МИХАИЛ РУДАКОВ

РОДНИЧОК

Из книги СТИХИ. Старый Оскол, ИПК «Кириллица», 2008
стр. 50-129



ПОСЛЕ ГРОЗЫ

За поля откатилась гроза.
Ветер в молниях тучу унёс.
И цветы, как живые глаза,
В перламутровых капельках слёз.





ЗИМНИЙ ДОЖДЬ

Декабрь катил сто вьюг по небу
Согласно правилам, и всё ж
Тугими каплями по снегу,
Смывая зиму, грянул дождь.
Казалось, будто кто-то свыше
В природе вёл обратный счёт:
Холодный дождь стучал о крыши,
В ручьи свивался у ворот.
И как-то неуютно было:
Зима — к лицу ли слёзы ей?
И роща голая сквозила
Прожилкой каждою своей.

*  *  *

Когда метель глухие речи
Заводит на дворе пустом,
Сажусь я ближе к русской печке
И греюсь ласковым теплом.
Совсем бесхитростная штука,
Но для меня та печка — рай
Среди снегов, где мечет вьюга
Седую стынь из края в край.
Трещат дрова весёлым треском.
Дымок струится из трубы.
И в этот час не ищет сердце
Иного блага у судьбы.





*  *  *

Нетерпелив я был и тороплив,
И многого я в жизни не дождался.
Вот и сегодня в дальний путь собрался,
Ушёл и двери в доме не закрыл…
И будет дождь хлестать в моё окно,
Что, как и прежде, мною не закрыто…
И будет вьюга там кружить сердито.
Вернусь — а в доме снегу намело…





*  *  *

Порой судьба — и вкривь, и вкось…
Всё ж, благодарен ей покуда:
Я в этой жизни не Христос,
Но, слава Богу, — не Иуда.





*  *  *

Чем глуше обоняние,
Тем меньше и страдание —
Не чуешь благовония,
Не чуешь и зловония…





*  *  *

В плотном инее ивы ресницы…
Пламенеет над полем закат.
И тропинки, точь-в-точь половицы,
Под ногами прохожих скрипят.
Ясный месяц поднялся над бором.
И, сверкая прозрачностью крыл,
Кто-то тайный над белым простором
Небеса во всю глубь отворил…





*  *  *

            Моим друзьям — старооскольским художникам
            Шляпникову П. С., Голышеву В. В.

Город стылою вьюгой пронизан.
В парке глухо гудят дерева.
Пляшет снежная пыль по карнизам,
Вьются вихрей тугих кружева.
Ничего мне сегодня не нужно.
Разве малость одну, видит Бог, —
Постарайся, дорожная служба,
Чтоб с друзьями я встретится смог!
Чтоб назло ошалевшей метели,
Не смотря на судьбу свысока,
Мы друг в друге продлиться сумели
Хоть на миг — жизнь ведь так коротка.





*  *  *


Мы так устали за прошедший год!
И всё же выпьем за него сначала,
Ибо не знаем — к нам каким придёт
Тот год, который мы сейчас встречаем.
Надеемся
и веруем,
и ждём,
Что он придёт ушедшего счастливей,
По самой сути, всюду и во всём —
Мудрей
и благодатней,
и красивей.
Но что нас ждёт, не знаем мы пока.
И потому, событья дней итожа,
Я прежде поднимаю свой бокал —
За год, который пережили всё же!





ЗИМНИЙ ЛЕС

                Валерию Макаренко

Увенчан шапкой снеговой,
Безмолвно лес стоит
И сна глубокого покой
В груди своей таит…
Лишь дятел, как бы невзначай,
Нарушит тишину,
Да блеск холодного луча
Прорежет вышину.
Хозяйкой бойкой меж ветвей
Синица промелькнёт.
Как седовласый чародей,
У пня сугроб замрёт.
Так хорошо, свободно мне
В неброском том лесу.
Я всё нежней и всё сильней
Люблю его красу.
Он не избалован судьбой
Пребудет до поры,
И будет вьюга меж стволов
Седые жечь костры…
И буду я там частый гость
Вдвоём с мечтой моей.
Овеян бурями насквозь,
Он сердцу всё милей.
С большой судьбою чем-то схож
Январский строгий лес:
Тщеславье, суета и ложь —
Им нету места здесь!





*  *  *

Вот и кукушка своё отрыдала…
Выкошен луг, будто кем-то побрит.
Дней золотых ещё будет немало,
Но уже сердце грустит.
Полдень июльскою негою дышит.
Кто-то кому-то кричит: «Не забудь!..»
Лето в разгаре, но осень всё ближе.
Жизни короче всё путь…





*  *  *

Даже в тот, счастьем данный мне вечер,
Ты со мною недолго была.
Как свеча догорела та встреча,
Ноябрю не прибавив тепла…
Что ж, прости меня…
Даже и в малом
Я не смею тебя упрекать.
…Ту звезду, что за лесом упала,
Лишь с тобой я бы смог отыскать.





*  *  *

Уймись, не плачь, пурга,
В азарте всё сильней
Горючие снега
В окно моё не вей.
И, как в тревожном сне,
Ты ставни не качай,
Ещё горит в окне
Сквозь мглу зимы свеча.
Ещё огонь в печи
Угас не до конца,
Ещё стучат в ночи
Моих друзей сердца.
И где-то ждут меня
И помнят обо мне,
Не гасят вновь огня
В полуночном окне.
Так погоди, постой
Путь саваном стелить,
Я не хочу с тобой
Твою тоску делить.
Пускай белым бела
Звенит над полем тишь…
Там жизнь не умерла,
Но притаилась лишь.





*  *  *

Даже в далях седых февраля
По-весеннему ласково солнце,
И теплеет до срока земля,
Если женщина в мире смеётся.
И напевней у лиры струна,
И черемух фонтанами льётся
Лучезарней и краше весна,
Если женщина в мире смеётся.
Если женщина в мире смеётся,
Значит, в мире не властвует зло,
И душой материнской светло
Колыбельная песня поётся.
…Но не сон это. Вижу опять:
На планете, снарядом разрытой,
Поседела до времени мать,
Причитая над сыном убитым.





*  *  *

Бел от снега белый свет…
Даль объята тишиной.
Так знакомо санный след
Лёг над Ублею-рекой,
Словно пишет набело
Жизнь опять мои года,
Словно здесь не замело
Моё детство навсегда…





*  *  *

Как в детстве, тихо снег кружится
Над полем, речкой
И судьбой…
И на ладонь мою ложится
Снежинка белою звездой.
В лучах огней сверкает ёлка,
Волшебно светится окно.
И все почти как прежде,
Только
Наш бал окончился давно.
Чисты, наивны и прекрасны,
Небесной полные мечтой,
В тот новогодний чудный праздник
Как юны были мы с тобой!
Ты в бальном платье так красива,
Легка и женственна была.
Широким искристым разливом
По залу музыка плыла.
И всё, казалось, будет вечным:
И наша юность, и любовь,
И этот зал, и этот вечер,
И чувств немолкнущий прибой.
Да разве нам одним казалось,
Что вешних дней не счесть вовек…
Но отыгралось, отплясалось
Годам…
И лишь всё так же снег
Кружится,
И куда-то ветер
Несёт, как прежде, облака.
И двум сердцам на белом свете
Любовь сулит опять века.





*  *  *
                  Н. Р.

