КСЕНИЯ МОСКВИТИНА

СЕКРЕТИКИ


* * *

черно-белое поминальное поле
кладбищенский диктат
тишина отрезвляет невольно
шах и мат

эхом слышу где-то щелчок часов
новый ход
нет воронье одичалое у крестов
мрамор клюет

каменелое сердце стеклянный взгляд
в этом теле не я
движусь влево иль прямо в соседний ряд
шахматная ладья

завернули не всех кто был поражен
в погребальное покрывало
и на поле та самая стая ворон
средь ферзей меня поедала

* * *

Дымарь возьмём, окурим пчёл,
Вновь мысли в ульи соберём.
Роятся, ищем матку.
И пасечника алгоритм
Мозг-трутень в памяти хранит
Съедая всухомятку.
Пусть медом жизнь опьянена,
Всему присуща глубина.
Вот от того не сладко…


* * *

Я помню мамины сапоги,
Коричневые такие, помятые.
Осенние, зимой невозможно ходить.
Других нет. Девяносто пятый.

От холода щеки пунцовые,
Но нет счастливей ребенка.
В отданной кем-то шапке песцовой,
Я с мамой иду забирать котенка.

К знакомым, через два дома,
Возле автобусной остановки,
Где люди в ночную в районе седьмого
К рейсовому, в спецовках.

Мама тоже на комбинате,
Несколько лет посменно
Во вредном цеху здоровье тратит.
Через пятнадцать — уйдет блаженно.

Но тогда еще, она не знает эту —
Бесценную жертву самоотдачи,
И взамен оставляя монету,
Мое счастье в подмышку спрячет.


* * *

Брызжет слюной тальник.
Зубы стучат от холода.
Вечер мой духовник.
Пахнет вином и солодом.

Речки разгульная гладь,
Ветер в малиновой чаще
Будут меня прощать
За прошлое и настоящее.

Сгинут костром дрова.
Память золой развеется.
Ночь тишину прервав,
Примет меня келейницей.


* * *

усталой согбенной старухой проходят дни
как рваными тапками шаркает посмотри
то в очереди с пяти утра к врачу
то под окном клюкой разгоняет пьянчуг
дрожащими пальцами мусолит платок
заварит густой кисель в чугунок
и тут же печет блины пожирней
как жаль что кисель и блины по ней


* * *

Эти горы, когда я на них смотрю,
Так давно не тревожат души.
Даже снег, кричавший: «Осеребрю!»,
Стоит, мама, почти гроши.

Небо серой плитой и дышать не даёт,
Запрещая полеты птиц.
Ветер издали волком истошно орёт,
Собирая меня из крупиц.

Тот же дом, а в окне однотипный пейзаж.
Та дорога и тот же лес.
Может с ними ты мне поцелуй передашь?
Хотя блажь. Не бывает чудес.

Десять лет, а я помню еще вчера,
Здесь вдвоём у окна стоим,
Смотрим вдаль так тепло, ты желаешь добра,
О судьбе моей говорим.

Пусть умею теперь не рыдать по ночам,
И ненастье улыбкой встречать,
Только вот, я прошу, научи меня, мам,
Как же все-таки взрослою стать?


* * *

Ветер, а ты свободен?
И ты ли волны уносишь с пучины?
А может мир твой бесплоден?
Дуешь лживо, ища причины.

Единственный зритель своей постановки,
Аплодируешь ставнями в такт «Метели»,
Меж стекол свистишь, не дождавшись концовки.
Режиссер? Или кто ты на самом деле?

Иллюзорно прожжённая жизнь,
Даже пусть не присел ни разу.
Где суть? Обернись!
Долго ль славу носить пустопляса?


ЗЕРКАЛО

Поглощаю жизни.
Взгляды пристальные
Оставляете в моей глубине.
Оскверненные эгоизмом,
Прячете истину.
Подбирая оттенок броне,
Темное — делаете чернее,
Бледное — превращаете в снег,
Улыбаетесь лицемерной улыбкой.
Теплокровные змеи
Нуждаетесь во мне,
Самолюбие утешая гибко.


* * *

Весёлая масленица. Хоровод.
Запряжённая тройка коней.
Куда же увозит она каждый год
Зиму, время, людей?

Тикают на руке часы топотом.
На лицах полозьев след.
Так и смотрю на все эти хлопоты
Чучелом с площади много лет.


* * *

Мелькали деревья, поля, заборы.
Выдыхала жарко, тёрла окно.
Вспомнились рыжики, мухоморы,
Собранные дядькой давным-давно.

И я срезала взглядом, как острым лезвием,
Снежные шляпки с кирпичных ножек,
Захотелось вдруг стать нетрезвою,
И совсем на него похожей.

Деревенской, пахнуть коровами,
Но при этом быть всех нужней.
Превращать пошлой чушью рифмованной,
Как заклятьем, врагов в друзей.

Покрывать беззубой улыбкой
Все невзгоды. Махать рукой.
Крик души заливать бутылкой.
Выть Россией глухонемой.


* * *

Я помню детский сад напротив дома.
По-взрослому с утра иду одна.
В кармане пара фантиков, чтоб с Ромой,
Секретики нам делать из стекла.

Под красной радугой, где вот еще недавно,
Зимою чаем отливали мне язык,
Смешались ложь, фантазии и правда,
И с детством схоронились в мой тайник.

Тебя уж нет, ах, милый друг мой Ромка.
А щурит ли твой сын за стеклышком глаза,
Как ты тогда? Или обертку скомкав,
Ты не успел ему всё рассказать?

Но вот, однажды, отливая перламутром,
Среди песка вновь спрятанный секрет —
То дочь моя таким же ранним утром
С твоим сынком нам в детство шлют привет.


2021

Публикуется по авторской рукописи

Вернуться на страницу автора

Ксения Москвитина, Виталий Волобуев, подготовка и публикация, 2021