ВИТАЛИЙ  ВОЛОБУЕВ

ПУШКИН. «МЕТЕЛЬ». СЮЖЕТ И КОМПОЗИЦИЯ
Опубликовано в журнале «Звонница» № 22 (2014), стр. 274-277

            Давно ли вы перечитывали Пушкина?
            Сделайте мне дружбу — прочтите сначала
            все «Повести Белкина».
            Их надо изучать и изучать каждому писателю.
                                     Л. Н. Толстой [1,144]  

Как известно, «Повести Белкина» Пушкин не стал публиковать под своим именем. Возможно, он не хотел подставлять себя под удар критики, имея уже репутацию известного поэта, могла быть и иная причина, но то, что примут повести холодно, скорее всего предполагал, поскольку так тогда не писали — без «романтического тумана» и дидактики, просто и понятно. Недаром в письме к Плетнёву он просит: «Смирдину шепнуть моё имя, чтобы он перешепнул покупателям». Но, словно не полагаясь на это, Пушкин разбросал по тексту предисловия опознавательные знаки, вехи, по которым можно угадывать...» [2]. 

И действительно — повести получали в разное время различные оценки: Чернышевский, например, считал, что эти повести «уступают в достоинстве другим его прозаическим произведениям» [3,71], а уже В. Дружинин пишет иное: «Повестей Белкина», по нашему мнению, не должен проходить молчанием ни один человек, интересующийся русскою прозою... Влияние, ими произведённое, отчасти выразилось чуть ли не на всех наших романах и повестях» [4,59]. Сюда же можно отнести и вынесенные в эпиграф слова Льва Толстого, а современный критик утверждает без околичностей: «Повести Белкина» явились в печати первым реалистическим произведением русской прозы» [5].  

Ныне никто не оспаривает заслуги Пушкина в развитии русской прозы, и потому понятен интерес к его первым повестям, и не только читательский, но и с точки зрения теории прозы — разобраться в сюжетных ходах, композиционном строении повестей, в конце концов, только так и можно проникнуть в тайны литературного мастерства.

Очень поучительно, в этом смысле, попытаться рассмотреть сюжет и композицию одной из «Повестей Белкина» — «Метели», может быть, самой поэтичной повести цикла. Не случайно именно к ней написаны, спустя более ста лет, прекрасные музыкальные иллюстрации Г. Свиридова, тотчас же выделившие эту повесть из ряда других.

В основе её сюжета лежит курьёзный случай непредвиденной женитьбы молодого военного и провинциальной девушки. Однако, если для первого это всего лишь одно из весёлых приключений, то для другой — крах первой любви. Основной сюжет состоит из двух сюжетных линий, сходящихся в конце: первая линия — Марья Гавриловна и Владимир, вторая — Марья Гавриловна и Бурмин. В соответствии с этим и строится произведение.

Пролога и эпилога в повести нет, а начинается она с небольшой экспозиции, в которой кратко описана жизнь небольшого поместья. Сразу же обозначается завязка: «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, влюблена». Далее начинается развитие действия. Предмет любви Марьи Гавриловны, бедный прапорщик, не может, естественно, рассчитывать на руку Марьи Гавриловны, и они решают обвенчаться тайно. Казалось бы, всё шло, как задумано, однако, разыгралась метель, и Владимир, заблудившись, приехал в церковь только под утро.

Надо отметить, что в этом месте напряжённость действия достигает высокого накала и, думается, не будет ошибкой назвать этот момент промежуточной кульминацией. После неё не следует развязки, ибо на словах: «Какое известие ожидало его!» Пушкин обрывает линию Владимира и больше к ней практически не возвращается. Это интригует читателя и заставляет читать повесть безотрывно до самого конца.

После промежуточной кульминации действие возвращается к старикам и продолжается довольно спокойно до следующей завязки, мы назовем её промежуточной завязкой, — это знакомство Марьи Гавриловны с Бурминым. В действии возникает напряжённость, вызванная некоей тайной, существующей и у Марьи Гавриловны, и у Бурмина. Наконец, действие достигает кульминации в сцене объяснения и слова Марьи Гавриловны: «Боже мой! Так это были вы!» можно считать счастливой развязкой этой необычной истории.

Система образов этой повести достаточно проста, что, впрочем, характерно для повести как жанра. Один сквозной образ — Марья Гавриловна, одна из прекрасных пушкинских женщин, вспомним Марью Кирилловну из «Дубровского», Марью Ивановну из «Капитанской дочки» и конечно же сестер Лариных. Образ Владимира напоминает образ Ленского, кстати, тоже Владимира, а образ Бурмина соответственно Гремина.

Впрочем, всё это из области предположений. В нашем же случае три главных образа — Марьи Гавриловны, Владимира и Бурмина составляют образную систему повести. Чувственная любовь Владимира и рассудочная Бурмина противопоставлены, но не для осуждения того или другого, а как следствие взросления Марьи Гавриловны. Её болезнь после потрясения, перенесённого в церкви и стала переходным моментом от одного состояния души — «метель», к другому — «ива над прудом, белое платье». Так же различны и чувства Владимира и Бурмина. Один — мальчишка, другой — муж. В «Метели» Пушкин даёт образ Марьи Гавриловны в его развитии и тем достигает строгой реалистичности повествования и «оживляет» образ. Кстати, «романическое воображение» Марьи Гавриловны как одна из характерных её черт остаётся неизменным на протяжении повести, хотя и проявляется по-разному.

