АНАТОЛИЙ ПАПАНОВ

ТАТУИРОВАННАЯ РУСЬ
Цикл стихов

Часть 3. ДЕРЖАВНАЯ ТЮРЬМА


ПАМЯТЬ

Глаза закрываю. Бегу. Убегаю. Сквозь дождь
моросящий и ветер свистящий. По краешку леса,
по кромке прибоя. Я знаю. Я помню, что было со
мною.

Бегу. Убегаю. Страницы листаю. Сквозь строчки
и точки, решетки, заточки. По майскому лугу к
пшеничному полю. Я знаю. Я помню тоску и неволю.

Все было когда-то. И все еще будет. Печаль мою,
память — все Время рассудит.

Глаза закрываю. Бегу. Убегаю. Я знаю. Я помню.
Я не забываю.

* * *

В горло — шило, в глотку нож!
В четырех стенах я заперт.
Не успеешь, не поймешь —
То ли плаха, то ли паперть.
Разбежавшись — головой
Вниз! Пробить стену бетона.
Я живой еще, живой!
Захлебнулся лишь от стона.
Захлебнулся и тону…
Машут ангелы руками.
На Земле иду ко дну,
Чтоб обняться с облаками.
От себя к себе бегу
По периметру в квадрате,
В четырех стенах я заперт
И понять все не могу —
То ли плаха, то ли паперть.


*  *  *

Я опять выпадаю в осадок.
Что поделаешь, все, как всегда.
Тот же сон все — ни горек, ни сладок:
На рассвете погаснет звезда,
И опять я бегу в никуда…
То ли обморок, то ли припадок,
Не беда, не беда, не беда —
Просто я выпадаю в осадок.
До утра. И на выход — в пике!
Стиснув зубы до крови, до боли,
Без заначки бегу налегке,
И мерцает звезда вдалеке,
Словно свечка в окошке на воле.



ЗА КРУГОМ

                Дмитрию Акимовичу Маматову

Все тайга от востока до запада,
Километры летят, кубометры.
И кто скажет — надолго ли, надолго
Вновь запели полярные ветры?
Вьюга, вьюга от юга до севера
По делянкам гуляет квадратным.
Сколько нас на этапах потеряно
По дороге туда — не обратно.
Все тоска от рассвета до вечера.
Русь моя! Номера да конвои.
Все пути — продолжение Млечного,
И не веришь, что есть бесконечное,
Кроме вьюги, что жалобно воет.
И летят, и летят кубометры,
И этапы длиной в километры,
И все ближе и ближе сияние…
До свидания, друг. до свидания.


ПЕРЕБОИ

Волны все чернее и чернее,
Небо тяжелей и тяжелей.
Вечереет, друг мой, вечереет,
Только ты об этом не жалей.
Что пробита жизнь шальным снарядом,
Сердце с перебоя в перебой.
Вспомни, сколько нас стояло рядом?
А теперь разбросаны судьбой.
Нас все меньше, меньше — по закону,
Видимо, права природа-мать —
Под конвоем мы приходим в зону.
Чтобы о свободе помечтать.
Вот она, свобода! Нас с тобою
Ждет давно. Не верь и не жалей!
Сердце то в простой, то в перебои,
Вот мы и поспорили с судьбою…
Небо все черней и тяжелей.
Волны разбиваются о камни,
Где-то в стороне гремит гроза.
А мои усталые глаза
Видят зарешеченные ставни.


ПОЕЗД НА ВОСТОК

Летела тьма навстречу скорому,
Как будто к Богу на постой.
И пили водку мы за спорами
О нашей жизни непростой.
А за окном, как глаз лазутчика,
Луна подмигивала нам,
И каждый знал своих попутчиков
По приговорам и делам.
Колеса жалобно стонали,
Мотая души нам и срок.
И скорый, вспарывая дали,
Горланил песню: «На восток!»
В стакане звездочка играла,
Случайно вылетев из тьмы.
Этап, рванувшись из централа,
Купил билет до Колымы.
Мы пили, плакали и пели
О нашей жизни непростой,
А скорый пятую неделю
Вез приговоры на постой.
Земля вращалась нам навстречу,
Вагон качая прицепной,
И нескончаемые речи
Глотал и сплевывал конвой.
Летела ночь, тащился скорый,
Мотая души нам и срок.
И каждый знал — еще не скоро
Казань, Урал, Сибирь, Восток.
Россия-мать! Родная зона,
Кресты, дороги, лагеря,
Где пересыльные вагоны
Встречает новая заря.
…Прости за то нас, мать-Россия,
Что по лесам и по полям
Мы не гуляли — нас возили
По самым правильным статьям.


НАШИ ЗВЕЗДЫ

              Юре Вохминцеву

1.