И блестели зимы кружева.
И горели высокие звёзды.
Ты сказала, что сердцу непросто
Без тепла…
И была ты права.
И тогда я сказал: — Отпусти…
Без любви нет ни вёсен, ни песен…
Неуютен наш путь и невесел,
И нет Бога на этом пути…





*  *  *

В непогожую самую ночь
Ярче свет зажигаю в дому,
Чтобы кто-то сквозь снег или дождь
Пробивался с надеждой к нему.
Все дороги снега замели…
Светят окна в четыре огня,
Но законы свои у любви —
Ты опять не отыщешь меня.
Ты опять в этот дом не придёшь,
Не наполнишь теплом очага…
Что ж так, ветер, тревожно поёшь?
Что ж надрывно так плачешь, пурга?





*  *  *

Даль потонула в белой мгле.
Весь день в окно моё стучится
Метель — неистовая птица,
Чертя крылами по земле.
Деревья,
улицы,
поля
Студёный ветер кружит снова…
Тебе не холодно, Земля?
Тепла достаточно людского?





СНЕГ ИДЁТ…

Снег идёт, невесом и медлителен,
Тонко-тонко снежинки парят,
Будто лёгких видений парад
Над простором, что чист и пронзителен.
И насквозь просветлённые улочки
Окликают меня и зовут,
Словно что-то из детства и юности
В этот час повторяется тут.
Я иду полосою прибрежною
Вдоль реки, что струится в тиши,
Сердцу что-то родное и нежное
Повторяют опять камыши.
Я иду, размышляя
И веруя
В эту землю, в удачу её.
Снег идёт,
Жизнь идёт — и, наверное,
В этом есть уже счастье своё.





*  *  *

Тусклым светится светом
Серый день за окном.
Дождь сменяется снегом,
Снег — холодным дождём.
То снежинки, то капли
Стёкла окон рябят.
Будто вправду озябли —
Так деревья дрожат.
Не звучат за порогом
Певчих птиц голоса.
И пустынна дорога,
И пусты небеса.





*  *  *

Как будто роща пред зимою —
Вот так тиха моя душа.
С какой-то грустью неземною
Снежинки медленно кружат.
Утратой давней и недавней
На луг, на поле и на сад,
Твоим прощаньем и молчаньем
Они полны,
летят,
летят.
Мне не собрать в ладошку эти
Зимы холодные цветы,
В которых растворилась ты,
Не став теплом моим на свете.





ДИВНЫЙ КАМЕНЬ

Всю жизнь свою, как нищий подаянья,
В толпе людской искал я пониманья.
Но кто-то камень клал в мою ладонь
И хохотал, не ведая, наивный,
Что камень тот был не простой, но дивный:
В душе моей он высекал огонь,
Что озарял порыв моих стремлений
И выводил из мрака заблуждений.





*  *  *

Судьбе поэта не завидуй,
Она порой как ночь без сна,
Там и в спокойный час сокрыта
Предгрозовая тишина.
Там гимны песен и страданий
Свой роковой венок плетут.
Там Бог и Дьявол спор ведут,
Не умолкающий веками.
Судьба поэта — зазеркалье.
И распознать дано кому
Там, за восторгом, вопль стенанья,
За блеском дня глухую тьму…





*  *  *

И схлынет тьма, и хлынет солнце,
И повторю я вновь и вновь:
«И всё-таки не продаётся
Ни честь, ни совесть, ни любовь!»
Но хрипло ворон рассмеётся
С улыбкой хитрой вещуна:
— Все в этом мире продаётся,
Да только разная цена.
— Всё да не всё, — с упрямой верой
Я прокричу ему в ответ, —
Не раз ты мерил этой мерой,
Да, к счастью, точности в ней нет!





*  *  *

С глупцом я спорить не хочу,
Но снова спорю,
Как будто бы опять качу
Я камень в гору.
Давно известно, что мудрей
Здесь отступиться,
Но не могу я, хоть убей,
Взять и смириться.
Мне говорят: оставь глупца! —
Себе ж во благо.
Но от глупца до подлеца
Не больше шага.
И этот шаг — я не хочу
Чтоб сделан был он,
И снова камень мой качу
С упрямой силой…





*  *  *

Человече — душа нараспашку,
Кто так жить надоумил тебя,
Что последнюю даже рубашку
Снять готов без оглядки с себя
И отдать не родне, и не другу —
Человеку чужому отдать,
Не в услугу в ответ на услугу,
А по зову души, так сказать.
Поделиться последним с живущим
И тебе не знакомым почти,
Просто-напросто рядом идущим
На каком-то отрезке пути?
Может веришь ты в Бога, а может
Ты не верил в него никогда.
Только Бог —
Он в молитвах иль всё же
Там, где бодрствует совесть всегда?





*  *  *

Так ждут, наверно, опоздавший поезд,
В котором едет самый лучший друг:
Я счастья ждал, томясь и беспокоясь,
Весь обращаясь в зрение и слух.
Но не дрожали напряжённо рельсы,
Был пуст и скучен под дождём перрон.
И тщетно ждал я сказочного рейса,
Который был судьбою отменён.





И СКРИПКА РЫДАЛА…

                Л. А. Помельниковой

Вы помните вечер?
Легко и светло
Назначенной встречи
Струилось тепло…
И был так прекрасен
Тот маленький зал,
Что музыкой весь
И стихами звучал.
Десятки пытливых,
Доверчивых глаз
Смотрели на нас
И, конечно, на Вас.
Заря догорала
За дымкою мглы,
И скрипка рыдала…
И плакали Вы.
Слеза за слезою
Блестела в глазах,
И что-то святое
В тех было слезах.





ВЕЧЕР

             Светлой памяти моего отца
             Кривошеева Матвея Никитовича

…Колодцы вёдрами звенели.
Как шлях лежала гладь реки.
Рубахи над землёй пестрели —
Избу рубили мужики.
Она их к небу поднимала.
И, вздыбив светлые костры,
Заря над Ублей догорала.
И всё стучали топоры.





ПОЭТ И ХЛЕБОРОБ

— Стихи нужны, но хлеб нужней, —
Так хлебороб сказал
И в простоте души своей
Нисколько не солгал.
— Мир не единым хлебом жив, —
Сказал поэт — и песнь сложил.
И долго слышали поля,
Как хлебороб ту песню пел —
И всё сильней цвела земля,
И, наливаясь, колос спел.





*  *  *

Как средь друзей, легко мне средь деревьев.
Люблю я рощей, лесом побродить
И ощутить там светлое доверье,
Души непринужденность ощутить.
Укрыть готовы от дождя и солнца,
Тепло и кров даруя испокон,
Все эти клены,
липы,
вязы,
сосны —
Они о нас, наверно, знают больше,
Чем мы о них до нынешних времён.





*  *  *

              В. Петрову

Знать, душа нам такою дана:
Тайно ищет общенья она
С деревцом придорожным и речкой,
С той высокой вечерней звездой,
Что неведомый кто-то, как свечку,
Зажигает опять над землёй.
И желанней найдётся ль мгновенье,
Коль в часы одиночеств глухих
Ей другая душа, как спасенье,
Вдруг откликнется в далях земных.
Засияет негаданным светом
Озарённый надеждой простор.
…Только кто-то всё ходит по свету,
Не услышан никем до сих пор…





ПАМЯТЬ

Давно года суровые прошли,
Огни салютов всё светлей и выше.
Но помню детство
И доныне слышу —
Стучат, стучат
Отцовы костыли.





