АНАТОЛИЙ ПАПАНОВ

О ПОЭЗИИ И НЕ ТОЛЬКО
Из журнала «Звонница» (2010)


РАЗГОВОР С ДРУГОМ

Что говорить, мой друг, что говорить?
Уже не поменяешь ситуацию —
В своей России коренною нацией
Мы почему-то перестали быть.
Что говорить, мой друг, что говорить?
По чьей вине рассыпалась империя?
Живу и никому давно не верю я,
И не привык бояться и просить.
Что говорить, мой друг, что говорить?
Что правды нет, одни лишь кривотолки
И окружают воронье и волки,
А надо жить. Конечно, надо жить.
Что говорить, мой друг, что говорить?
Жизнь непроста, и жить совсем непросто,
И путь от колыбели до погоста
Уже никто не в силах изменить.
Что говорить, мой друг, что говорить?
Я верю в Русь, она залижет раны,
И траур надевать, пожалуй, рано,
Коль суждено не пребывать, но Быть!

2008

ГОД ЖЁЛТОЙ КРЫСЫ. 2008

Переловим крыс мы и мышей,
Изберём, как надо, президента,
Наплодим России малышей,
И плевать на разные моменты.
Наплевать, что високосный год,
Нас уже ничто не испугает.
Протрубит труба — уйдём в поход,
Родина своих героев знает.
Без раздумий выполним приказ,
Даже если он был отдан сдуру.
Ведь такое было и не раз —
Грудью закрывали амбразуру.
Родина, конечно, даст медаль,
Занесёт в священные скрижали.
Только жалко жизнь свою и жаль —
Дуракам ведь тоже по медали.
За уменье всем руководить
Власть у нас стоит чуть выше Бога..
Високосный надо пережить,
Не беда, что крыс с мышами много.

2008



НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

Ну, вот и всё. Не помню ни хера,
Что пил и пел и обретался где я?
Наверно, озаботила вчера
Меня национальная идея.
Все начиналось, как обычно, днём
С одной бутылки и по полстакана,
И говорили вроде ни о чём,
Пока совсем немного были пьяны.
Мы пили за здоровье и за баб,
За остальное тоже делом.
И не заметил я, когда ослаб
Одновременно разумом и телом.
Ну и, конечно, начал возбухать
В защиту православного народа,
Что гробится Россия, наша мать,
Аж с самого семнадцатого года.
Потом я вспомнил Киевскую Русь
И триста лет татарского разбоя.
Сказать, что было дальше, не берусь,
Наверно, пиво пили разливное.
Пришла на память польская возня,
Само собой, Полтава и французы.
И не хватило светового дня
На поминки Советского Союза.
Который нерушимым раньше был,
Пока народом партия рулила.
А кто конкретно взял и развалил,
Уже неясно, то, что было, — сплыло.
Теперь опять придётся собирать
По захолустьям, городам и весям
Державу нашу. Родину и мать,
Которой и Восток, и Запад тесен.
Но только кто засучит рукава
И врежет так, что вся планета ахнет?
Одни слова, пока одни слова,
Ну, и нерусским духом всюду пахнет.
Когда воспрянет русский человек
И вспомнит свою веру и святыни?
На родине своей из века в век
Живём как будто на родной чужбине.
…Болят с утра и тело, и душа.
Пока не выпью, я не протрезвею.
А по мозгам гуляет не спеша
Опять национальная идея.

2008



ДЕРЖАВНАЯ ТЮРЬМА

Сомнений нет, не знаю — почему?
Наверно, не презренье, а прозренье.
Мы сами обозначили тюрьму
И выставили сами оцепленье.
Так и живём мы в этой кутерьме,
Где чётко соблюдается деленье —
Кто нынче пайку хавает в тюрьме,
А кто с пайком зачислен в оцепленье.

2005



ВРЕМЕНЩИКАМ РОССИИ

Какие, Боже, времена,
Какие, Боже, нравы.
Была великая страна,
И нет уже державы.
Устала тройка, сбился шаг
У самой переправы.
И не понять — где друг? где враг?
Кто левым стал, кто правым?
Моя расстрельная страна
Без памяти и страха
Всем поменяла имена
На номера ГУЛАГа.
Не верь, не бойся, не проси,
Не падай от бессилья.
Кому живётся на Руси?
— Временщикам России.
Всё катят, катят времена,
То смерть, то бред, то кома.
Моя бездомная страна
Не может по-другому.
Вновь сверху вниз одно вранье,
И с каждым днем красивей.
Кружится в небе воронье
Над всей больной Россией.
Какие, Боже, времена,
Какие нравы, Боже.
Моя безумная страна
Опять меняет имена,
Не сбрасывая кожи.