Шинели, красные погоны
Они теперь для нас до «фени».
Ты помнишь, Юра, заквагоны
И конвоиров на ступенях?
Пошел и сел! Собачий лай
По шпалам катится и рельсам.
А впереди таежный рай
С последней станцией и рейсом.
В шеренгу по четыре встать!
Вновь перекличка, строй проверен.
Кругом такая благодать!
Мороз и солнце! Здравствуй, север!
Три километра нам шагать,
Колючка, вертухаи, вышки.
Давай встречай, Россия-мать,
Тех, кто пришел к тем, кто не вышел.
Бараки старые стоят,
Все те же шконки, разговоры.
И по привычке спят, не спят
Шестерки, мужики и воры.
И катит срок туда-сюда,
То вверх, то вниз летят поленья.
А мне Полярная звезда
Опять упала на колени.
…Давай-ка, брат, по «сто» нальем,
Пока костер таежный тлеет.
Пока мы памятью живем,
Звезда колени наши греет.

2.

Уехал Юра в Ленинград,
Санкт-Петербург иль Петроград.
Опять подводит сука-память,
Пора уже мозги поправить,
А значит, надо выпить, брат.
Что зона, что пансионат,
Одних охранников отряд.
И персонал — одни лишь суки,
И чтоб не сдохнуть тут от скуки,
Наверно, надо выпить, брат.
Сам перешеек ведь не сад,
Не тот прикид, не тот наряд,
Болота,буреломы, ямы
И ни одной дороги прямо.
И не захочешь, выпьешь, брат.
А волны Ладоги шумят,
Залив огнями весь объят.
И в Питере своя братва —
Фильтруй базар, держи слова.
За дело надо выпить, брат.
Так две недели и назад.
Прощай красавец Ленинград!
В обратку поезд срок мотает,
А время тает, тает, тает…
А значит, надо выпить, брат.


НЕВЕРНЫЙ КУРС
Татуировка «ОЗЯС»

«Остановите Землю! Я сойду!»
Неверным курсом движется планета.
Полвека по пустыне я бреду,
Полвека от заката до рассвета.
Что Млечный путь — туман или обман?
Неправильно решенная задача?
Давно покинул мостик капитан.
И вахтенный журнал давно утрачен.
Тогда к чему вся эта суета,
Проклятья, слезы, поиски ответа,
Когда дорога выбрана не та,
И не туда давно летит планета?
Взорвалось время. Вспыхнула звезда,
И в черную дыру с названьем вечность
Уносятся безумные года,
И остается только бесконечность.
Беспечна жизнь. В раю или аду
Без помысла, без промысла, без света…
«Остановите Землю! Я сойду!»
Неверным курсом движется планета.


БЕЗ НАЗВАНИЯ

В троллейбусе похмельный запашок,
Последние копейки я считаю.
Наверно, зря вчера на посошок
Мне налила моя родная Рая.
Не помню — где, не помню — с кем и как
Я проводил остаток этой ночи.
Проснулся утром — вроде не дурак,
Вот только не хватает сил и мочи.
Стою и верю — отходняк придет,
Мне только бы добраться до киоска.
От лба до пяток прошибает пот,
И не хватает свежести и лоска.
Давай, водила! Жми наперерез
Куда-нибудь. А вот куда — не знаю.
Не помню я, как в эти двери влез,
И где теперь моя родная Рая.
Хлебну пивка и сразу завяжу,
Пусть отдохнут и органы, и члены.
В хмельной тоске на улицу гляжу
И верю в неизбежность перемены.
Давай, водила, двери мне открой —
Конечный путь не только на конечной.
Вся наша жизнь — то воля, то конвой,
И лишь покой для нас бывает вечный.


НОЧНЫЕ СТРАСТИ

Подобрали на улице.
Слава Богу, не дали
Умереть, окочуриться
Или чтоб обобрали.
Прямо у гастронома
От земли оторвали,
В полквартале от дома
Мои ноги устали.
И мозги перестали
Мыслить четко и внятно.
Вы такое видали?
Значит, вам все понятно.
В «канарейку» засунув
(Я по счету был пятым),
На коленях заснул я,
Извините, ребята.
А в приемнике сразу
До трусов раздевают,
Исключают заразу
И попутно шмонают.
Персональный топчанчик,
Простынь серая, влажная.
До утра, уркаганчик!
А замерзнешь — не важно.
Лишь бы тихо все было,
Не буди и не требуй.
Утром глянут на рыло
И отпустят к обеду.
Если только заплатишь
Штраф за ночь пребыванья,
На похмелье оставишь,
И давай — до свиданья!
Не бывает здесь пусто,
Приютился на нарах.
Только грустно мне, грустно —
Так хочу на Канары!