*  *  *

Вей, вьюга, пуще вей!
Мечи свой холод белый.
Не так уж много дней
Тебе осталось веять.
И в голос голосить,
Стонать и выть истошно,
Зиме осталось жить
Дней несколько, не больше.
Завьюжь все уголки!
Но с крыш всё лучезарней
Сосульки, как штыки
Непобедимых армий,
Блестят за рядом ряд.
И в детском нетерпенье
Весны уста гласят
Об общем наступленье…





*  *  *

Словно корни мои глубинные,
Что навечно землей сокрыты,
Посредине лежат России
Дед Иван мой и дед Никита.
Я воочию их не знаю.
Только знаю: когда-то жили
Дед Иван, а ещё Никита,
Верноподданные России.
И пахали сохою землю,
Благ себе не просили много —
Чарку водки в престольный праздник
Да в тиши помолиться Богу.
Не святыми, конечно, были.
Но по всем статьям — христиане.
Чаще пели, реже тужили,
Хоть порой ни гроша в кармане.
И служили царю за совесть,
Как служили потом Советам.
В трудной жизни искали правду
По примеру отцов и дедов.
Много выпало им на долю.
Било время огнём по лицам.
Относительно молодыми
С белым светом пришлось проститься.
Вы простите меня, простите,
Дед Иван мой и дед Никита,
Пусть не видел я вас ни разу,
Только сердцем вы не забыты.
Мной не встреченные,
С годами
Вы всё ближе душе и ближе.
В чистых радугах над полями
Ваши светлые души вижу…





ТЁТКА ГРУНЯ

О, как на балалайке
Играла тётка Груня!
Казалось, пальцев стайка
Шептала песню струнам.
Ветрам и птицам вторя,
Сквозь радости и муки,
Со вдовьей долей споря,
Цвели шальные звуки.
Они вставали к небу
И разжигали зори…
И кто огнём их не был
Согрет, душе в подспорье?
Немало сёл окрестных
Любило тетку Груню
За искристые песни
Да звончатые струны.
О том расскажут годы —
Судьба, как песня, спета.
…Живой талант народа —
В нём столько было света!
В нём столько было веры,
И чистоты, и стати.
И ничего — без меры,
И ничего — некстати.




МУЗЫКА МОЦАРТА

То восходила к небесам,
То вновь на землю возвращалась —
Она переполняла зал
И в нём, казалось, не вмещалась.
Плыла над гулкой мостовой,
Над старым парком,
Над домами,
Над облетевшею листвой,
Над утренними голосами.
Сияла в глубине сердец.
И, в ней самой рождённый будто,
Мне виделся её творец —
Велик и прост, как это утро.





*  *  *

Мчался ветер, зверем завывая,
Разрывая в клочья тишину…
И казалось: звёзды задевая,
Он качал над речкою луну.
И протяжно охали деревья,
В сотни крон шумели в вышине,
И метались тени на стене,
Словно не уснувшие сомненья…





БАЛЛАДА О МИЛОСЕРДИИ

Трудные годы, голодные годы…
В нашей хатёнке беды, невзгоды:
Двое нас, малых; отец — инвалид:
Тело фашистский осколок сверлит.
Но милосердие мне не приснилось —
С нами соседка последним делилась.
А побирушки, как листья осенние,
Двигались, двигались
Нашим селением.
Не от избытка (самим не хватало)
Хлеб и картошку им мама давала.
Ради Христа (только ради Христа ли?)
Видя калику, сердца замирали.
И подавал всяк воистину ближний
Ту милостыню, как искорку жизни.
Следом звучало: «Господь вас спаси!»
В трудные годы, в голодные годы
Русь берегла доброту на Руси —
Душу народа, бессмертье народа!





ПОЛЯНКА

Я помню, как мы в детстве в лес ходили
И собирали ягоды в лесу.
Полянка, что в чащобе находили,
Вдруг выплывала, словно на весу.
Замрёт душа, бывало, перед нею,
В восторге разбегаются глаза:
Куда ни глянешь — капельки алеют.
И жаркие лучи по ним скользят.
И большего не надо было счастья,
Как наклониться к тёплой той земле
И ненадолго взять и затеряться
В духмяном том
И благостном тепле.
Теперь такое испытать едва ли
Удастся нам —
С теченьем дней и лет
Давным-давно мы все серьёзней стали,
Хоть той полянки в сердце длится свет.





В РОДНЫХ МЕСТАХ

Сельский шлях под сенью вётел,
Убли памятная гладь…
— Добрый вечер, баба Мотя!
— Кто ты, милый? Не узнать.
Светит зорька в тихой чаще
Вроде та же, да не та…
…Выпал я, птенец вчерашний,
Из родимого гнезда.





*  *  *

              Сыну Владимиру

Старый дом под сенью вязов,
Ты теперь в моём былом.
Скольким я тебе обязан,
Благодатный старый дом!
Что здесь было, что прошло,
В душу всё в мою вошло.
И с мостком над тихой речкой,
И с тропинкой от крылечка,
И с калиткою двора
Расстаюсь — и не расстаться:
Разум шепчет мне: «Пора…»
А душа велит остаться.





*  *  *

Ночь, словно вечность, глубока
В сиянье звезд окно открою…
Опять, как и во все века,
Душа,
Не знаешь ты покоя.
Раздумья долгие — о чём?
Чего ты ищешь неизменно?
…Он не в твоих ли заключён
Живых глубинах,
Центр Вселенной?





*  *  *

               В небесах торжественно и чудно…
                                 М. Ю. Лермонтов

Блестит луна на зеркале пруда,
Цветов благоуханье безраздельно,
Что ж грустно так горит одна звезда,
И ночь вокруг неё так беспредельна?
Звезда мерцает в небе, чуть дрожа.
И сердцу снова мнится ненароком —
То Лермонтова гордая душа
В иных мирах всё так же одинока.





*  *  *

Эту ночь не просто мне прожить.
Как долга она глухой тоскою!
И луна, как бритва, надо мною —
Лезвием серебряным дрожит…
И деревья призраков полны,
И тревожно что-то шепчет ветер,
Будто мне назавтра суждены
Все пути бездомные на свете.
Будто мне назавтра сотни мук,
От которых сердцу не укрыться,
Указует некая десница,
Неземной очерчивая круг.





*  *  *


Ты в больнице, мой мальчик,
В больнице.
Я уснуть не могу до утра.
Глухо дождик в окно постучится,
И тревога до боли остра.
Всё мне чудится: ты постучался
Своим трепетным сердцем, сынок.
…О, как ныне под ветром качался
Над окошком моим тополёк!





*  *  *

…Звезда упала —
Как слеза скатилась,
Безмолвная, горячая слеза.
И во Вселенной эхо прокатилось.
Но было уловить его нельзя
Простому слуху.
Только чуткий ветер
Прижался к травам и на миг умолк,
И пронизала дрожь листву и ветви,
Цветы и стебли, будто скрытый ток.





*  *  *

Мать оплакивала сына,
И трава клонилась долу.
Мать оплакивала сына
И свою лихую долю.
И над ближнею опушкой,
Причитаниям внимая,
Безутешною кукушкой
Откликалась даль немая.
Посреди июньской сини
Долог день стоял и светел.
Мать оплакивала сына,
В небе солнца не заметив…





*  *  *

На четыре стороны — дороги.
Только счастье где, куда идти —
Ни душа не ведает, ни ноги,
Лишь надежда теплится в груди.
Я пойду одной, на всякий случай,
И опять пойму в конце пути,
Что я шёл по самой невезучей,
Где вовеки счастья не найти.
И опять на перепутье встану —
Кто бы мог хоть что-то подсказать…
Но покуда жив, не перестану
Мою «птицу синюю» искать.