2007



СКУЧНЫЙ ДЕКАБРЬ

                 Не дай мне Бог, сойти с ума
                 Уж лучше посох да сума…
                                        А. С. Пушкин

Ну вот и европейская зима
Пошла гулять по городам и весям.
А нам сегодня что-то не до песен,
Ну а точнее — не сойти б с ума.
«Мороз и солнце!» — восклицал поэт.
Но нет чудес, кругом одни лишь хляби.
И снова политические бляди
В России представляют высший свет.
Красиво врут, как хорошо живём,
А попросту — плюют в глаза народу.
Обманчива декабрьская погода,
А потому с утра мы водку пьём.
Кто виноват? А виноватых нет.
Шагают дураки по бездорожью,
И мучается Русь похмельной дрожью,
Встречая утомительный рассвет.
Пошла гулять еврейская зима,
И среднеевропейская погода.
Переживём мы это время года,
Лишь только б Бог не дал сойти с ума.

2007



КАЛИНИНСКИЙ ФРОНТ. 1942

Болото направо, налево болото,
И снег вперемешку с дождём.
Война как работа, одна лишь забота —
Остаться живым под огнём.
Ни много ни мало, хлебнём до отвала
За павших оставшийся спирт.
Приказ генерала, и роты не стало,
А я до сих пор не убит.
Примёрзли к земле и душа, и обмотки,
Лежим, головы не поднять.
А будущий маршал, дурея от водки,
Грозится нас всех расстрелять.
И снова атака, и нет батальона,
На всех хватит места в раю.
Не скоро ещё разнесут почтальоны
«Геройски погибших в бою».
По градам и весям, по весям и градам
Молитесь и помните нас.
А будущий маршал обмоет награду
И новый подпишет приказ.
Направо болото, болото налево,
Бодяжим оставшийся спирт.
И кто-то напишет: «...Убит подо Ржевом.
Убит подо Ржевом. Убит...»

2009



ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ МЫСЛИ

Вся жизнь в столице, а у нас
Лишь только мелочь по карманам,
Но наливаем мы в стаканы
Вино и водку, а не квас.
В столице митинги идут
И демонстрации народа.
У нас дождливая погода,
И по помойкам мусор жгут.
В столице банки, казино,
И рестораны, и музеи,
А тут последние евреи
На Запад съехали давно.
Там жизнь в столице бьёт ключом,
Там президент, министры, Дума,
А здесь без суеты и шума
Мы сами знаем что почём.
Там то пальба, а то гульба,
Попробуй вякни — враз замочат,
Ну а провинция хохочет,
А что ей делать — голытьба!
Так и живём: там через край,
Всё выше крыши и вприкуску.
И по Васильевскому спуску
Летит столица наша в рай.
Ну, а провинции удел
Сидеть в своей навозной луже,
И видит Бог, что здесь не хуже,
Вдали от всех московских дел.
И так скажу я вам, друзья,
Не верьте всяким разным слухам.
Жива провинция моя
Добром, теплом и русским духом!



ВОЛОГОДСКИЙ КОНВОЙ
ШУТОК НЕ ПОНИМАЕТ

           Нет правды на земле,
           Но есть покой и воля...

Самый строгий конвой — вологодский конвой,
Без заминки и крика стреляет.
Влево-вправо шагнул — и пиши упокой,
Шуток Вологда не понимает.
День за днём, год за годом, верста за верстой —
То ползёт, то бежит, то шагает
Бесконечный этап. Невесёлый конвой,
Шуток Вологда не понимает.
Может кто-то ещё и вернётся домой,
И удачу свою повстречает.
Над Уралом, Сибирью и над Колымой
Небо солнце больное качает.
Ночью спорят до хрипа овчарки с луной,
И этап на снегу засыпает,
И, сменяя друг друга, пьёт водку конвой.
Шуток Вологда не понимает.
Звёзды россыпью сверху одна за одной,
Вдруг желание кто загадает
И уйдёт за предел. Но спокоен конвой,
Шуток Вологда не понимает.
Даст отмашку судьба, смерть поманит рукой,
Словно в пропасть сорвётся дорога.
Отстрелялся конвой и пиши упокой.
Мать-Россия! Прости ради Бога.
За распятую веру, что в нас умерла.
Правды нет на земле и покоя.
Ну а воля, а воля, конечно, была
Под надёжной охраной конвоя.

2007



БЕРЕГА

Стою один на дальнем берегу,
Где океан зовётся Ледовитым,
Где день и ночь Полярным кругом слиты
В сиянье звёзд и белую пургу.
Снега и камни, камни и снега,
И край Земли, и бесконечность края,
И ледяное отраженье рая —
Усталый океан и берега.

