ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

У ГОРЯ ДВЕ СТОРОНЫ
Из неопубликованного. 1979


ОТЦУ

Что ты с водкой, отец подружился,
Говоришь мне, что жизнь расплескал,
Ты в семнадцать не с милой кружился,
Миномёт твои плечи ласкал.

Не ругай эти годы несладкие,
Может быть, ты счастливей меня,
Я теперь вот корплю над тетрадкою,
Ты — в атаке стихи догонял.

Ты всё чаще глотаешь пилюли,
Терпишь боль, не желая стонать,
Мы с тобою ещё повоюем,
Два врага у нас — ложь, да война.

Но ты в думы, как в сон погрузился,
И ко мне повернулся спиной,
Что ты с водкой, отец, подружился,
Подружился бы лучше со мной.

1979

*  *  *

У горя две стороны:
одна — чёрная,
слёзная,
самоубийственная.
Она
делает жизнь похожей
на верёвочную петлю,
или на мутный омут,
из которого не вынырнуть.

У горя две стороны:
другая — светлая,
облегчающая,
отвергающая смерть
неудачи и
разочарования.
Она
заставляет жить,
верить,
и сопротивляться
любому горю,
случающемуся в мире.

1979



*  *  *

Мне на этой земле
Правды всё не хватает.
Ей плюют уже вслед
И, как девку, хватают.

И на что она мне,
Непутёвая, мутная.
Как в горячечном сне,
Правда — баба распутная.

Иль она где-то там,
В тайных мыслях и шёпотах,
Где таит немота
Бури будущей грохоты.

1979



*  *  *

Посидеть люблю на лавке
На краю села.
И придёт, и сядет Клавка,
Как снега, бела.

И споёт моя крестьянка,
Хлопнув комара,
Про любовь, как-будто пьянку
Что была вчера.

1979



*  *  *

Железом пахнут наши годы,
И выход вижу я один —
Не в омертвлении природы,
В одушевлении машин.

Машины скоро станут частью
Живой мятущейся души,
Но кто и в чьей тут будет власти,
Вопрос почти неразрешим.

1979



*  *  *

Я стихов не пишу —
Бросил.
В своей папке ношу
Осень.

Ничего не хочу
Делать,
Никому не плачу
Денег.

Лишь одно у меня
Дело —
Отделять от души
Тело.

1979



*  *  *

Прошедших лет обман
Яви собой однажды,
Я горьким стал от жажды,
Как над рекой бурьян.

По берегу иду,
Ищу с тобою встречи,
Но зажигает вечер
Последнюю звезду.

А жажда всё сильней,
А горечь всё жесточе,
И с дерева листочек
Уносит суховей.

Вечерняя звезда
Невидима к рассвету,
Уже такого лета
Не будет никогда  

1979



*  *  *

Над дорогой пыльной
Тучка пролетела,
Что имела, вылила,
А не что хотела.

Что имела. Много ли?
Пыль слегка прибила,
И  деревья строгие
Тронуть не забыла.

Пролетела, вылилась,
Опустела, жалкая,
А земля всё выпила,
Будто лошадь жадная.

1979



*  *  *

Про то не спрашивай, беда,
Откуда шёл я и куда,
Про то не спрашивай, несчастье,
Кому открыл я двери настежь.

Спроси, беда, меня о том,
Куда же мне идти потом,
Кто мне откроет двери настежь?
О том спроси меня, несчастье.

1979



ОДНАЖДЫ, ВОЗВРАЩАЯСЬ СО СВИДАНИЯ

Однажды,
Возвращаясь со свидания,
Я увидел плакат,
Висящий на звёздном небе
Или на сосудах моего сердца.

Он гласил:
«Президенты и премьер-министры,
Короли и принцы
Всех соединённых
И несоединившихся штатов,
Всех объединённых
И необъединившихся наций,
Вспомните
Тот час, когда
Вы возвращались со свидания.
И если после этого
Вам не захочется
Сжечь ваши нейтронные дубинки,
Если вам не захочется
Обнять весь мир
И сказать ему: — Будь счастлив!
То будьте вы прокляты
Во имя любви!»

Однажды,
Возвращаясь со свидания,
Я подумал:
«Влюблённые всех стран,
Соединяйтесь!»

1979



*  *  *

Она сказала так:
— Плохо, когда тебя не понимают,
Плохо, когда тебя не любят,
Но хуже всего, когда ты этого не хочешь,
А тебя не понимают.