*  *  *

В судьбе земной на грани тьмы и света,
В бессонной круговерти зим и лет
Есть свой Дантес у каждого поэта,
А коль иначе — значит, не поэт.
Есть свой Мартынов…
В ком-то или в чём-то
Он явен иль таится до поры.
И никому судьба неподотчетна,
И неизменны правила игры…





*  *  *

Судьба — неоткрытая книга.
Хоть гений ты будь, всё равно
Из жизни и малого мига
Прочесть наперёд не дано.
Зачем же я силюсь проникнуть
В сокрытую тайну богов —
Раскрыть эту книгу и вникнуть
В сияние огненных слов?
Я был за гордыню наказан,
Но жил дерзновению в такт
Мой грешный настойчивый разум,
Души не жалея никак,
Горел, любопытен не в меру,
Чтоб с вечностью быть наравне…
Ну что ж, и такое, наверно,
В сей книге начертано мне.




РОДНИЧОК

На земле вражда и войны,
Смех и слезы,
Нечет, чёт…
Но журчит, журчит спокойно
Средь лужайки родничок.
Что ему тщета людская!
От неё бежит он прочь,
Светлой струйкой истекая
Птахам в радость
День и ночь;
У него свои заботы —
В этой жизни жизнь беречь,
Той живой водой сквозь годы
В меру сил своих протечь.





*  *  *

Не согреться у огня,
Где душа души не встретит.
Снова черной меткой метит
Одиночество меня.
Над сознаньем, будто склеп,
Нависает мир пустынный…
И зари костер остылый
Тянет свой кровавый след…





ЦВЕТОК
                            Сыну Владимиру

На окошке расцвёл ярко-красный цветок,
Он, наверно, забыл, что давно уже осень,
Что в лесу бездыханен последний листок,
И ещё один миг Время в вечность уносит.
Но цветок полон сил, весь горит, как заря,
Освещая невольно собою окошко…
И средь ветра и мглы, и тоски октября
От его огонька мне теплее немножко.
Мне не так одиноко в соседстве таком,
Стали чуточку глуше на сердце сомненья.
И наполнен весь дом этим тихим цветком —
К новой жизни,
К весне
Негасимым стремленьем.





*  *  *

Свой синий парус поднимает вечер.
В заречной роще звонкий ветер стих.
Меня любили многие из женщин,
А вековал я с худшими из них.
Казалось мне, я лучших не достоин.
Всё в жизни проще — так казалось мне.
И мыслил я, уверен и спокоен,
Сыграть в судьбе на порванной струне…
Но та струна лишь скучно дребезжала,
Была совсем к мелодии
Глухой.
И каждый звук нелепо искажала
И втайне хохотала надо мной…





*  *  *

Хоть грусти я порой не прячу,
Когда судьба со мной крута —
Благословляю неудачу,
Что отрезвляет иногда.
И всё вдруг видится яснее
Сквозь сумрак серой полосы,
И жажда жить ещё сильнее,
Как после бури иль грозы.
И, резко дали обозначив,
Грядущий день упрям и зряч…
Благословляю неудачу,
…И всё ж побольше бы удач!





*  *  *

Никуда от памяти не деться —
И такое было до поры:
Над моим полуголодным детством
Ухмылялись сытые дворы…

Кто всё это объяснит и как мне:
Вроде никому не делал зла,
Но, случалось, что летели камни
В сторону мою из-за угла.

Всё ж души они не сокрушили.
И своей признателен судьбе
Я за тех людей, что рядом жили —
Добротой учили доброте.





*  *  *

…Лежала жизнь, как долгая дорога
Во мгле прошедших и грядущих лет.
И счастья не хватало всем у Бога,
Создавшего для счастья белый свет.
В людской толпе и я там шёл устало,
Прощал врага и друга не прощал.
На том пути скопив грехов немало,
С высокой скорбью душу повенчал.





*  *  *

Жизнь, как вешний дождь, промчится.
Но, свершая вечный круг,
Майским утром повторится
Белый сад, зелёный луг.
Небо синее над садом,
И над лугом — тишина,
И вечерняя прохлада,
И полночная луна.
Пенье птиц и шелест рощи,
Звёзд мерцанье, ширь полей,
Сентябрей багряный росчерк,
Свет хрустальных январей.
Дождик в окна постучится
Без меня. О том ли грусть?
Лишь за мной идущим пусть
Всё сначала повторится.





*  *  *

           Художникам
           П. Шляпникову, В. Голышеву

Полночных звезд узорный свет
В мильон гирлянд небесных светит.
Окончен год.
Окончен век.
Окончено тысячелетье.
В сиянье праздничных огней
Душа надеждою согрета.
И в царстве музыки и света
Бокалов звон и смех друзей.
Но стал мудрей ли человек,
Коль столько горя на планете
И в новый год, и в новый век,
И в новое тысячелетье.
И где-то ночь совсем темна
И в целый год она длиною —
Там над распятой тишиною
В свой адский бубен бьёт война.





*  *  *

Прожить бы жизнь:
Пройти — не оступиться!
Во всём, новорождённому равно,
В конце пути на высший суд явиться…
Да только так едва ль кому дано.
И мчатся дни — день ото дня грешнее —
В тщете своей и суете своей.
И чем длинней дорога,
Тем длиннее
За колесом бегущим пыль над ней…





*  *  *


Вот снова падает звезда…
Но я не загадал желание.
К чему загадывать, когда
Звезде не верю я заранее.
Ведь сколько их — не перечесть! —
Ночами летними и зимними
Скатилось небесами синими,
А счастье — где оно?
Бог весть…





*  *  *

Я чту родню и сердцем принимаю,
И всё ж душа такою мне дана:
Я брата не по крови выбираю,
Но брат по духу есть мой брат сполна.
Ему опять доверюсь и откроюсь
Всем сердцем, без лукавства и игры,
И словно светлой влагою умоюсь
Среди испепеляющей жары.
И он меня поймет и мне поверит.
Не просто так поверит — но поймет!
Как жду его я: вот откроет двери
И в дом мой Божьим ангелом войдёт…
Родня моя, не хмурь напрасно брови!
Нет, эгоизм тут вовсе ни при чём.
По духу братом будь, мой брат по крови.
А больше не прошу я ни о чём.





СВЕЧИ

Чуть озаряя вечер,
В тишь оплывая воском,
Горя, сияют свечи,
Как маленькие звёзды.
Незримо освещая
Живые чьи-то души,
Блеск огоньков качают,
Покоя не нарушив.
Есть что-то в них такое
От вечности и тайны…
Торжественно спокойны
Предметов очертанья.
Нет суетности в мыслях.
И лишь в раздумьях разум —
О смерти ли?
О жизни?
О том и этом сразу.





ВО ВСЯКИЕ ВЕКА

Возвышенного свойство — возвышать.
Ничтожного — других ничтожней делать.
И потому себя на свете белом
Накладно дураками окружать.
Хоть не секрет: во всякие века
Глупец умел «в бутылку не соваться»,
Но не ищи опоры в дураках,
Чтоб в дураках потом не оказаться.





СТАРАЯ СКАЗКА

Не являла никакой
Интеллект собою,
Но являлась не простой
Рыбкой —
Золотою.
Хоть других заслуг
При ней
Сроду не бывало,
Но и этого вполне,
Чтобы жить
Как в сладком сне,
Рыбке той хватало.