ОБ ОТДЫХЕ

Кто в Таиланд, а кто в Анталию,
Кто в Грецию, Кто на Канары.
Я в вытрезвителе на нарах
Мечтаю тоже об Италии.
Песочек, солнце, бабы резвые
Оборотят, тебя не спросят.
Не пью. Стараюсь быть тверезым,
Да вот увозят, брат, увозят.
Ну, ничего, зато проспимся,
Сержант отпустит утром рано.
—  Давай закурим, похмелимся,
И ну их на хрен, те Канары.


КУЗЬКИНА МАТЬ
Истерика Никиты Хрущева в ООН после испытания
Водородной бомбы

            …От злой тоски не матерись,
            Сегодня ты без спирта пьян.
            На материк, на материк
            Ушел последний караван…
            …Здесь память прошлого легла
            Татуировкой на плече…
                       (Слова из песни тех времен)

             Во время испытаний водородной бомбы
             На подсобных работах были ЗеКи и солдаты-срочники.
             За перенос одного ящика с оборудованием и материалами
             давали три дня отдыха.      


Ты на судьбу свою не злись.
Все в этой жизни не напрасно.
Перекрестись и помолись,
Пока светило не погасло.
Пускай последний караван
Ушел. Кукуй теперь до лета.
Сегодня ты без спирта пьян
Наедине со всей планетой.
Весь остров Новая Земля
Окутан Северным сияньем.
Ты сквозь ледовые поля
Познаешь тайны мирозданья.
И от тоски не матерись,
Ведь это просто радиация.
Какие бомбы здесь рвались,
Не нарушая навигацию.
Как помогали мы стране —
От Ила старого до склада
Тащили ящик на спине,
И лишь потом была награда.
Три дня балды, стакан вина,
Еще полплитки шоколада.
А гриб до неба из окна
Казался нам исчадьем ада.
Шатало по казарме нас,
Молчали все про облученье.
Ведь исполняли мы приказ,
А, может, недоразуменье.
Здесь память прошлого легла
Татуировкой нам на плечи.
Давай забрось свои дела
И двести грамм. Еще не вечер!
А на судьбу свою не злись,
Ты жил на свете не напрасно.
Зажги свечу и поклонись,
Пока светило не погасло.


СТО ПЕРВЫЙ КИЛОМЕТР

            Я вышел на воздух, когда уже рассвело…
                     Венедикт Ерофеев, «Москва — Петушки»

Все было… Боль, печаль и слава…
Глаза закрою и… очнусь…
Сто первый! Мать моя — держава,
Татуированная Русь!
…И я катался в электричке
Вперед-назад, назад-вперед.
Где люд вагонный по привычке
Всего лишь сброд, а не народ.
Крутилась жизнь по расписанью.
Своим годам ведя подсчет
По километрам расстояний
Вперед-назад, назад-вперед.
Мелькали станции, перроны
Сквозь листопад и звездопад.
Судьба шаталась по вагонам
Назад-вперед, вперед-назад.
Гармошка, карты. Водка. Нервы —
На всякий вкус, на всякий лад
Под стук колес: «Сто-са-мый-пер-вый!»
Назад-вперед, вперед-назад.
В холодном тамбуре курила
И, похмеляясь круглый год,
Свои статьи страна возила
Вперед-назад, назад-вперед.
Вдогонку скорым и почтовым
Из всех окошек рвался мат.
А по рядам болталось Слово
Назад-вперед, вперед-назад.
Все было… Ангелы босые…
Глаза закрою и… проснусь…
Сто первый! Матушка — Россия,
Татуированная Русь.


ДЕРЖАВНАЯ ТЮРЬМА

Сомнений нет, не знаю — почему?
Наверно, не презренье, а прозренье.
Мы сами обозначили тюрьму
И выставили сами оцепленье.
Так и живем мы в этой кутерьме.
Где четко соблюдается деленье —
Кто нынче пайку хавает в тюрьме,
А кто с пайком зачислен в оцепленье.


КОСТЕРОК

Тесно сели в кружок,
Разожгли костерок —
Перерыв у братвы, как положено.
А в сторонке конвой,
Самогон с анашой,
Им на этой деляночки можно.
Лишь овчарки не спят
И вполглаза глядят
На конвой, на братву, друг на друга.
Ах, как тесен наш мир,
Плавит губы чифир,
И чинарик гуляет по кругу.
Чуть дымит костерок,
Срок меняя на срок,
Как меняется лето с зимою.
Притомился конвой,
Значит скоро домой
Схавать пайку свою до отбоя.
Зона спит и не спит,
Только дождь моросит,
И колючка устало скребется.
Ветер листья сорвал,
Словно письма послал
Тем, кому побывать здесь придется.
Эх! Страна-сторона!
Ни дверей, ни окна —
Все заборы, запретки и вышки.
Со звездой и крестом
Над погасшим костром
Полпроцента забытых Всевышним.

Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2020