ГАЛИНА СЛЁЗКИНА

О ЖИЗНИ И О СМЕРТИ
О религиозной лирике Станислава Минакова

Религиозная лирика… Впервые это словосочетание мне встретилось в книге сочинений Владимира Соловьева. Книгу эту я купила в конце восьмидесятых годов прошлого века. В Уразово был тогда просто роскошный книжный магазин, — каких там только книг не было! И вот Владимир Соловьёв! Меня в ту пору многое интересовало. А само слово «философия» — просто завораживало!.. И, собственно, в этой книге, были не только глубокие по смыслу философские работы, но и цикл стихов с подзаголовком «Религиозная лирика». Всё это мне вспомнилось, когда я впервые прочитала стихи Станислава Минакова. Особенно же сильное впечатление производят его религиозные стихотворения. Тема веры, тема Бога раскрываются в его суждениях, столь близких и понятных даже самому неискушённому читателю.

Стихотворение «Последний»:

Хуже всех придется тому, кто останется тут один —
озирать опустевшее время вокруг себя —
помраченный ядом напрасных своих седин,
угасающей памяти ниточки теребя.

Он бы рад за усопшими следом сбежать, уйти,
но земля зачем-то носит его, хранит.
Ибо неисповедимы Господни пути,
и непостижим оснований Его гранит.

А оставшийся шепчет: «Боже, я так устал!»
«Господи, — он бормочет, — как всё болит!»
Он доел всю овсянку и даже допил фестал,
но Господь его даты всё длит и длит.

Нескончаем урок. Одиночества двести лет.
Он встаёт и, качаясь, бредёт — за шажком шажок.
Он бормочет псалом, посылая друзьям привет.
И они с облаков помавают: держись, дружок!

09.02.2020 г., Новомучеников и исповедников российских

Вот такое стихотворение. Вроде бы понятное, доступное, однако же имеющее глубокий философский смысл. Тема смерти во все времена была самым непостижимым образом связана с темой Бога, с темой высших сил. И когда уходят из жизни самые близкие, с кем рядом прошла вся жизнь, душевные страдания того, кто остался один, бывают порой просто невыносимыми. И, по сути, всяческого сострадания достоин не тот, кто умер, а тот, кто столь горько оплакивает его… Вот ведь в чём суть данного стихотворения. А самое удивительное заключено в том, что умерший, которого так оплакивают, которого так не хватает, продолжает незримо присутствовать, его облик так или иначе запечатлён в сознании, в сновидениях, в воспоминаниях. Тут невольно вспоминается пушкинская строчка: «Нет, весь я не умру…» Умерший, так или иначе, где-то остаётся, где-то есть… А есть он, конечно, у Бога, в его обители. Душа человеческая так устроена, она воспринимает смерть ближнего не иначе, как его переход в другой мир. Вот откуда все эти обычаи, те же помины, те же церковные службы, вся та, по сути, православная атрибутика, которой следует самый закоренелый безбожник. Ведь даже для собственного утешения, ничего иного найти невозможно. Ну разве что мольба, обращённая к Богу; та самая, что описана в стихотворении. Только она свойственна лишь тому, кто глубоко верует, кто понимает всю суету и быстротечность земной жизни.

А тема смерти звучит и в другом, волнующем душу читателя стихотворении:

Приезжай, закроешь мне глаза
и скрестишь мне руки на груди.
Прозвенела зельная лоза
жизнью, что осталась позади.

Шуцман указует: «Ком цу мир!»,
но не то чтоб я переживал,
просто здешний саблезубый мир
до конца меня пережевал.

Страшно жить, но сладко — умереть,
спать, не пробуждаясь, до Суда.
Затвори ж повапленную клеть!
Может быть, она не навсегда.

В определённой мере это стихотворение продолжает тематику предыдущего. «Страшно жить, но сладко — умереть»… Не думаю, что это говорит жалкий, отчаявшийся и раздавленный бедами человек. Это слова мудреца, познавшего соблазны мира, уставшего от суеты. И только от усталости ему сладко умереть… Лирический герой покидает этот мир ни ожесточённым, ни бунтующим. Ему просто надоел «здешний саблезубый мир». Это опять же, мысли человека, глубоко верующего: ведь поспать он надеется только до Суда… Каким он будет, этот Суд, это уже другая тема. А на данный момент смерть ему предстаёт лишь как сладкий сон, отдых от всего пережитого.

К лирике религиозной примыкает лирика философская. Например, в этом стихотворении:

Активность безысходности и страха
не путайте с веселием души.
К спине прилипла потная рубаха.
Растрачены былые барыши.

Не хрип, так стон. Иль жалкое сипенье…
Листву дерев несёт вода в арык.
Где ж зычный глас, где пафосное пенье?
Где, наконец, хвалёный львиный рык?

Заткнись, не ной, давно пора заткнуться!
Род человеческий намерен всё равно
акафистом ответить на занудство,
убрав тебя в прощальное рядно.

Такие вот стихи. Такой взгляд на жизнь и на смерть. Взгляд философский, христианский. Взгляд глубоко верующего человека. А он тем и отличается, что никак не переоценивает жизнь человеческую, не ждёт от неё ничего чудесного, необычного. И эта трезвость убережёт его от горечи тех разочарований, которые столь неизбежно преследуют большинство восторженных мечтателей. Ведь для большинства людей стало неопровержимым убеждением, что жизнь прекрасна. Ну, а смерть ужасна… Однако даже их собственный опыт убеждает их в обратном. Жизнь человека, при всех её радостях, неизбежно полна испытаний и невзгод. Так что порой и сама смерть предстаёт как избавление, освобождение. Собственно об этом у Станислава Минакова много образных и неповторимых стихов.

2023

Источник: Публикация на странице Галины Слёзкиной в социальной сети «ВКонтакте» от 11.01.2023


На страницу Галины Слёзкиной

На страницу Станислава Минакова

Марина Щенятская, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2023