НИКОЛАЙ МАНТРОВ

ЗАБОР
Рассказ
Из «Антологии современной литературы Белгородчины» (1993)

За тридцать пять лет совместной жизни Алексей Иванович достаточно изучил характер своей жены Клавы и теперь не спешил вставать с постели, хотя проснулся давным-давно. Клава слишком уж громко гремела на кухне посудой, а это означало, что она с утра в плохом настроении и чем-то недовольна, а если точнее, то не чем-то, а кем-то, и если ещё точнее, то не кем-то, а именно им, Алексеем Ивановичем.

Стараясь не привлекать внимания жены раньше времени, он тихонько прошёл к рукомойнику, висевшему на стене около входной двери, и начал умываться. Намыливая шею, бросил беглый взгляд на Клаву, но она словно не замечала его присутствия: стояла, повернувшись спиной, и скребла ножом закопчённую кастрюлю. Скребла с такой яростью, будто старалась снять со дна кастрюли не только остатки пригоревшей пищи, а и слой эмали. Потом она неожиданно отложила нож и так бросила кастрюлю на лавку, что та перевернулась, прокатилась немного, но в конце концов стала-таки на своё законное место.

Умывался он намеренно медленно, не забывая посматривать одним глазом на Клаву. Потом он так же искоса взглянул на обеденный стол, где в это время по обыкновению уже стоял завтрак. Однако на столе, кроме хлеба и поллитровой банки с солью, ничего не было. Алексей Иванович сразу же перестал умываться, вытерся влажным полотенцем, которое висело над рукомойником, прошёл к столу, сел и уставился на Клаву долгим вопросительным взглядом. Жена почувствовала, что на неё смотрят, и вскоре обернулась.

— Ну что, вылежался, нечистая сила? — бросила она резко, как бросала несколько минут назад кастрюлю. — Ты смотри, какой он барин! Не успел ещё глаза как следует продрать, а уже за столом сидит, кофию с молоком ждёт. А забор-то упал! Две недели... Две недели ему, паразиту, талдычила: «Поправь забор, поправь забор». Поправил! Весь, как есть на земле лежит. Ну чего уставился, как на молодую? Забор, говорю, упал!

— Завтракать давай, — миролюбиво пробурчал Алексей Иванович, отвернувшись: ссориться с женой на пустой желудок ему не хотелось.

— Вот-вот, а завтракать тебе давай! — не успокаивалась Клава.

— Тебе главное утробу свою ненасытную набить, а то, что хозяйство по швам трещит, наплевать. Тут не то что забор, крыша скоро на голову упадёт, радетель. На, лопай!

Клава бросила на стол сковородку с жареной картошкой и с обиженным видом отошла к плите.

— Ишь, как наловчилась сковородки-то бросать, — говорил Алексей Иванович, пододвигая картошку поближе и беря в руки вилку.

— Прямо хоть в цирк отправляй. А огурчиков малосольных принести ноги отвалились?

— Ах, тебе огурчиков! — обрадованно протянула жена, словно давно уже ожидала этого вопроса. — Огурчиков, вишь, ему захотелось малосольных. Утробу свою набивать! А ты пойди попробуй их достать, огурчики-то! Пойди! Пойди! Дулю с маком ты достанешь, а не огурчики. Забор-то прямо на погребицу упал: ни пройти, ни проехать. Это же надо, а? Две недели ему, неумытому, в уши жужжала, а оно... Дождался, нечистая сила! Говорила я тебе или нет?

— Ну, говорила, ну и что? — спокойно отвечал Алексей Иванович, принимаясь за еду. — Упал — поднимем, беда небольшая. И не такое поднимали.

— Поднимем! Да зачем его поднимать, если можно было раньше о нём подумать, не ждать, пока упадёт. Господи, и что это за наказание на мою голову? У других баб мужики, как мужики, а у меня...

А Алексей Иванович слушал и ел, ел и слушал, потом наконец отодвинул в сторону опустевшую сковородку, полез, было, в карман за папиросами, но передумал, положил на стол крупные мосластые руки и негромко сказал:

— Топор давай.

Клава замолчала и растерянно уставилась на мужа. Но уже через минуту опомнилась:

— Чего? Чего ты сказал, нечистая сила?

— Топор, говорю, давай, — всё так же негромко повторил Алексей Иванович и добавил: — Гвоздей тоже, знать надо.

