ВИТАЛИЙ ВОЛОБУЕВ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР
Рассказ

— Вот вы говорите «человеческий фактор», — неожиданно вмешался в разговор четвёртый пассажир нашего купе, до того, казалось, не обращавший на него никакого внимания. — У меня в колхозе был такой случай...

— Простите, а это ваш личный колхоз? — заметил кто-то.
— Не понял?
— Вы говорите — «у меня».

— А-а, это уже привычка. Я — председатель, потому так и говорю. Но дело не в этом. Одно время у нас постоянно были трудности с молоком. В том смысле, что никак не могли его вовремя отправить с фермы на наш молокоблок. Что мы только ни делали с шофером — и наказывали, и угрожали, и выгоняли даже — ничего не помогает. У него всегда оправдание — то мотор, то коробка, то ещё что... И как на грех не было подходящего человека, чтобы заменить. Этот хоть и не вовремя, да забирал. А другие и вовсе, бывало, не приезжали.

Но вот неожиданно, вдруг, целую неделю мы не знали проблем. Что такое? Что случилось? Ну, мы, конечно, подумали, что воспитание наше подействовало. Да не успели нарадоваться, как все опять по-старому пошло. Долго я не мог понять причины. И выспрашивал, и наблюдал — не пойму ничего. Бился-бился, а всё оказалось настолько простым, что я сначала даже опешил. Это мне девчата с молокоблока рассказали.

Оказалось, что в эту самую неделю заболела одна из работниц и вместо неё была другая. Вот эта-то другая и стала причиной исправления нашего шофера. Он, оказывается к ней был неравнодушен. Она замужем, он женат, а вот поди ж ты. Вот из-за неё-то он вовремя и ездил на молокоблок. Уж не знаю — было у них что или не было — но факт остается фактом — с молоком было всё в порядке. И я решил перевести её на молокоблок постоянно. И что бы вы думали — вот уже полгода никаких проблем с молоком. Вот вам и человеческий фактор.

— Ненадолго этот ваш фактор — заметил один из пасажиров, инженер. — Раз они женатые, то скоро что-нибудь будет.
— Грех на душу взяли,— глядя в окно произнёс ещё один пассажир нашего купе, пенсионер.
— Ну, уж не знаю, что будет дальше, а сейчас я за молоко спокоен, — парировал председатель. — А я к чему это рассказал — учитывать надо в хозяйстве даже такую тонкость. Тоже дело руководителя.
— Это дело не руководителя, — не согласился инженер, — этим делом должен парторг заниматься или профсоюз, а председатель должен следить за бюджетом, расходом-доходом, главными специалистами руководить, в общем, хозяйством заниматься. Каждый должен делать своё дело.

— Как легко вы всех расставили. Не получается-то так, по книжке, по инструкции. Я во все щели должен заглядывать, а иначе никакого порядка не удержишь. Я должен знать, кто чем дышит, кто с кем ходит, даже, простите, кто с кем спит. Слишком много от этого зависит. Я, например, не чистоплюй, я всегда прислушиваюсь, что мне про кого рассказывают. У меня даже есть как бы штатные осведомители. От них я всё и узнаю раньше всех. Пока ко мне обратятся, а я уже в курсе. Да и знаешь, кому на что надавить. Человеческий фактор я так понимаю.

— Это грязно, товарищ председатель, — повернулся от окна пенсионер. Это же методы царей, точнее, плохих царей. Я вас не могу поддержать.
— А я царь и есть. В колхозе председатель царь, и бог, и отец родной. По всем же вопросам ко мне идут. Выписать что, с зарплатой разобраться, мужа урезонить — всё ко мне. Ну, я и казню, и милую. В соответствии, конечно...
— С царём, товарищи, едем, — усмехнулся пенсионер.
— А не попросить ли нам чаю? — предложил я, чтобы разрядить немножко обстановку.

Все согласились. Я пошёл к проводнице. Проводница была занята бельём — раскладывала, перебирала, переставляла мешки. Не отрываясь от своего дела, беззвучно шевеля губами, видимо считая, она кивнула рукой — мол, налей сам.

Я налил чаю, понёс в купе.

Разговор обострился.

— А я считаю, что царская власть не самая плохая. У царя всё в руках. Задумал дело сделать — и сделал, никто ему не указ. А я у себя только что для людей царь. А попробуй посей или убери, когда тебе нужно — шиш с маслом! Какой там царь — хуже слуги. Ещё и по шее заработаешь.
— Вот тебе и царь, — заметил пенсионер. — Царь-то, оказывается, не царь, а царёк.

Я поставил стаканы и все занялись чаем.

— А как же та работница? — поинтересовался я, — она-то хоть поняла, почему её перевели на молокоблок?
— Честно говоря, я и не знаю. Скорее всего догадывается. Против не была — ну и пусть работает.
— Ну, а если они поссорятся, или муж или жена забеспокоятся, тогда что?
— Не дай бог. Тогда опять горе с молоком. Хоть сам вози.

— А я помню случай на фронте, — оживился за чаем пенсионер. — Прорывались мы из окружения. Холодина, сорок первый год. Мы в шинелишках, а немцы пёрли ого-го. Пока мост держали, они уже по флангам прошли и связь отрезали. Мы и команды к отступлению не получили. Но когда поняли в чём дело — мост-то взорвали, и давай думать, как к своим прорываться. Ушли в камыши. Ждём ночи. А среди нас был один молодой парень. Франтоватый такой — шапку на затылке носил, сапоги гармошкой. У него была зазноба в части — в штабе переводчицей служила. И вот он говорит — пока Зойку не поцелую — нельзя мне помирать. Должны мы пройти. Вот дождались мы ночи, вышли из камышей и потопали на восток. Шли часа три, а как подошли к передовой, тут и застопорились — как линию фронта перейти, не нарваться. Заметят — крышка. Тут-то и вызвался этот парень. Я, говорит, проведу. У меня чутьё, да и погибнуть я не могу, я должен Зойку поцеловать. Ну, мы тут все суеверными стали. Уж и над ним не посмеиваемся. Вдруг правда? А что делать? И пошли за ним. Уж по каким он нас тропкам вёл, не знаю, но петляли долго. Между двух часовых прошли — они как раз разошлись, и тут осторожность нас покинула. Нарвались на своих. И как назло первую пулю получил наш проводник. Тут мы закричали, стрелять бросили, встретили нас. А Коля наш наповал...

— Да-а... Нашли мы потом эту Зойку, — продолжил он после некоторого перерыва, — рассказали всё. У них, оказывается, не было ничего, так, трёп один. А нас ведь вывел. Я этот случай никак не могу забыть.

Пенсионер потёр глаз.

— Постойте, постойте, так ведь эта работница тоже Зойка! — воскликнул председатель. — Бывают же такие совпадения?

Все притихли.

— Вот вам и человеческий фактор, — сказал инженер. А у нас на складе тоже Зойка работает, правда, таких случаев про неё не знаю. Надо порасспросить.

Поезд въехал на мост и загрохотал по нему.

— Не ваш ли мост? — спросил инженер, обращаясь к пенсионеру.

Но он молчал.

1986



Виталий Волобуев, 2015, подготовка и публикация