*  *  *

Да, есть и те, кому труднее жить,
Но истиной неоспоримой этой
Глухой тоски из сердца не избыть
И в ночь глухую не прибавить света.
А ночь длинна, и только до утра
Над вереницей тягостных видений
Кружат, кружат тревожные ветра,
Да луч звезды мерцает в отдаленье.
И все-таки примите наконец
Судьбу как есть,
Ведь в очереди длинной
Вам место не последнее Творец
Определил — и тем благоволил к вам.





*  *  *

Я роптал на судьбу,
Я блаженства искал
На земле, где слепой
Своей палкой стучал
И мечтал об одном —
Белый свет увидать.
Ему снилась трава,
Речки светлая гладь.
Ему снился средь звёзд
Белый сумрак луны
И глаза…
И глаза,
Счастьем света полны.
Я роптал на судьбу,
Я блаженства искал
На земле, где глухой
Соловью не внимал
И не слышал стенанья
Бушующих вьюг,
Тишиною нелепой
Объятый вокруг.

Я роптал на судьбу,
Я блаженства искал
На земле, где мой друг
Молодым умирал —
Двадцать лет ему жизни
Отмерил Творец.
И терновый не мне
Доставался венец.
Меж людей, где приют свой
Искал сирота —
Слава Богу! —
Мне выпала доля не та.
И прощал меня Бог,
Избавляя от мук —
Пусть не князем я жил,
Всё ж — не слеп и не глух
На земле, где от голода
Ближний страдал,
Мельтеша в суете,
Я блаженства искал,
И — бездумный глупец! —
Неудачу кляня,
Я роптал на судьбу,
Что хранила меня.





О ПРИДУРКАХ

Придурок —  вовсе не дурак.
Пускай далёк от мудрой мысли,
Он сам себя за просто так
В придурках никогда не числил.
О, у него особый нрав! —
Настойчив и самонадеян,
Пусть петуха порой глупей он,
Уверен, что и мудр, и прав.
И доказать что-либо тут
Легко и быстро не надейся.
Хоть привози на высший суд,
Хоть лбом об истину разбейся,
Но, в самодурство облачась,
Он сам себе светлейший князь —
И не раскается нимало,
А коль раскается — на час.
…Бессмертна мудрость на Руси.
И дураков — косой коси…
Но от придурков,
Боже правый,
Молю — Россию упаси!





ЗЕМНЫЕ БОГИ

О, как ничтожны вы, земные боги,
Самим себе молитвы сотворяя.
Юродивые менее убоги,
Чем вы, в огне тщеславия сгорая.
Не подвергая ни на миг сомненью
Свое величье и свое бессмертье;
Готовые распять без промедленья
Того, кто благ воистину на свете, —
Вы узники: тяжелыми цепями
Окутаны незримо ваши души…
Висите вы, того не зная сами,
На древе жизни, как гнилые груши.





*  *  *

Даже туда, где горе,
С умным смело иди!
А с дураком
И на празднике —
В оба гляди!…
Умный найдет решение
Сразу или потом,
Дурак же введёт в заблуждение
Даже в самом простом.
И по причине этой
Мой самый злейший враг,
Покуда живу на свете, —
Это дурак.





*  *  *

Валерию Макаренко

На дорогу и сад
Тени стелет вечер.
В небе звёзды горят,
Будто в храме свечи.

Помолиться бы что ль,
Скорбь души умерить,
Да не знаю, во что
В этом мире верить.

Да не знаю уже,
Впредь кому молиться.
Кто ж поможет душе
Верой озариться?

Кто ж докажет, что он
Мне и вправду — ближний,
В ком нетленно зажжён
Свет любви и жизни?

Только прахом объят
И совсем не вечен
Мир, где звёзды горят,
Будто в храме свечи.





*  *  *


Я устал от дождей,
От похвал и обид.
Я устал от людей,
Их грехов и молитв.
От никчёмных речей,
От бездушной родни
И от долгих ночей,
Где не светят огни.
Мне бродить всё грустней
По родимым местам —
Там бывать без друзей,
Видит Бог, я устал.
Я устал у судьбы
Свою долю искать
И средь праздной толпы
Роль паяца играть.
Кем всё послано,
Кем?
Пощади!
Я устал
Обречённо не к тем
Прикасаться устам…
Не скорбеть о Христе
В круговерти тщеты
И висеть на кресте
Обманувшей мечты…





*  *  *


Зачастую так и было:
Кто был первый,
Первым не был.
Будто хлеба,
Век просил он
Понимания под небом.
А порой и так случалось:
Был и вовсе он последним.
И что в жизни причиталось
Приходило лишь по смерти.
Лишь по смерти приходило,
Чтоб за прочими делами
Появиться у могилы
С запоздалыми цветами.
С запоздалыми речами,
Юбилейных дат чредою
Над разбитыми мечтами,
Над распятою судьбою…





ОДИНОЧЕСТВО

Камин светился, а часы стояли…
Их целый день никто не заводил.
Теснились вещи, словно на вокзале.
И в этот быт невольно мрак входил
Хозяином внезапным и нелепым,
Где луч скользил как будто невзначай.
И на столе черствела булка хлеба,
И, недопит, стоял в стакане чай.





ПИСЬМО

                  Сестре Валентине

Над родными оскольскими рощами
Светит в поле звезда до утра.
На твоей (ах, твоей ли?!)
Тамбовщине
Нынче дуют какие ветра?
Строки вязью знакомою вышиты… —
Я письмо получил, где опять
Свет высокой печали:
Мне пишешь ты,
Как непросто свой век доживать
На «чужбине», где так и не сладилось
С одиночеством сердце твоё,
И обратно дороженька скатертью
Не ложится — семья и жильё…
Все понятно, сестра, мне до капельки.
Зов души всё сильней каждый раз.
Сколько лет на могиле у матери,
Сколько зим вместе не было нас…





БАБКА РИММА

При любой погоде весела,
В доброте души неутомима,
В пятистенке на краю села
Скромно проживает бабка Римма.
Первым здесь теперь петух встаёт,
Будоража рань неторопливо.
А бывало всё наоборот —
Первой поднималась бабка Римма.
Хлопотала в поле и в избе.
Вырастив детей, растила внуков
И, забыв до срока о себе,
Постигала лишь одну науку —
В жизни не быть в тягость никому.
Бог свидетель, так и получилось.
И жила, вдобавок ко всему,
С песнями, людей не сторонилась.
К ней приди с добром,
Наверняка
Пригласит за стол, богат ли, нищ ты.
Не везде такую дверь отыщешь,
Чтоб при ней не значилось замка.
О, душа — загадка всех времён
Не в тебе ли бытия основа,
Коль сухарь последний испокон
С ближним разделить была готова.
И пусть домик на краю села —
От людской судьбы не отделим он.
…При любой погоде весела —
Так живёт на свете бабка Римма!





ОТКРОВЕНИЕ

А мне счастья — кот наплакал.
И в карманах — тишь да гладь…
Лишь за трепетной душою
Искры божьей благодать.
Лишь восторг да потрясенье,
Да печаль, как нож, остра, —
И стекает каплей крови
Слово с кончика пера…





*  *  *

Тот же лес и то же поле,
Тот же дня покой
Мерно льётся на раздолье
Луга над рекой…
Те же травы…
Те же вздохи
Сосен и ракит…
Лишь острее у дороги
Грусть разлук сквозит…
Лишь сегодня вдвое старше
Я того себя,
Что бродил здесь,
Бесшабашно
Время торопя…





*  *  *

И холодно сердцу, и страшно.
И праздник на тризну похож.
И нынешний день, как вчерашний —
В нём снова не проклята ложь.
И нынешний день неизбежно
Похожим на прежний встаёт —
В нем гению жалкий невежда
Свои указанья даёт.