— A-а, так я ещё должна знать, где у тебя топор лежит? — всплеснула жена руками. — А на кой чёрт ты в доме, если от тебя даже мужиком не пахнет? Топор ему! Я тебе сейчас такой топор дам, что забудешь, с какого конца за него браться! Ах, нечистая сила...

Она выскочила в сени и вскоре в комнату влетел топор, а вслед за топором влетела и сама Клава. Бросила к ногам мужа целлофановый мешочек с гвоздями, потом вдруг подняла топор и гвозди, и опять бросила всё поочерёдно на пол.

— Вот тебе топор! Вот тебе гвозди! — приговаривала она. — Тебе в руки не дай, так ты три дня искать будешь, хозяин! И смотри у меня, чтобы забор, как новый стоял! А то ты у меня получишь обед, нечистая сила! Ты у меня быстро пузо-то сбросишь...

Он сел на низенькую лавочку, что стояла возле дома, отложил в сторону топор с гвоздями и достал погнутый алюминиевый портсигар. Теперь можно было спокойно покурить, не опасаясь, что жена выйдет контролировать его работу.

Алексей Иванович закурил и отважился наконец посмотреть в сторону забора. Да, забор действительно упал. Правда, жена, как всегда, малость преувеличила: до погребицы забор не достал, хотя был довольно высокий. Можно было ещё пройти в погреб, бочком, бочком по досточкам, но можно. Тут уж она того, загнула малость. Не достал забор до погребицы, хоть тресни. Вот эти бабы, никак не могут, чтоб от себя не прибавить. Какой бы дождь ни шёл, им всё ливень, какой бы ветер ни дул, им всё буря. Надо же, погребицу, говорит, того... До погребицы-то ещё ой сколько, ещё один такой забор надо, чтобы её завалить. Так что, разлюбезная жёнушка, поленилась ты в погреб лезть и сочинила невесть что. Забор, мол, того, какие, уж тут огурцы? Чёрта с два, не достал! А то, что упал, это верно. Два крайних столба ещё стояли, ощетинясь обломками досок, а те четыре, что были в середине, повалились вместе с калиткой на землю. Да и крайние столбы тоже, наверное, подгнили и держатся на честном слове.

Алексей Иванович встал и подошёл к оставшимся столбам, чтобы убедиться в своей догадке. Ну, конечно, подгнили, и едва он дотронулся до них, как они тоже последовали за своими соседями. Теперь всё в порядке, забор целиком лежал на земле.

Он снова вернулся на лавочку и достал портсигар. Долго раздумывал — какую папироску взять, потом так же долго выбирал спичку, наконец прикурил, несколько раз глубоко затянулся. Он вдруг вспомнил, как лет шесть или семь назад забор уже падал и он чинил его: поставил новые столбы, сменил петли на калитке, перебрал доски, потом покрасил их зеленовато-рыжей краской, отчего забор стал похож на маскировочный шит. Тогда ему казалось, что забор будет стоять вечно и никакая сила не свалит его. И вот он опять упал, и опять надо менять столбы, перебирать доски, красить... У Алексея Ивановича вдруг заныло сердце, он словно только теперь понял, что пройдёт пять, шесть, семь лет и забор снова упадёт. Раньше такие мысли почему-то не приходили ему в голову, он спокойно делал всё пришедшее в негодность заново, совершенно не заботясь о будущем, а вот теперь это будущее как бы неожиданно приблизилось к нему, и стало страшно. Упадёт ведь забор, обязательно упадёт, как ни старайся, из какого материала ни строй. Опять подгниют столбы, опять покоробятся доски, опять всё сначала...

Он выбросил окурок, встал, отошёл немного в сторону и посмотрел на свой дом, бревенчатый пятистенник, крытый шифером. Дом — это тоже забор, пройдёт несколько лет, и он начнёт разваливаться, как старое корыто. Да, по правде, уже и начал: подтекает крыша в нескольких местах, покосился угол, стал проседать пол. Он обвёл взглядом всё своё немудрящее хозяйство — сарай, где когда-то стояла корова, низенький курятник, погребицу. Везде, кругом был забор, который нужно было делать для того, чтобы он снова упал...

Алексей Иванович сел на лавочку, достал новую папиросу. Посмотрел на лежавший забор и тяжело вздохнул. Вот они какие дела — упал, значит. Конечно, поставить его на место — пустяшное дело. Можно даже не менять столбы, обрезать сгнившие концы у этих и вкопать их туда, где стояли. Правда, поперечную планку придётся пустить ниже, но это ерунда. Да, подлечить забор — пустяк, но как подумаешь, что он опять упадёт...

