ТАТЬЯНА ОГУРЦОВА

БУБЛИКИ
Рассказ

На рубеже 80-х и 90-х годов XX века общественное сознание, запутанное и задуренное перестройкой, рождало странные до нелепости идеи и порой побуждало вполне вроде бы нормальных людей совершать такие же странные поступки.

Я в те годы работала в библиотеке областного отделения ещё процветавшего тогда Союза театральных деятелей (СТД). Помещение Союза состояло из двух комнат в здании областного драматического театра. В комнатке поменьше находился собственно, как теперь говорят (тогда так ещё не говорили), «офис» организации. Там были рабочие места ответственного секретаря организации и бухгалтера. В комнатке побольше была моя библиотека. Если ответственному секретарю или бухгалтеру что-то было от меня нужно, они стучали в стену между комнатками.

В один прекрасный день ожидалась премьера детского спектакля. И вот незадолго до начала утренника раздался стук в стенку. Войдя в соседний кабинет, я увидела там, кроме своих сотрудников, актёра, носящего звание заслуженного, — режиссёра и исполнителя одной из ролей в новом спектакле. Он был одет в костюм скомороха, соответствующе нарумянен и напомажен. Высокий и представительный, он своим звучным актёрским голосом что-то увлечённо доказывал моей начальнице — ответственному секретарю Союза.

Оказалось, спектакль-сказка начинался с выхода скоморохов. И выход этот был необычный — скоморохи выходят на сцену не из-за кулис, а из зрительного зала, то есть они входят из зрительского фойе в зал и через амфитеатр и партер идут к сцене с шутками, прибаутками и заигрываниями со зрителями. Проходя по залу, скоморохи всячески стараются расшевелить и расположить к себе детскую аудиторию. Кому-то они строят смешные рожицы, кому-то пожимают руку, кому-то дарят мелкие подарки. Вот из-за этих-то подарков заслуженный артист к нам и явился. Он придумал, что ради премьеры подарками будут не списанные бутафорские мелочи, а настоящие свежие бублики. Этих бубликов — штук пять-десять — он и просил купить СТД (на деньги СТД, разумеется). За бубликами кого-то надо было посылать. Вот меня и позвали.

Бухгалтер уже стала готовить финансовые документы, но тут ответственный секретарь сказала:

— Нет, так неправильно. Нескольким человекам вы дадите бублики, а остальные как же? Это же дети. Им будет обидно.

Заслуженный артист растерялся. А она продолжала нажимать — несправедливо, обидно.

— Ну, это же такой художественный ход. Ведь руку-то я не всем пожимаю и подмигиваю не всем. И никто не обижается.
— То руку, а то один съест, а другой нет.
— Да что они, голодные, что ли? Это же просто для контакта, для правдоподобия. Как бы дверь в сказку открыть.
— Вот именно, — неизвестно, что имея в виду, воскликнула ответственный секретарь.
— Может, вообще не надо бубликов? — подала голос бухгалтер.
— Это ведь не для еды. Мы же просто хотим приблизить действие к зрителю, — снова начал заслуженный артист.
— Так несправедливо. Дети обидятся, — опять возмутилась ответственный секретарь.

Разговор пошёл по кругу. Потом ещё раз. И ещё.

Наконец, заслуженный артист сдался.

— Ладно, — вздохнул он, — что вы предлагаете?
— Надо купить бубликов на всех. И всем раздать, — отчеканила ответственный секретарь.

Заслуженный артист слегка задохнулся, потом прокашлялся и махнул рукой.

— А как же... — начала было бухгалтер.
— Это получится не очень дорого, зато справедливо, — не слишком логично, но твёрдо возразила начальница.

За бубликами, кроме меня, пошли кассир, уборщица и двое молодых актёров. Бублики были мягкие и пахучие.

Раздавали их после спектакля. Во что превратилось это раздавание, нам рассказал один из незаслуженных артистов, пожилой, потихоньку выпивающий в свободное от работы время исполнитель самых маленьких, какие только бывают, ролей, постоянный читатель моей библиотеки.

Сначала артисты раздавали бублики со сцены. Но мало того, что это было очень долго, что кто-то из детей хватал два бублика, кому-то, оттеснённому, не доставалось ни одного, так к тому же у сцены начала образовываться толкучка, грозящая перейти в давку. Тогда один молодой актёр, очень красивый и несколько истеричный, придумал бросать бублики в толпу. Чтобы поймать бублик, дети должны были метаться, прыгать, толкаться. Так они и делали. Какие-то бублики ловились, какие-то, ударившись о чью-нибудь голову или плечо, падали на пол и растаптывались. Наиболее ловким детям удавалось поймать по нескольку бубликов, нерасторопные оставались ни с чем.

В конце концов, усилиями заслуженного артиста и билетёров раздачу бубликов удалось упорядочить — раздавать стали на выходах из зала. Но и тут дисциплина поминутно нарушалась. Иные инициативные дети, схватив бублик, снова ныряли в зал и, вновь подходя к выходу, тянулись за новым бубликом. А кто-то опять оказывался обделённым.

Когда всё, наконец, кончилось, на полу в зале остались следы торжества справедливости — раздавленные и надкушенные бублики. Несколько надкушенных и брошенных бубликов нашли в фойе и в раздевалке.

— Вы такого больше не делайте, — взволнованно говорил незаслуженный артист ответственному секретарю, стоя в дверях «офиса». — Это же хлеб! Разве можно? Чему вы так детей научите?

Он хотел что-то ещё добавить, но не нашёл слов. В его широко открытых глазах было потрясение. Он укоризненно качнул головой и снова повторил, с непроизвольным актёрским нажимом:

— Это же хлеб, хлеб!

Впереди были 90-е годы.



Источник: Журнал «Наш современник» № 7, 2016


На страницу автора

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2022