НИКОЛАЙ ГЛАДКИХ

НА ПУТИ К ЛИСТОПАДУ
Из книги «Царевна, спящая в груди» (1998)



*  *  *

И снова я один. И полночь в чистом поле,
Где возгласы сычей, как крики янычар.
Я сделаю сейчас, как корчатся от боли,
Вселенную вдохну и закричу — Пожар!

По мне ползут теней сонливые удавы.
Я обнялся с тобой, языческая ночь!
Как перед схваткой, все напряжены суставы.
Меня восторг пленил — и мне нельзя помочь!

В терновнике густом сплелись клубками змеи,
Чтоб сообща хранить вчерашнее тепло...
Как жаль, что я, как сыч, заплакать не умею
О том, что ночь кругом, а в мире так светло!

*  *  *

Всё в начале — подлог и забава,
И цветы, и вино, и слова.
Пей и смейся, пока не упала,
Как на плаху, на грудь голова.

После будет уже не до шуток.
И наряд наш по-райски убог,
И восторг безутешен и жуток,
Как его и замысливал Бог.



*  *  *

Убраны хлебные злаки.
После дождей затяжных
Сеются дикие маки
Ветром на клиньях ржаных.

И на пути к листопаду —
Даже в глазах зарябит —
Осень идёт к палисаду
В алых подвесках рябин.

Разве узнаешь сейчас ты
В этих дождях и огнях
Майские ливни и частый
Маковый всплеск в ячменях?

Разве сегодня захочет
Кто-нибудь сбросить печаль...
Вон уже гуси гогочут,
Рвутся в безбрежную даль.



*  *  *

Как город мал! Как цель моя близка,
Хоть я забыл, живёте с кем и где вы!
Меня не подведёт моя тоска
По поцелую с привкусом мадеры.

Я отыщу вас на краю весны,
Забредшей с юга в наш холодный город.
Как ночь темна! Как мысли неясны
О том, что будет с нами очень скоро!

Как хмель тяжёл! Как недалёк мой путь!
Как полубред мой скучен и навязчив!
Я позабыл во сне, как вас зовут,
Но я зову вас и грущу о вас же.

Через минуту я шагну туда,
Где тишина на сквозняке застыла
И, просочась сквозь облака, звезда
В упор мне будет целиться в затылок.

Как город сир! Как горяча тоска
По поцелую с привкусом мадеры!
Как кровь моя стучится в два виска!
Как буду я стучаться в ваши двери!



*  *  *

Пусть ты меня почти не знаешь,
Не уходи, не уходи!
Ты мне уже напоминаешь
Царевну, спящую в груди.

За неизбежные разлуки
Ты не убий, не укради
Уже познавшую все муки
Царевну, спящую в груди.

Ладонью прикоснись к ладони
И поцелуем награди,
Услышь, как дышит и как стонет
Царевна, спящая в груди.

Лети и под ноги, как Лебедь,
С крутого неба упади.
Я твой грядущий королевич,
Царевна, спящая в груди!



*  *  *

Россия скучная моя!
Зима опять запеленала
Твои убогие края,
Как в ожидании скандала.

И белокрылая хурта
Летит над крышею Валдая,
Как от семейного креста
Бежит невестка молодая.

А там, где нас с тобою нет,
В неоне, в запахе укропа
По-детски весел целый свет,
Вся карнавальная Европа.

А на твоём скупом пиру
Зимует ширь в безмолвье грозном.
И стынет солнце на ветру,
Как пёс в ошейнике морозном.



*  *  *

В день бездонный отлетели
Кроны, ветки, облака.
Все законы тяготений
Перепутаны слегка.

Полусвет и полушёпот,
Ощущенье высоты.
И меня подводит опыт —
Это ты или не ты?

Говорят о чем-то листья
С облаками на ветру.
И лечу куда-то вниз я
И тебя с собой беру.

Разбиваются о полдень
Полустон и полумрак
И летят, как снег тополий,
На бугор и на овраг.

Опалённые купавы
На груди и на спине.
Мы с тобою в них упали
И сгорели в их огне.

Ходят по небу деревья,
Шепчут странные слова.
Ты — как спящая царевна —
Ни жива и ни мертва.



*  *  *

Надо мною, любимая, смилуйся,
Сделай так, чтоб ты больше не снилась мне!
Выпей чары свои
Через губы мои,
Сделай так, чтоб ты больше не снилась мне!

Моя нежность тобою пропитана
И тобою ещё не испытана.
Так испей же до дна,
До последнего сна,
Что тобою ещё не испытано.

Никому потревожить не велено,
То вино, что от времени зелено.
Веря в милость твою,
Никому не даю
Я вина, что от времени зелено.

