Вот опять новым днем горизонт озарило.

Я бреду, а в душе шевелится змея.

Что в тебе я нашел? Чем меня покорила

Трижды радость моя?! Трижды мука моя!

И моя кутерьма, и мое вдохновенье,

Презаклятая ведьма, и лик с алтаря.

Я иду, а меня раздирают сомненья

В том, что ты это ты. В том, что я это я.

Как скажи, разрубить этот узел Гордиев?

Он, увы, моему неподвластен уму.

Но стучит мое глупое сердце, радея,

Тем, что будет вовеки служить твоему.

Я пытаюсь его что есть силы зашорить,

Я безмолвно кричу: чему быть — тому быть!

Я готов в этот час с ним без удержу спорить

Я готов, как врага, свое сердце избить.

А оно мне в ответ — Я, родной, неподсудно,

Знать тебе в одно место попала шлея.

Я ему говорю: жизнью правит рассудок,

А оно мне в ответ, — Но умом правлю я.

Ты, должно быть, сейчас нашу дочь покормила,

И она к тебе ластится, звонко смеясь.

Что в тебе я нашел? Чем меня покорила,

Трижды радость моя?! Трижды мука моя!

1.

Через годы ушедшее вижу не меньше я,

Ровно явь взбудораженных памятников,

Средь прохожих ничем неприметная женщина

По проспекту московскому тихо идет.

Ах, Татьяна! Вот чудо. Неужто приехала.

Прочь дремоту, немедля сажусь за письмо.

Что сбылось, не сбылось — все судьбиною выдалось,

Все как дождь, что даруют земле облака.

Здравствуй, Таня! Спасибо за то, что привиделась,

Царствуй, друг мой, над духом певца-чудака!