2005



НА ЕНИСЕЕ

Жизнь проходит, а может, уходит,
И не вспомнить теперь, хоть убей —
На каком же я плыл пароходе
По великой реке Енисей?
Тощий месяц, стервец и паскуда,
На Медведице Малой повис.
И не помню, куда и откуда
Плыли мы то ли вверх, то ли вниз.
Перекаты, пороги, причалы,
Слева скалы, а справа тайга.
И волна осторожно качала
И ласкала свои берега.
Мы курили на палубе «Приму»,
Отглядев окаянные сны.
Пол-России до Третьего Рима,
Пол-России с другой стороны.
От тумана и скуки дурея,
Мы читали стихи наизусть.
И ложилась на дно Енисея
Наша глупая юная грусть.
Тишину разрывая на части,
Обозначило солнце рассвет.
И казалось, что вот оно, счастье,
И в кармане счастливый билет.
Было всё впереди и надолго,
И дороги, и радости все…
Между Доном кантуюсь и Волгой
В среднерусской своей полосе.
Здесь не лучше, не хуже, и всё же
Не поспоришь с собой и судьбой.
Ниспослал ведь зачем-то мне Боже
То, что в сердце застряло тоской.
Нахлебавшись и Крыма, и Рыма,
Не заметили, как за спиной
Пол-России проехало мимо,
Пол-России прошло стороной.
Что поделаешь, если уходит
Наше время, живи, не жалей…
На каком же я плыл пароходе
По великой реке Енисей?

2010



БАБЬЕ ЛЕТО

Давай с тобой уедем в лес,
Пока листва не облетела
И бабье лето не успело
Скользнуть за краешек небес.
Давай с тобой уедем в лес
Смотреть, как по верхушкам сосен
Издалека крадётся осень
Наперекор, наперерез.
Давай с тобой уедем в лес
На час, на два от этой скуки,
И над костром согреем руки
Там в ожидании чудес.
Давай с тобой уедем в лес
Не просто так, ведь есть причина…
Скользит, как время, паутина
Октябрьским золотом с небес.

2005



РАССТАВАНИЕ

Я, стиснув зубы, закричал,
И крик мой разрывал аорту.
А мир молчал, не замечал
Ни смысл конца, ни суть начал,
Ни белых всадников когорту.
Лишь ветер в сумраке качал
Тяжёлый гул аэропорта.



ИЮЛЬ, ВЕЧЕР

Где нашёл я такую?
Не понять мне никак.
Унесла поцелуи
На остывших губах.
Уходя, уходила,
Заспешив неспроста,
Как нечистая сила,
Убоявшись креста.
И, скользнув по паркету,
Растворились, как дым,
Тихий вечер и лето
С поцелуем твоим.



И ВОЗЗИЯЛА ПУСТОТА

           И снова по Родине наискосок
           Летит журавлиная стая...
                     Дмитрий Маматов

И снова рябина до самой земли
Развесила красные кисти
И жёлтой тоскою под ноги легли
Опавшие первые листья.
И лишь воззияла во тьме пустота,
Означив свою безупречность,
Я вспомнил, что прожил всего лишь полста,
Не просто, не запросто и неспроста,
А кажется — целую вечность.
А кисти рябины у самой земли
В предчувствии скорой метели,
И клином привычным сквозь дымку вдали
На юг журавли полетели.
И лишь воззияет слепящая тьма,
Заполнив глазницы сухие,
Как снова безмолвием белым с ума
Сиротская долгая сводит зима
На ветхих просторах России.
А кисти рябины — как кровь на снегу —
Всё память больную тревожат,
Что жизнь пролетела в беде, на бегу,
Свинцом и морозом по коже.
Сквозь чёрные дыры в бушующей мгле
Звенит тишина роковая.
Так жарко на холоде, зябко в тепле
И грустно на этой сиротской Земле
От края её и до края.
Роняет рябина последний листок.
И стынет душа, замирая…
И снова по Родине наискосок
Летит журавлиная стая.
Сквозь тучи зияет во тьме пустота,
Означив свою безупречность.
Я помню, что прожил всего лишь полста
Не просто, не запросто и неспроста,
Но кажется — целую вечность.