Хорошо ль тебе, милая, терпится
Без меня, твоего виночерпия?
Средь ночной тишины
Только горькие сны
На губах твоего виночерпия.

Надо мною, любимая, смилуйся,
Сделай так, чтоб ты больше не снилась мне...



*  *  *

                 Но я-то уже не я,
                 И дом мой уже не дом мой.
                               Федерико Гарсия Лорка

А что если снова захочется мне
Уйти далеко за родные пределы,
И город мой будет являться во сне
От майской черемухи белый-пребелый.

А что если снова вернётся она,
Прекрасная мука одических странствий,
И будет бродить золотая луна,
Как память в своём безутешном пространстве.

А что если счастье такое и есть —
И город, лишающий сна и покоя,
И белой черёмухи сладкая месть,
И лунных просторов слепая погоня.

А что если я уже больше не я,
И дом мой — в тумане мелькнувшая юность,
В которой одна лишь неверность моя
Запомнилась мне как любви обоюдность...



*  *  *

Эти руки твои,
Эти муки твои,
Блеск и скорбь куртизанки,
Словно ветхую заповедь — Не сотвори! —
Положи на глаза мне.

Как безбожник и вор
Я приму твой позор!
У безгрешных мадонн Рафаэля
Видел я этот отданный вечности взор
С поволокой минутного хмеля.

Ревность крепче оков.
И пока Иегов
Беса страсти не выгнал,
Ты закрой мне глаза
И, сходя с облаков,
К жаркой бездне привыкни.

В этот час, в этот миг
Погружаемся мы
В заповеданный будень,
Уповая на праздник сговорчивой тьмы.
И да будет что будет!

Среди звонкой тиши
Умывая во лжи
Свои чистые, нежные руки,
Словно долгую ночь, на глаза положи
Мне свои сокровенные муки!



*  *  *

Шахерезада, уж пора со свечами!
Кончай молитву, береги слова.
Приди, узнай, как ты была права,
Что сны и страсти не живут до вечера.

Не считана молитва? Это ли беда!
Я эту ночь свечой приворожу
И, словно Бог в Адама, я вложу
В неё всю необузданную либидо.

Слезою из пустынной стужи глетчера
В садах имама зацвела звезда.
Приди, любовь, сейчас иль никогда!
Коран закрой, надчитанный едва.

От сказки только новой сказкой лечатся.
Приди, узнай, как ты была права.



*  *  *

Протекла струя заката
По сырой земле.
Дальних поездов стаккато
Ожило во мгле.

Долго сумерничал вечер
С первою звездой,
И старушечее вече
Село под избой.

Полночь вынесла в охапке
Душных маттиол.
Разошлись по хатам бабки,
Небосвод расцвел.

Обоюдоострый месяц
Над окном повис.
Мирозданье с нами вместе
Полетело вниз.

Всё живое-неживое
Видело сквозь дым,
Как среди Вселенной двое
Стали вдруг одним.



*  *  *

Упало последнее золото,
И ходит нагою заря,
Как будто кто пальцем надколотым
Провёл по краям ноября.

Одни только ветры голодные
Сюда не забыли дорог.
И думы пустые, бесплодные
Взимают с души свой оброк.

Уплыли тяжёлые аисты
За новыми, видно, детьми.
Осталось последнее таинство —
Влюблённые между людьми.



БЕЛЫЙ ТАНЕЦ

— Прошу! — сказали вы упрямо
И громко, чтобы слышал зал.
И я стоял, как сын Приама
Перед Еленою стоял.

Вы предложили белый танец.
И стукнул звонкий сапожок.
И я, отпетый самозванец,
За вами медленно пошёл.

О, мне хотелось, я не скрою,
Чтоб это были, были вы!
И мы кружили перед строем
Недоуменья и молвы.

Но ваш благословляя выбор,
Я с тихой грустью осознал,
Что из игры теперь я выбыл
И этот бал уже не бал.

Теперь закружит странный танец
Уже бессильных нас с тобой,
В котором бывший самозванец
На трон сажается толпой!



*  *  *

Я лежал в её постели,
Цепью к ней прикован.
И глаза её блестели,
Как у Кончаковны.

Сумрак был звездой освечен
По причине веской —
Мне хотелось в этот вечер
Крови половецкой.

И княгиня Ярославна,
Матушка родная,
Мне привет далёкий слала,
Плача и рыдая.

Уводя меня под иго,
Кончаковна млела,
А сквозь ночь отец мой Игорь
Убегал из плена.

Я совсем один остался
Среди вражьей ночи,
И с княжной своей расстаться
Не хватало мочи.

Я унес её нагую
За предел усадьбы.
И стонала степь в разгуле
Половецкой свадьбы.