Он ещё раз тяжело вздохнул и отвёл глаза от забора. Не мог он больше смотреть на него. Он повертел в руках погасшую папиросу, бросил её в сторону и посмотрел вдаль, стараясь не опускать глаза вниз. Дом Алексея Ивановича был крайним на деревенской улице, и сразу же за домом начинался овраг, не очень глубокий, но широкий. На дне оврага били родники, и поэтому там росли вербы, а на другой стороне, на пригорке, расположилось деревенское кладбище. Алексей Иванович не любил этого места. А раз так, то и не надо спешить туда. Лучше он будет пока жить здесь, на этой стороне, лучше будет суетиться, нервничать, делать забор. Ну и, конечно, с Клавой ругаться. От этого тоже не уйдёшь.

Алексей Иванович сразу как-то повеселел и уже не боялся ни поверженного забора, ни предстоящей работы. Да, нечего там пока делать, на той стороне, и в этой деревне ещё делов хватит. Он ещё кое-кому и тут нужен. Вот, например, Клаве. Она хоть и хорохорится иногда, а небось завоет, если муж в новый дом перейдёт. Ясное дело, завоет, как же без этого. И детям он пока нужен, хотя давно они повыросли, по своим гнёздам разлетелись. Девки-то неподалёку живут, в областном городе, а сыны аж в самую Москву забрались. Но приезжают, этого не отнимешь, не очень часто, правда, давно уже все четверо не собирались, а не забывают, наведываются. Раньше-то каждый год ездили, ну, а теперь пошла мода по тёплым морям шастать, а не в деревне отпуска проводить. Это зря такая мода пошла. Родная сторона, она и есть родная сторона, от неё никуда не денешься. Море морем, а родная земля всегда милей. Всё тут знакомо: и овраг, и кладбище за ним, и лесок, что за кладбищем виднеется. И дом вот этот, и забор. А забор, конечно, надо подлечить. Первым делом нужно столбы от досок освободить и сгнившие концы отпилить. Потом доски перебрать, кое-какие заменить, кое-какие подровнять. Потом столбы вкопать. Потом поперечные планки пустить. Потом...

Алексей Иванович встал, взял топор и гвозди, но, подумав немного, положил гвозди обратно на лавочку. Подошёл к лежавшему забору и начал не торопясь отделять доски от столбов. Освободив и то и другое, он снёс доски и столбы за дом и аккуратно сложил под стенкой, заботливо прикрыв сверху листами шифера, чтобы не мокли. После этого он взял лопату и тщательно заровнял ямки, оставшиеся от вывороченных столбов. Теперь только круглые лепёшки свежей земли да узкая полоска двора, не заросшая травой, напоминали о том, что здесь когда-то был забор. Алексей Иванович окинул взглядом свой, сразу изменившийся двор, довольно хмыкнул, поставил на место лопату, взял топор и гвозди и пошёл в дом.

В передней комнате Клавы не было. Значит, точно, спит. Алексей Иванович намеренно громко потопал ногами, постучал кружкой о ведро, когда пил воду, потом с шумом начал мыть руки. Через некоторое время жена вышла из спальни, делая вид, что занималась там уборкой, но всё говорило о том, что она недавно покинула постель.

— Ну как, сделал забор? — спросила она, едва сдерживая зевок.

— Сделал, как не сделать, — ответил Алексей Иванович и незаметно усмехнулся. — Стоит.

— Может, тебе поесть собрать? — сразу подобрела жена. — Я огурчиков принесу.

— Нет, не хочу, из-за стола ж только, — отказался он, проходя в спальню. — Полежу, малость, устал что-то.

— Ну поди, поди полежи. О-ох! — Клава наконец-то зевнула и стала поспешно оправлять фартук. — А я тут пока приберусь.

Алексей Иванович в самом деле вдруг захотел спать, словно проделал очень большую и очень важную работу, и едва он лёг в постель, сон сразу же сморил его. Но через несколько минут он открыл глаза и долго смотрел в потолок, стараясь понять, где находится. Ему приснилось, что он уже в новой деревне, на той стороне оврага, и в новом доме без окон, без дверей. Но потом он огляделся, спокойно зевнул и опять закрыл глаза. И опять ему приснился сон. На этот раз он видел свою жену Клаву, которая, смеясь, отплясывала барыню на том самом месте, где еще совсем недавно стоял рыже-зелёный забор.



Источник: Антология современной литературы Белгородчины. — Белгород: Издательство В. М. Шаповалова, 1993. Стр. 200-205





Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2016