*  *  *

Я снова кем-то по одежке встречен,
К чему привык и вовсе не смущён.
Живу я, внешне прост и не замечен
Среди других в особенном ни в чём.
Мне говорят — не так одет хожу я,
Мне говорят — не так обут хожу…
Что ж. Может быть. Одно в ответ скажу:
«Все ценное не на себе ношу я,
Но я в себе всё ценное ношу».





*  *  *

Со страниц периодической печати
к согражданам обращаются
тяжелобольные дети с просьбой
о посильной денежной помощи
на их излечение

У маленькой Вики рак крови.
А Вике всего семь лет.
Судьбы приговор нещаден.
Надежды почти что нет.
Медленно в детском взоре
Гаснет сияние дня, —
И на страничке газетной:
«Люди, спасите меня!»
Голос взывает к душам,
Жизнь бесконечно любя:
«Деньги нужны на леченье».
…Души! Спасите себя!
Случая не упустите —
Принять Иисуса в нужде,
Чтоб среди прочих вас Он
Узнал на Страшном суде.

А если даже не будет
Суда — разве в этом суть.
Мы все за одной чертою
Когда-то окончим путь.
«Деньги нужны на леченье…»
С надеждой указан счёт.
Блажен, кто не глух сегодня.
Всё остальное не в счёт.
Всё остальное тленно.
Грош остальному цена.
Нет, не услышанной Вика
Верю я, быть не должна.
Верю я: скорби внемля,
Люди на помощь придут,
Ибо иначе — завтра
Пусть грянет тот Страшный суд!





ЦВЕТЫ В НОЧИ ЗВУЧАЛИ…

Цветы в ночи звучали,
Глуша колокола,
На кончике печали
Их музыка плыла.
Луна в реке блестела,
Светло взойдя вдали.
И тихо роза пела
Кому-то о любви.
И от влюбленных тайно
Напоминала мне,
Как сердцу день печальный
Явился не во сне,
Когда лежали розы
Вкруг матери в гробу,
Как огненные слезы,
Пронзившие судьбу.

…Цветы в ночи звучали,
К земной груди прильнув,
Небесными речами
Наполнив тишину.
И, вспыхнув в чутком сердце,
Уже в который раз
Там лилии про детство
Вели неспешный сказ.
О юности недавней
Шептали васильки.
И грустно так мерцали
Ромашки у реки
На месте встреч последних
И горестных разлук,
На месте тех бессмертных
Сплетений душ и рук…
И лепестки качались.
И ночь светло плыла.

…Цветы в ночи звучали,
Глуша колокола.





*  *  *

У костра душа сидела,
Грелась не спеша.
И никто не знал, не ведал,
Чья это душа.
— Чья душа? — шептался ветер,
Листья ворошил.
— Чья ты, чья? — спросил негромко
Я у той души.
— Я твоя, — она сказала, —
Осень на дворе.
Что-то холодно мне стало
Нынче в сентябре.
Пред холодною зимою
Мне б набраться сил.

…Стаю птиц
Над лесом
К югу
Ветер уносил.





*  *  *

Среди надежд, среди тревог,
Среди осеннего ненастья,
Средь бренных суетных дорог
На краткий миг дано нам счастье.

На краткий миг весна дана,
Когда душа полна цветенья,
И вечность в ней отражена,
Самим богам на удивленье…





*  *  *

Николаю Степашову

Не в этом ли мудрость простая
И жизни бессмертная суть —
Чтоб, мир своим светом пронзая,
Любовь продолжала в нём путь;
Чтоб здесь, на земле, где издревле
И радость, и боль — пополам,
Как ангел, нужде вашей внемля,
Ваш ближний приблизился к вам —
Пред вами не запер он двери,
Но принял в любой нищете,
Сомненья и скорби умерил
И душу вознёс на щите…
Нас тленные манят богатства,
Но сердцу иные важны, —
Любовь,
бескорыстье
и братство —
Вы избранным только даны.





*  *  *

Как в ночь, что мраком землю метит,
Я научился верить в то:
Есть Сатана на этом свете
И света нет на свете том.
К чему пустое утешенье:
Всё это иль мечта, иль бред,
А въяве не было и нет
Среди распятых воскрешенья.





*  *  *

Жизнь пустеет…
Уходят друзья
И другие хорошие люди.
Ничего тут поделать нельзя.
Их уже в этом мире не будет.
И метель заметает их путь,
На ходу голося и рыдая,
И взывает душа: «Не забудь!»
Хоть и так не забыть их, я знаю.
Светит солнце, кружит воронье,
Ветер дали осенние студит,
Только что-то уходит моё
С жизнью их,
И возврата не будет.
Потому так тоскует душа,
Наполняясь нездешней печалью
В час, когда тишиной оглуша,
Свет их медленно гаснет за далью…





*  *  *

Сады цвели так красиво,
Что за сияньем цветов,
Юный, нетерпеливый,
Я не провидел плодов.
И рвал я цветы.
Казалось,
Что будет прекрасней их?!
И тишью ветвей пустых
Потеря моя качалась.
О ней я узнаю позже —
Не ныне, не завтра — потом,
Когда постучит в окошко
Осень багряным перстом…
Когда разлетятся листья
По четырём ветрам,
И долгие лягут мысли
Подобно большим снегам.





*  *  *

Пускай дожди качались, плача,
Над невезучим надо мною,
Я знаю, всё-таки удача
С моею ладила судьбою,
Коль в мире, где осенний ветер,
Рвал листья и звенела вьюга,
За миг удачи я не предал
Ни собственной души, ни друга.





*  *  *

Сестре Валентине

Вот и уткнулись в полдень годы…
Всего-то нажито, хоть плачь:
Одна душа на все расходы
Да целый ворох неудач.
Но тщетно грусть
Незваной птицей
В мое окно крылами бьёт,
Пока в душе моей хранится
Твоё тепло, как в сотах мёд.
Но будут мчатся, словно ветер,
Надежд шальные поезда
До той поры, покуда светит
Судьбу хранящая звезда.





*  *  *

По судьбе — не по вольной воле
Из родных уходил я мест.
Вслед шептал мне осенний ветер:
«Бог не выдаст — свинья не съест».
С нелюбимою целовался,
Мир сиял под луной окрест.
Ах, смешной…
Я почти что верил:
«Бог не выдаст — свинья не съест».
Но когда сквозь рассвет кромешный
Над голгофой вознесся крест,
Прозвучало фразой нездешней:
«Бог не выдаст — свинья не съест…»





*  *  *

Сестре Нине

В тридевятом чудном царстве,
Там, где лето не кончалось,
Тихо, будто бы случайно,
С нами детство распрощалось.
Лишь сквозь долгие метели
В занесённый снегом вечер
«На златом крыльце сидели…»
Донесётся издалече.
«На златом крыльце сидели
Царь, царевич и другие…»
Закружатся карусели…
Встанут кони расписные…
Но ни летом, ни зимою —
Сообразно чьим канонам? —
На крыльцо то золотое
Возвратиться не дано нам.





*  *  *

Опять любимого искала
Шальная женщина в толпе,
Не замечая, как устала
Быть «странной» женщиной в судьбе.
А мир летел, манящ и светел,
То снег, то дождь в окно хлестал.
И тот, единственный на свете,
Опять её одну искал.