1979



*  *  *

Это я на жёрдочке
Восседаю песенно,
Воспеваю звёздочку,
Что наверх вознесена.

Отбираю самые
Жгучие словечки,
Посылаю за море
Одному сердечку.

Не верти головушкой,
Не кляни сердешного,
Я зальюсь соловушкой
Воспитанья здешнего.

Напоюсь, натешуся,
Обниму нечаянно,
С жерди своей свешуся,
Объяснюся пламенно.

Ты посмотришь тёмными
Честными глазами,
И промолвишь: — Тётка мне
Не ходить сказала...

1979



*  *  *

И была такая свадьба
Между небом и землёй,
И была такая Варька
Между мною и тобой.

И была такая сказка:
Вечер звёзды рассыпал,
И была такая пляска,
Будто бес в меня попал.

И была такая ночка,
Словно жизни дальше нет,
И была на небе точка
И за ней горящий след.

1979



*  *  *

Белую беру бумагу,
Чёрным по белу пишу,
Чувства в строчку-бедолагу
Записать скорей спешу.

А потом строфу черкаю,
Переписываю вновь,
Будто в сердце проникаю,
Там, где спряталась любовь.

Снова ручкою цепляю
Непослушную строку,
И из сердца извлекаю
И никак не извлеку.

Так и бьюсь то днём, то ночью,
Брошу, вроде отвлекусь,
Но опять займусь листочком,
На котором только грусть.

А бывает — ляжет строчка,
Успокоится душа,
И как с милой длится ночка,
Если строчка хороша.

1979



В ЗАСУХУ

Трещины-морщины
На щеках полей,
Не шумят в лощинах
Волны ковылей.

Ни слезинки с неба,
Только пот с лица,
Кто-то корку хлеба
Выбросил с крыльца.

Подобрал я корку,
Мимо проходя,
Сердце сжалось горько —
Надо ли дождя?

1979



*  *  *

Душу в себе сентиментальность,
Как колорадского жука,
Моих стихов монументальность
Не обозначилась пока.

И убаюкиваю строчки,
И колыбельные пою,
Стихоподобные веночки
За поцелуи продаю.

1979



*  *  *

Выпал дождь из тучки шалой,
Тучке стало так легко,
Засмеялась, задышала,
Улетела далеко.

Знали мокрые равнины
Напитавшись вволю вод,
Что от тучки после ливня
Не осталось ничего

1979



ХЛЕБ

Хлеб не пахнет жатвой.
Его запахи другие —
Домашние,
Свежеиспечённые,
Или фабричные,
С примесью технического прогресса.

Хлеб не пахнет жатвой,
Её пылью,
Её потом,
И потом —
Представьте, что он пахнет жатвой —
Все ли это поймут?

Хлеб — пища,
Многим только для желудка,
А мне,
Разбуженному посреди утра
Полем,
Так хочется,
Чтобы и в булочных
Жил
Запах жатвы.

1979



*  *  *

Там, где дорога кончается поворотом,
и упирается в серый камень,
растущий посреди мхов,

там,
где лес кончается рекой
и остаётся на берегу,
не умеющий переплыть,

там,
где утро,
необъяснимо красивое,
не хочет обратиться в день,
сулящий вечер,

там
на высокой-высокой горе
поселились
моя судьба,
моя любовь
и моя родина.

1979



У ПОРТРЕТА

                     На 100-летие И. В.Сталина

Здравствуй,
великий человек
в военной фуражке.
Сегодня День Победы,
и отец снова развернул
твой портрет
и плачет.

Скажи мне,
великий человек
в военной фуражке,
отчего плачет
мой отец,
лежавший
в мокрых окопах
на Калининском фронте,
отчего плачет
мой отец,
лечивший железные нервы войны —
под хриплое её дыхание
таскавший катушку с проводом;
отчего плачет
мой отец,
знавший
жёсткие нары
и нравы
послевоенного лагеря?

Ты не надменен,
великий человек
в военной фуражке,
ты такой же, как мы,
искатели нелёгкой правды,
строители
нелёгкой жизни.

Я хотел бы верить
в тебя,
великий человек
в военной фуражке,
как верит в тебя
мой отец,
как верила в тебя страна
в свой скорбный час
и в свой победный час.

Только почему
снова
мой отец
сворачивает
твой портрет,
как будто
спускает флаг.

1979


Публикуется по авторской рукописи
Фото Анатолия Волобуева

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2017