаю, что ты
Не бродяга, не вор...
Эх, не пойму я,
За что же сидел ты?
— За разговор...

ДИАЛОГ

— Скажи, она красивая, любимая твоя?
— Красивая, красивая, как ты, печаль моя!

— Скажи, она весёлая, любимая твоя?
— Весёлая, весёлая, как ты, печаль моя...

— Скажи, она ревнивая, любимая твоя?
— Ревнивая, ревнивая, как ты печаль моя.

— Скажи, она счастливая, любимая твоя?
— Несчастная, несчастная, как ты, судьба моя...



*  *  *

Помню тёплый свет в окне,
Вишню у крыльца...
— Расскажи мне о войне, —
— Я просил отца.
— Расскажу, — кивает мне, —
— Нынче недосуг...
— Расскажи мне о войне, —
— Деда просит внук.

...Поседела голова
За десятки лет.
Для него найдёт слова
Постаревший дед.
Их беседа хороша,
Ласково крыльцо...
Дед и внук — одна душа
На одно лицо.

...Тот же тёплый свет в окне,
Вешних листьев шум...
— Расскажи мне о войне, —
Сына попрошу...



*  *  *

Я прорастаю
Ростком на золе
Там, где безвидна
Суровая местность.
— Где я? —
На грешной Усталой земле.
— Где я?
Спиралью
Иду в бесконечность.

Падает ночь
На сухие листы,
Тихо струится
Какое-то зелье...
— Где я?
— В раю, —
Мне был глас с высоты.
— Где я?
— В аду, —
Отдалось в подземелье.



*  *  *

Явился мне осенью стылой
Какой-то чужой человек.
Сказал мне, что будет, что было,
Чем этот закончится век.
Встревожил и словом, и взглядом,
Движением тонкой руки —
Мгновение побыл он рядом
У этой спокойной реки.
Рванула у речки запруда,
Легко побежала вода...
Пришёл неизвестно откуда —
Ушёл неизвестно куда...



*  *  *

      Сыне родимый, спаси...
                Т. Олейникова

В этом доме давно уже нечем дышать.
В этом доме душа подневольная стынет.
Ну куда мне от дома родного бежать?.. —
Посоветуй мне, сыне...

В этом доме достаток похож на разор.
В этом доме моё нарицательно имя.
Как очистить мне душу? Как вымести сор? —
Посоветуй мне, сыне.

И чем дальше иду, тем труднее дышать.
Кровь уже не пульсирует, медленно стынет.
Но куда от себя, от себя убежать? —
Посоветуй мне, сыне.



*  *  *

Мы — пушечное мясо
Для правящих верхов.
Вовеки не замолят
Они своих грехов.

Уходят в поле вешки,
И рвётся с миром связь...
Для них мы просто пешки,
Подногтевая грязь.

Тупое безразличье
Достанет до кишок.
Поднимется из праха
Истёртый в порошок.

Кровавая рубаха —
Хоть в голос голоси!..
Поднявшийся из праха
Взойдёт на небеси.

И будет молча сверху
Смотреть на землю ту,
Где подошла Россия
К последнему кресту.



*  *  *

Не меняется век.
Но от века
Вновь глухая преграда встаёт,
Если птица из рук человека
Золотого зёрна не берёт.

И откуда её недоверье
К этим добрым
Спокойным рукам?
Напрягаются крылья и перья
В перекрестье решётчатых рам.

Где нельзя ограничить свободу!
Где нельзя ограничить полёт!..
Оттого-то
Ни хлеба, ни воду
Эта птица из рук не берёт?



*  *  *

Оставайся надеждой навеки —
Мы свои отлюбили года.
Пересохли спокойные реки,
Что поили тогда города.

Сквозь высокие окна мои
Полыхни семицветным закатом...
Там легко и светло журавли
Песню в небо уносят куда-то.

Я виденье на миг задержу —
Мне приятно, я это не скрою,
Разглядеть золотую межу,
Что меня разделяет с тобою.

Это всё по земле разнесёт
Светлой осени злая разлука...
И строка одиноко замрёт,
Не найдя подходящего звука.



*  *  *

Живу, как перед дальнею дорогой,
Считаю дни, как будто бы часы,
Пронизан дом неясною тревогой,
И каждый час ложится на весы.

И катится невольная слеза,
Предчувствуя беду или разлуку,
Мой рыжий пёс глядит в мои глаза
И с пониманьем нежно лижет руку.

Как в одночасье сбросилась листва!..
Наверно, повод есть поторопиться.
И очень быстро улетели птицы,
Нарушив ход простого естества.

Костров осенних мы с тобой не жгли,
Хотя мечту мы целый год носили.
Но стало так, что праздники прошли,
А будни до сих пор не наступили.



*  *  *

               Т. О.

Лёд незримо и медленно тает,
Зимник густо чернеет сквозь лёд.
Опасайся дороги по краю —
Бережёного Бог бережёт.

Распрямляются ветки весною,
И черешня вот-вот расцветёт.
Опасайся свиданий со мною —
Бережёного Бог бережёт.

Дни прозрачней и призрачней стали,
Солнце светит и греет, и жжёт...
Опасайся отбиться от стаи —
Бережёного Бог бережёт.



*  *  *

Начинаю экономить
И бумагу, и слова.
Шелестит пурга по кровле,
Ветер стонет, как сова.

Начинаю потихоньку
Привыкать к простым делам.
Сам себе заправлю койку,
Сам себе обед подам.

Начинаю верить богу
Расстояний и дорог.
Снова светлую тревогу
Для дороги приберёг.

И чем больше в мире знаю,
Больше, чем хочу понять, —
Тем всё больше начинаю...
Начинаю начинать...



Источник: Писатели Белогорья. В 3-х томах. Т. 2. Стихотворения и поэмы. — Белгород: Константа, 2014. Стр. 285-293




Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017