ЗАГЛОХШИЙ КОЛОДЕЦ

Заглохший колодец своё отслужил.
Не год и не два он деревню поил.
И вот потускнел весь, заилилось дно,
И в мир он глядит, как пустое окно.
Внутри его звёзды давно не блестят.
И влагу его родники не струят.
Тропинка к нему заросла.
И вокруг
Бурьян очертил свой безжизненный круг…
И больше сельчане сюда не спешат,
Лишь сруба венцы,
Словно руки лежат
На тихой груди…





Я ЗАГРУЩУ…

                  Аверьянову Ивану Степановичу

Я загрущу — и снова захочу
Туда, где отзвенело моё детство.
Приду, и словно к главному наследству,
Там припаду к земле — и замолчу.
Замрут слова…
И будет лишь душа
Там говорить по праву и по долгу,
И будут дни назад бежать, бежать…
И будет сердце звать кого-то
долго-долго…





КРАСНЫЙ СВЕТ

Мы смеялись вчера,
А сегодня немножечко грустно:
Подойду к светофору,
И снова мне красный горит.
Этим светом опять
Я в толпе многочисленной узнан,
И мой путь на земле,
Как по дьявольской воле, закрыт.
Вот увидел тебя —
Ты явилась в судьбе как спасенье,
Но в решающий миг
Снова красный вонзился в глаза.
На дорогах моих от него не видать избавленья,
Он, наверно, ещё
Над моей колыбелью свисал…
Закружится листва…
Вспыхнет вьюга седыми кострами…
И невестою юной
Встанет вишня опять у крыльца…
Только красный тот свет
Не сменён на зелёный с годами —
Он кровавым пятном
Неизбежно застыл у лица…





*  *  *

Мчатся дни, словно кони,
По орбитам своим.
Миг извечной погони.
Что сокрыто за ним?

То леском, то пригорком
(Близок путь иль далёк?)
Мчит за счастьем вдогонку
Мой конёк-горбунок.

Он всё знает заране.
Он мудрее меня.
По означенной грани
Удилами звеня,

Все ж однажды споткнётся
(Тщетен посвист кнута…).
Но судьба остаётся,
Коль взята высота.





В ОСЕННЕМ САДУ

Несуетно листья кружат,
Что так зеленели вчера.
Осеннего сада душа
По-детски чиста и щедра…
Вглядись
И увидеть сумей:
То вечности листья летят…
И яблоки между ветвей,
Как будто созвездья, висят.





*  *  *

Прожит день —
Чья-то жизнь всё заметней
Приближается к скорбной черте.
В кронах яблонь запутался ветер,
Блеск зари отразился в воде —
Мир всё тот же!..
И только осталось
Там, за прожитой гранью судьбы,
Лишь мгновенье, лишь малая малость —
Чья-то жизнь…
С беспристрастьем судьи
Она встанет в конце пред душою…
Что сказать ей — найдутся ль слова?
Или ниц упадет голова,
Отягчённая поздней мольбою?





*  *  *

И снова брат погублен братом.
Цветы в огне кровавых рос.
В душе и в мире нету лада,
И Гамлет ставит свой вопрос.

Сияют свечи во спасенье
Над мнимой вечностью времён.
И принца датского доселе
Вопрос никем не разрешён.





ЗАКЛИНАНИЕ

Всё сильней с теченьем дней,
Высшей мудрости внимая,
Берегите матерей,
Их любовью согревая.
Берегите отчий дом
(Как он тёпл и милосерден!),
Ту берёзку под окном,
Что милее всех на свете.
И от них в любой дали
Дай-то Бог вам — не отречься!
Чтоб они всегда могли,
Сбережённые,
Беречь вас.





*  *  *

Мальчик мчится на велосипеде,
Лёгкий ветерок за ним летит.
В озорных глазах и радость светит,
И восторг.
Но что там, впереди —
Счастье, горе — кто откроет тайну?
В этот мир зачём пришёл он? С чем?
Вырастет, каким он в жизни станет?
Вслед смотрю и думаю над тем:
Пусть судьба, как скрипка,
Не сфальшивит —
Будет в жизни множество дорог,
Только б родничок своей души он
В чистоте сегодняшней сберёг.





ДОН КИХОТ

Дон Кихот, простодушный мальчик…
Что ты делаешь! Вот чудак.
Шар земной захотел, как мячик,
Повернуть душе своей в такт.
А земля по своей орбите
Мчит — нещаден хохот толпы.
Пусть всё так,
Но я нынче видел
Как над тленом вознесся ты…





*  *  *

Я открою настежь окна.
Ранней утренней порой
Отпущу из клетки птицу
В мир просторно-голубой.
Не успев поверить чуду,
Упорхнёт она, спеша.
Но в свободе той
Свободу
Сыщешь ли, моя душа?..





*  *  *

В горьком горе не заплачу,
Словно что-то не пойму,
За удачей неудачу
Так же запросто приму.
В мир смотрю несуетливо,
Но не холодно, отнюдь.
Видно, время наступило, —
И понятней жизни суть.
И становятся дороже
Люди, травы, синь небес.
И душа, как в детстве, может
Быть такой, какая есть.





УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЙ

Время за полночь. Сердце бессонно.
Мне не спится, мне снова не спится.
Безнадёжность, как ветер студёный,
В мои окна и двери стучится…
Безнадёжность — что хуже на свете?
Светит месяц и словно не светит…
В ночь пятном всеобъемлющим вписан
Безнадёжности сгорбленный призрак…
Он подобен немому вопросу.
Он таит роковую угрозу.
Если только ему потакать,
Может он задушить, растоптать!
Вот он снова крадётся за мною
И лукаво зовёт за собою
В пустоту, в ту беззвёздную ночь,
Где б никто не сумел мне помочь.
Но не верю ему я, не верю!
И пускай на дворе всё темней,
Крепче окна закрою и двери —
Утро вечера мудреней!





*  *  *

Душа, душа, кто даль твою изведал,
Хоть над тобой и протекли века,
Наполнена глубинным тайным светом,
Как сфинкс, ты не разгадана пока!
И, видимо, наделена бессмертьем
Ты неспроста в сознании людей,
Коль ни один мудрец на белом свете
Не в силах тайны разгадать твоей.





*  *  *

Я здесь наполовину здешний,
Наполовину здесь — чужой,
Я словно кем-то здесь отвержен
И принят жизнию иной…
Во мне гудят миры иные…
Как часть судьбы своей подчас
Вдруг ощущаю связь души я
С давно ушедшими от нас.





*  *  *

Тишина…
И всё же неспокойно:
Как вулканы в недрах зла таятся
Новые, неначатые войны,
Всякий миг готовые начаться.
Неужели так всегда и было:
Матери тревогой вечно жили,
И неотвратимо и постыло
Над землёю вороны кружили?
Я замру невольно —
Неужели?..
Хоть в конце концов была расплата —
По лесам и по долинам тлели
Черепа надменных супостатов.





*  *  *

Давайте отныне простим
Друг друга, обиды не помня,
У края осеннего поля
Вослед журавлям погрустим.
Уверуем: жизнь коротка,
Где осень свой холст развернула.
И лишь не скудеет рука,
Что ближнему хлеб протянула.





*  *  *

Я ошибался, я грешен, не спорю,
Но неужель ничего я не стою?
Разве я был и глупее, и хуже
Праздного, жизнью холёного мужа?
Был ли я братом иль другом неверным,
Или отцом никудышным и скверным?
Нет, всё не так!
Почему, непонятно,
Люди меня понимают превратно.
Как наказанье:
Средь белого дня,
Тень мою видя, не видят меня…





*  *  *

Диск луны, словно огненный мяч,
Выплывает вдали над полями.
О, плакучая ива, не плачь,
До земли наклоняясь ветвями.
Ты одна, да и я одинок.
Мы с тобой неспроста повстречались,
Среди этих полынных дорог
Две печали тайком повенчались…
Ах, как времени мало дано
Удивлять изумрудной листвою!
Краток праздник тепла.
Всё равно
Жизнь — есть счастье!
Не плачь надо мною!





