ГАЛИНА СЛЁЗКИНА

СТРАСТИ ПО УПАВШЕМУ ЗАБОРУ
Рассказ Н. Мантрова «Забор»


Незатейливый бытовой сюжет под пером Николая Мантрова обретает глубокий философский смысл. Ворчливая жена в очередной раз начинает бранить «спокойного как двери» мужа. Казалось бы, скучнее и зауряднее ситуации не придумать. Но тем не менее… Ситуация весьма типичная, и даже, можно сказать, классическая. Идёт она ещё от Пушкина, от его «Сказки о рыбаке и рыбке», там ведь тоже, старуха всё бранится, ругает мужа… Вот ведь где они, корни и подлинной литературы, и национального русского характера. Как в девятнадцатом, так и в двадцатом веке незабвенной остаётся эта парочка — сварливая, вечно недовольная баба, лихо скачущая со своим амбициями прямо к разбитому корыту, и неказистый лопуховатый мужичок, таящий за своей лопуховатостью непреходящую житейскую мудрость, сознающий бренность и суетность всего того, что служит пищей ненасытному женскому тщеславию…

Отдавая должное автору, с его бесхитростным рассказом, надо сказать, что он, по меньшей мере, сам обладает этой «мужицкой» мудростью. А ещё — Мантров, как видно, неплохо знает русскую классическую литературу, сознательно или нет развивая лучшие её традиции. И хотя нет в его произведении ни золотой рыбки, ни разбитого корыта, в буквальном смысле, есть, однако, другой образ менее известный и символичный — забор. Ведь рассказ так и называется — «Забор». Проклятый этот забор падает: столбы подгнили. А жена мужа поедом ест: «Поправь забор, поправь забор». Ну чем не пушкинская старуха с дырявой посудиной! Однако, возникает и другая ассоциация — именно забор, чеховский забор из «Палаты № 6» как символ безвыходности в возникшей ситуации и бессмыслия, серости существования.

Но что конкретно имел в виду Мантров, сооружая этот, явно «чеховский», забор? По-моему, тут намёк, и весьма прозрачный — на обстановочку, на атмосферу в доме, где муж с женой с утра до ночи только и знают, что грызутся, как собаки. Да, верно подметил автор типичность данного положения: переводятся у нас дружные благополучные семьи, построенные на взаимопонимании и взаимоуважении. Всё не слава богу, то муж пьяница, то жена непутёвая, отсюда и «сцены» перед которыми любой сюжет из психушки бледнеет. А в народе так прямо и говорят: «Не семья у них — дурдом!» Такая вот, с позволения сказать, аллегория. А то, что Мантров изображает, ещё страшнее, это, когда ни пьянства, ни распутства; когда втихую или жена мужа ест, или наоборот, или кто кого, на выживание. Главное тут повод, а от него, как от искры пламя — скандал. В чём тут суть — вопрос, по-моему, столь же праздный, как «отчего в России пьют много?» Можно только предположить, что тот же быт наш людей заедает. Он, как любое тяжкое испытание, одних закаляет, а других ломает.

Души, как реки, от засорения мелеют и гибнут, а гибельнее и страшнее нашего бытового «мусора» ничего нет. Из года в год одни и те же «мировые» проблемы: покосившиеся ворота, прохудившаяся крыша, заросший бурьяном огород. И на это уходит жизнь, вот ведь о чём напоминает автор; вот откуда вздорность и пустота душевная его героини Клавы, забор ей небо застит, превращает её в идиотку. Вот так морально выхолощенные, даже не понимающие, что с ними происходит, супруги вдохновенно изводят друг друга. От полнейшей беспросветности и бездуховности. Да и откуда ей быть — духовности? Когда-то в старину, хоть в церковь ходили, Бога боялись, со стариками считались, а главное — в праздники не работали, отдыхали. А теперь — ни Бог, ни чёрт не страшен: вкалывай, пока вода в радиаторе не закипит. И неважно, что проку от этого мало, что семья всё больше по швам трещит. Супруги всё враждуют, дети разлетелись давно, под родительский кров их уже никаким калачом не заманишь. Вот и у Мантрова герой сетует: «...пошла мода по тёплым морям шастать, а не в деревне отпуска проводить». Жаль, что даже ему невдомёк, почему дети не ездят. А ведь нетрудно догадаться, что от придирок и занудства матери, от постылой родительской грызни и к чёрту на кулички сбежишь. Вот так и рушатся семьи, глохнут родственные чувства в холодных очерствелых душах. И никакого выхода — тупик. Забор! Ну вот и забор завалился, сгнил точно так же, как духовная основа семьи. А за ним взору героя предстаёт кладбище… За минуту до этого он думал о бренности всего сущего: «…пройдёт пять, шесть, семь лет и забор снова упадёт… Дом это тоже забор, пройдёт несколько лет, и он начнёт разваливаться… Ещё тебе и кладбище». И далее автор пишет: «Алексей Иванович не любил этого места. А раз так, то и не надо спешить туда».

Здесь, на мой взгляд, найден удачный психологический момент: лишь мысль о неизбежности конца хоть на миг скрашивает серое, лишённое смысла существование героя в иной, более радужный цвет. Чувствуется в этом тонкая и горчайшая ирония. Автор стушёвывает весь драматизм ситуации, сглаживает все острые углы — всё изображает буднично, просто и естественно, как и в жизни. Мантров, как мне кажется, с успехом развивал творческие традиции А. П. Чехова. Глубокий внутренний конфликт, наглухо задрапированный идиллией деревенского «поэтического» быта, персонажи — какие-то несостоявшиеся люди, распыляющие себя в мышиной возне и пошлейших перебранках — всё это так по-чеховски! И при этом так типично для наших обывательских нравов.

2016


Публикуется по авторской рукописи




Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016