ДОЖДИ

Дожди, дожди… По средней полосе
Опять вовсю гуляет непогода.
Как будто облака на небе все
Забыли вдруг — какое время года?
Весна ли, лето, осень на порог
Опять легла предвестницей тревоги.
И захолустье пройденных дорог
Из-под небес упало мне под ноги.
Дожди, дожди… Еси на небеси!
То моросят, то катятся стеною.
Гуляет непогода по Руси
Над самой тихой средней полосою.
Пути и перепутья за спиной,
Что будет впереди — я всё приемлю.
Идут дожди… смиренье и покой,
А небо с плачем падает на землю.



ТРОИЦА

Июнь. Уставшая жара,
И тишину качает ветер,
И тихой, чистой русской речью
Течёт река. Уже пора
Бить косы — вышли в пояс травы,
И в небе звёздном величаво
Луна гуляет до утра.



ТУПИКОВАЯ ВЕТВЬ

Кто-то смотрит на нас с высоты,
Может, мыслит, а может, куражится:
Доберётся Земля до черты —
Неудавшимся опыт окажется.
Что, учёный, всё ищешь ответ?
С горя выпьем, а утром полечимся.
То ли были мы все, то ли нет —
Тупиковая ветвь — человечество?



ЧИТАЮ СЕНЕКУ

На улице дождь двадцать первого века.
Печаль и тоска навалились на плечи.
«О краткости жизни» читаю Сенеку
И так коротаю случившийся вечер.
На улице ветер опять заблудился,
Последние листья с деревьев срывая.
И месяц на небе ещё не родился.
«О краткости жизни» Сенеку читаю.
На улице осень прощается с небом,
Извечен наш круг от рождения к тризне.
Я был или не был? Я был или не был?!
Читаю Сенеку «О краткости жизни».
Всё было и будет. От века до века.
И всё повторится, всё будет сначала.
«О краткости жизни» читаю Сенеку.
Так прожито много, так прожито мало.



ПРОЩАНИЕ С ЛЕТОМ

Какая в августе гроза!
На небе молнии в полнеба,
И понимаешь, как нелепо,
Что давит жизнь на тормоза.
Что всё короче бренный путь,
И время действия, и место,
И на дороге стало тесно —
Ни отвернуть, ни повернуть,
И понимаешь всуе суть…
А дождь всё катится по крыше,
А сердце тише, тише, тише!
И… разрывает болью грудь!



ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ…

Что-то случилось с нашими лицами.
В кронах деревьев проблески проседи.
Значит, уже началась репетиция
Будущей осени.
То ли уныние, то ли прострация,
Время печатью печали отмечено.
Значит, уже началась демонстрация
Долгого, скучного зимнего вечера.
Всё переменчиво, друже мой, друже, —
От понедельника до воскресенья
Круг бесконечности попросту сужен
Или петлёю, или прозрением.
И понимаешь — первична материя,
Атом, молекула, тело, субстанция.
Впрочем, живу на Земле и уверен я —
Осень ещё не конечная станция.
Падают листья пустыми страницами.
Замерло время, звезда покатилась.
Что-то случилось с нашими лицами,
Что-то случилось…

2009



*   *   *

Такое время сумасшедшее —
Вокруг меня одни ушедшие.
По старым стенам кабинета
Висят знакомые портреты.
Такое время неуютное,
В остатке жизнь сиюминутная.
Переплывает через Лету
Друзья, художники, поэты.
Такое время торопливое,
Устала память сиротливая.
В ночах бессонных до рассвета
Давно уже не жду ответа.
Такое время равнодушное,
В разрывах сердце непослушное.
И остановка близко где-то
...Всё меньше места для портретов.

2006



ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ ПОЭТЫ

Осколки дат на скорбных плитах,
Обрывки песен недопетых.
В былом и будущем забыты
Провинциальные поэты.
На всё про всё лишь пара строчек
Из всех собраний уцелела.
Жизнь прокатилась между прочим
И пролетела между делом.
Стаканом, пущенным по кругу,
С портвейном красным — всё достойно!
Раз в год друзья помянут друга,
Мол, все там будем, спи спокойно.
С судьбой и жизнью будем квиты,
Настанет срок — всё канет в Лету.
В былом и будущем забыты
Провинциальные поэты.

2009



ПОЭТУ МНОГОЕ ДАНО

Поэту многое дано —
Допустим, можно утопиться,
Гнилой верёвкой удавиться,
Шальною пулей подавиться,
Жениться, ещё раз жениться
И развестись, потом сойтись,
Ну, можно, наконец, напиться,
Чтоб все сказали — это жизнь!
Конечно, многое дано —
Гулять где тихо волны плещут,
Забыв про все свои дела и вещи,
Любить красиво — кротких женщин,
Но жаль, мешает всем одно —
Поэтов что-то стало меньше.

2007


Источник: Журнал «Звонница» № 14, Белгород, 2010. Стр. 250-255





Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016