*  *  *

Как женщина, напропалую
Звезда вдруг решила упасть.
Я след её грешный целую,
Где каждая искорка страсть.

Скажи, из какого созвездья
На тёплую землю сошла
Ты с этой неженскою вестью,
Что прежде звездою была?

Ведь небо любви не прощает
Со времени первой из жён.
Об этом твой след возвещает,
Которым я весь обожжён.

Ответа не надо мне, то есть
Я знаю, что мне повезёт.
С тобою и я удостоюсь
Падения с райских высот.



*  *  *

                До первый утренней птицы
                Меня этой ночью мчала
                Атласная кобылица.
                              Федерико Гарсия Лорка

Я на жеребице атласной
Скакал по огненной пустыне,
И взбудораженные лаской,
Вскипали возгласы густые.

Весь белый свет сошёлся клином
На ритме нашего галопа,
А я божественную глину
Терзал ладонями холопа.

Я горы воздвигал руками,
И прилетевший как на праздник,
Над нами долгими кругами
Парил и ждал стервятник страсти.

И без конца меня искали
Нетерпеливые ущелья
Своими жаркими тисками
В стране бессмертного Кащея.

По нескончаемой сахаре
До первой утренней зарницы
Меня в содомовом угаре
Несла крутая кобылица.



*  *  *

По вечерам я вижу из окна
Её очков зеркальные колодцы.
О чём грустит, чему она смеётся
Из года в год, из ночи в ночь — Одна?

Я вижу, как в листву садов ветра
Одетые качаются на стеклах,
Когда на крыльях дуновений тёплых
Они летят из старого двора.

Я жду, когда померкнет этот день
Пред одинокой тенью на гардине.
Кто с ней живёт — разлука, боль, гордыня?
Мне незнакома эта дребедень.

Погашен свет, и звёзд фальшивый жемчуг
Лиловым светом напитал окно.
Я вновь любим. А значит, не дано
Понять мне счастье одиноких женщин.



*  *  *

                       Наташе

И огонь, и стужа поцелуя
Как молитва перед скорой казнью.
На губах взрывается и гаснет
Лишний мир, который не люблю я.

Слышу я неотвратимость злую
Райских нег и божьей неприязни.
Только нет иной во мне боязни —
Я боюсь лишь ту, кого целую.

Господи! Тебя не посрамлю я
Верою в слепое постоянство
Исполненья человечьих таинств!

Умирает на глазах пространство,
Время, словно лёд, на душах тает,
И ликует бездна. Аллилуйя!



*  *  *

Глотали звёзды с жару, с пылу
И стон, и шёпот, а вокруг
Стояла ночь в углах, и было
Не развести ей наших рук.

Но вот сумели отделиться
Они от жаркой темноты.
Ночь увядает и на лица
Кладёт усталые черты.

Седой рассвет висит на шторах.
И жар всего-то и сберёг
Два бледных пепла, из которых
Двуликий воскресает бог.



*  *  *

                              Н. Д.

Во мне любовь уже сильнее страсти.
И страсть ещё сильнее, чем любовь.
Они друг друга, как слепые, дразнят.
Как ты и я. Как мы с тобой.

Ты вся во мне. Но как ты неблизка мне!
И надвое расколота тоска.
Я, как холодный дождь, упал на камни
Горячие и — снова в облака!

Живёт во мне неслыханная нежность,
Внезапная, как радость или гнев.
Горит огонь, сжигающий одежды...
Но мне не сгинуть в том огне!



*  *  *

И голос, и маски, и свиту,
И страны, и судьбы меняя,
Ни часа, ни места не зная,
Искал я свою Маргариту.

— Услышьте, скажите, ответьте! —
Взывал я и к ветру, и к солнцу.
— К какому идти горизонту
И где мне искать свою ведьму?

Иди — отвечали — на грех свой,
Лови свою душу на слове!
И часто, казалось, везло мне,
Но губы не лгали мне — Гретхен!

Но вот предо мною однажды
Она на метле приземлилась
И о всепрощенье взмолилась
В заоблачном приступе жажды.

И полные чаши я налил,
Её обожжённый ладонью.
О, эту беспутную донью
Вы знали и даже познали!

И я потерял своё тело,
Волшебной обласканный мазью.
Она позвала меня — Мастер! —
И в небо со мной улетела!



*  *  *

Стекает в ночь свеча,
А ночь стекает в бездну.
Не прозябай, как бездарь,
Огонь, руби сплеча!

Всё тайное известно.
И ты понять должна —
В раю нам нету места,
И милость не нужна!




Источник: Гладких Н. Д. Царевна, спящая в груди. Лирика. — Белгород: «Крестьянское дело», 1998. Стр. 54-79





Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016