*  *  *

Боже мой, как мы порой безбожны!
Прячась за лукавою душой,
Мелочны, до пошлости ничтожны
И земны, как черви.
Боже мой!
Словно храм разрушенный,
Убого
Выглядим подчас со стороны.
Разве в нас узнать подобье Бога
В миг, когда людского лишены!..





*  *  *

Глаза как небо, в коем солнце светит,
Бескрайность крыл, божественная стать…
Во мне ли ты, иль вообще на свете
Из века в век так призрачна мечта?
В который раз ты гаснешь, ты уходишь,
И между звезд теряются пути…
Судьба моя, чего ещё ты хочешь?
Что должен я во времени пройти?

До коих пор душе кругами ада
Блуждать и видеть мир как сквозь стекло,
И в спор вступать с погибельной неправдой,
И пробираться сквозь земное зло?





*  *  *

Подснежниковой синью осиянна,
Округа в танце солнечном кружит…
В лесу сегодня каждая поляна,
Как голубое озеро, лежит.
Любимая,
Смотри, для нас с тобою
Как будто небо стелется у ног,
А без тебя
Такою голубою
Весну увидеть разве бы я смог?!





*  *  *

Вьюга белою россыпью била.
В окнах долго не гасли огни.
Ты со мною по счастье ходила
В эти зимние жаркие дни…

Нам весна тёплым жемчугом вскоре
Всех черёмух плеснула в глаза.
Но со мной не пошла ты по горе —
Откатилась, как в поле гроза.





*  *  *

В ночной реке луна дробится…
Протяжен вздох прибрежных рощ…
Как всё знакомо!
Будто длится
Свиданья памятного ночь.
Всё те же звёзды над водою…
Всё так же вишня расцвела…
И только нет тебя со мною,
И только молодость прошла…





ВЕСЕННЕЕ

Разогретые мартом, вспотели дороги,
С каждым днём всё звончей и упорней
Капель.
Погаси в своем сердце шальные тревоги,
В безмятежность судьбы словно в детстве
Поверь!
Скоро птицы в родные края возвратятся,
Вспыхнет синий подснежник у старой сосны, —
Лишь коварству и злу
С январем не расстаться
Посредине тепла, посредине весны.





*  *  *

Вьюга плакала сотнями скрипок…
Но навстречу весне,
Чуть дыша,
Вся в лохмотьях надежд и ошибок
Поднялась из потемок душа.
Отряхнула оковы сомнений.
Окропилась зарей молодой.
И зажглась первоцветом
Весенним.
И к звезде прикоснулась
Мечтой…





*  *  *

Ещё поля белы, и по ночам морозы,
Но встанет солнце, крыши золотя,
И капли с крыш, как радостные слёзы
Весны, что возвратилась к нам.
Хотя
Она ещё как малое дитя —
Слаба и неустойчива. И всё же
Зима сопротивляться ей не может:
Старухой дряхлой, скучной и усталой,
С тоскою обречённости в очах
Бредёт долой — своё отлютовала! —
С последним снегопадом на плечах…





*  *  *

Последние метели,
Как лихо ни кружились,
Последними снегами
На крыши опустились.
Лебяжьей белой стаей
На луг устало сели…
И засверкали искры
Проснувшейся капели.
И день широк и ясен,
И нет ему предела!..
Весна —
И как-то разом
Земля помолодела.





*  *  *


Опять черёмуха цветёт
И соловей поёт над лугом,
И жизнь как шла, так и идёт
Божественным извечным кругом.
И зеленеет ширь полей,
И улыбается ребёнок,
И свет зари, лучист и звонок,
Повис на кронах тополей.
Речушка в трепетном огне,
Над берегами ветер светел.
Природа-мать!
Твоё бессмертье
Опять во всём открылось мне!





*  *  *

Машет белой перчаткой черёмуха,
Откровением юным полна.
Соловьиною трелью растрогана
Над Осколом-рекой тишина.
Воздух в запахах майских качается,
Как живая, лучится река.
И надежда в душе не кончается
До тех пор, жив на свете пока.





*  *  *

Веет влагой. Пасмурно.
Но ничуть не грустно.
Первый дождь весенний — тихий, обложной.
Молодо и радостно с неба капли льются,
И горит подснежник каплей голубой
И апрель весёлый, как кудрявый мальчик.
День и ночь играет в зарослях ракит
На лугу раскрылся жёлтый одуванчик,
Аромат весенний в воздухе разлит.
Снова наступило время обновленья.
На душе ни тени зимних холодов.
Скоро грянут рощи соловьиным пеньем,
Ярко озарятся луг
и лес,
и дол.





*  *  *

Обновляется мир, зеленеет.
Над рекою поют соловьи.
Ароматом черемухи веют
Перелески и губы твои.
Блики солнца на листьях играют.
Так волшебно вокруг и светло.
И земля полной грудью вдыхает
Благодатного мая тепло.
В каждом шорохе скрыта загадка…
В каждом трепете тайну ловлю…
И звучит по-особому сладко
Нынче нежное слово «люблю».





*  *  *

Как судьба ни своенравна, всё же
На дворе вовсю опять весна:
Пенье птиц и чудо дней погожих,
И до горизонта даль ясна,
Тёплый воздух вьётся над землею,
Первых листьев робкий взгляд в окно.
Кажется, желание любое
Загадай — и сбудется оно.
Так не так, авось переживётся
Всё, что болью было до поры.
Видишь, ловко как под жарким солнцем
Ткутся изумрудные ковры.
Первые цветы милы, как дети.
И я верить так теплу готов,
Будто бы и не было на свете
Ни зимы, ни лютых холодов.





*  *  *

Вечер опускается над садом.
В предзакатном золоте лучей
Вишни тень простёрлась за ограду,
Становясь всё гуще и длинней.
И кукушки голос над рекою
Реже… реже… и совсем затих.
И во всём незыблемость покоя,
Нежной грусти беспредельный миг…





РУСЬ МОЯ

                  Валерию Макаренко

Русь моя!
Измождённая в борьбе.
Боль твоя
Болью и в моей судьбе.
Сколько бед
По твоей прошло земле.
Скорбный след
На твоём застыл челе.
Вдосталь их
Было, недругов твоих,
Из чужих,
Ну а паче — из своих…
Звон мечей
Над твоею головой.
Грех ли чей
Окупается тобой?
Бог иль бес,
Тьма иль солнце впереди?
Тяжкий крест
У Микулы на груди…
И стою,
Низко голову склоня.
Неужель
Это родина моя?!





*  *  *

Сквозь вечер ивы шелестят листвой
Над гладью речки тихой и зеркальной,
Как будто бы беседуют со мной
Из дальних лет и из поры недальней.
И шёпот ив, и трели соловья
Я б слушал здесь
и слушал бы,
и слушал.
Как это всё мою волнует душу.
И неспроста: здесь родина моя!





*  *  *

Лишь уйду за родимый порог,
Сердцу вновь с тайным трепетом снится:
Скрип заветной калитки — как вздох,
Над вечерним окошком — синица;
Речка Убля неспешно бежит,
Камышовую сказку листает…
…Отними этот край у души —
И души уже больше не станет.