Рассмотрим теперь повесть с точки зрения композиции. Пушкин не был бы Пушкиным, если бы и композиция этой повести не была бы так же изящна, как и всё, что он создал! Такая маленькая повесть, а в ней в миниатюре присутствуют почти все элементы художественного произведения. Нет, пожалуй, только вводных эпизодов и интерьера.

Вся повесть очень легко делится на две части, соответственно сюжетным линиям. Первую часть можно условно назвать «Марья Гавриловна и Владимир», вторую — «Марья Гавриловна и Бурмин». Первую часть можно ещё расчленить на три главки по ходу повествования. Первая главка повествует о Марье Гавриловне и заканчивается тем, что она садится в сани, что прислал за ней Владимир. Далее речь идёт о Владимире — это вторая главка, она заканчивается словами: «Какое известие ожидало его!» Как мы помним, это есть промежуточная кульминация, или, как мы бы теперь сказали, кульминация первой части. Но далее следует третья главка, повествующая о стариках, оставшихся дома. Оказывается, у Марьи Гавриловны (всего лишь!) болела голова, оттого она и нездорова. Пожалуй, это и можно считать развязкой первой части или, по другому, промежуточной развязкой.

Но вернёмся к началу. Оказывается в каждой главке есть своя «изюминка». В первой это сон Марьи Гавриловны, в котором просматриваются в миниатюре все коллизии первой сюжетной линии, по общепринятой терминологии это и есть художественное предварение. Во второй главке «украшением» или «изюминкой» можно считать пейзаж, описание метели, краткое, но ёмкое: «В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу; небо слилося с землёю». Заканчивается главка прекрасным диалогом Владимира и старика, ещё одной «изюминкой» этой главки, и приездом его в церковь. Третья главка, в которой повествование возвращается к старикам и далее в ней рассказывается о болезни Марьи Гавриловны и бегстве Владимира, заканчивается лирическим отступлением: «Между тем война со славою была кончена».

Это лирическое отступление находится как раз между двух частей повести (о делении на две части см. выше). В этом же лирическом отступлении можно найти и ещё одно предварение: «Кто из тогдашних офицеров не сознается, что русской женщине обязан он был лучшей, драгоценнейшею наградою?..» А ведь герой второй половины повести и есть «тогдашний офицер» — чем не предварение?

Вторую часть также можно подразделить на три главки: первая — жизнь Марьи Гавриловны в другой деревне, вторая — рассказ Бурмина и третья — развязка или «узнавание» (если пользоваться термином из драматургии). Вторая часть по объёму меньше первой и в ней нет композиционных деталей, но похожее у этих частей построение повествования. Как в первой части главка о Владимире является как бы вставной, а первая и третья продолжением одна другой, так же и во второй части рассказ Бурмина тоже является вставным, а первая и третья главки — продолжением одна другой.

Если теперь представить всю повесть в общем виде, т.е показать её архитектонику (пользуясь модным ныне термином из архитектуры), то это может выглядеть следующим образом. Первая часть кажется тяжелее второй и потому, если под лирическое отступление (связь между частями) подставить опору, то первая часть перевесит вторую и обозначит возрастание событий, т. е. развитие по восходящей, поскольку вторая часть окажется наверху. Как уже говорилось и развитие образа Марьи Гавриловны происходит таким же образом — от юности к взрослости, т. е. тоже возрастание, рост.

Если символом первой части является метель, как обозначение юности, мятущейся и безудержной, то во второй основное действие происходит у пруда, под ивою и только рассказ Бурмина напоминает о метели, но это уже только отзвук той, давней, метели. Разве что белое платье Марьи Гавриловны перекликается с ней. Интересно, что и предпоследняя музыкальная иллюстрация Г. Свиридова называется «Отзвук вальса». И, думается, есть все основания назвать метель художественным обрамлением повести.

Трудно сказать, так это было задумано Пушкиным или это гениальное наитие художника, но красота построения только одной «Метели» повергает в изумление: строгая завершённость, соразмерность, математический расчёт, но — таков уж гений Пушкина — всего этого совершенно не замечаешь при обычном прочтении. Видимо, Пушкин, интуитивно или осознанно, но безошибочно находил именно ту форму, в которой, единственной, и мог только выразить свой замысел.

Иван Сергеевич Аксаков писал: «Пушкин как художник тем именно дорог и замечателен..., что он всегда искренен, всегда прост, всегда свободен, никогда не позирует, не рисуется, не нянчится, не носится со своим «я» [6,273].

Не нам ли, нынешним, сказано?

1986


1. Л. Н. Толстой. О литературе. М., 1955.
2. М. Искрин. Сочинители, сочинённые Пушкиным. Литературная учеба. 1979, № 6.
3. Н. Г. Чернышевский. Письма без адреса. М., Современник, 1983.
4. В. Дружинин. Литературная критика. М., Советская Россия, 1983.
5. А. С. Пушкин. Собрание сочинений в десяти томах. т.5, М.,ГИХЛ, 1960 Статья С. Петрова «Художественная проза Пушкина».
6. К. С. Аксаков, И. С. Аксаков. Литературная критика. М., Современник,  1981.




Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016