Все, говорят, приметы — ерунда,

Да, это так, но право, не всегда...

Каждую зиму в доме Вересовых собирались на святки друзья и родственники, и домашние с удовольствием принимали поздравления. Дворовые тщательно убирали и натирали до блеска полы, кухарка Прасковья Ефимовна, дородная женщина преклонных лет, готовила разнообразные куша­нья. На господский стол подавались ароматная солонина, сочные колбасы, тушеный поросенок с яблоками, приправленный красным соусом и кореньями, на закуску — нежные тартинки с грибным паштетом и творогом, картофельные оладьи, сдобные булочки в сахарном сиропе, аппетитные пам­пушки с различными начинками, а также клюквенные коврижки и многое-многое другое, от чего ломился праздничный стол и что так радовало и гостей, и хозяев. В отличие от богатого стола господ дворовые вкушали праздничную кутью и пряники, устраивали различные увеселения и святочные торжища, и, конечно, гадали. Господа тоже не могли себе отказать в удовольствии погадать, а также принять участие в хождении ряженых и праздничных хороводах. Девушки играли в колечко, гадали на кофе и чае, раскладывали карты, топили воск, и все только с одной целью - узнать, кто же будет их суженый. Этот вопрос живо интересовал также и молодую княжну Софью Михайловну Вересову, которой в эту пору шел уже шестнадцатый год. Черноглазая, с хрустальным блеском в глазах, изящ­ная, как лань, с густыми волнистыми волосами цвета черного агата и тонкими губами, барышня покоряла сердца мужчин с первого взгляда. Едва она входила в комнату, переступив порог своими маленькими ножками, источая легкий аромат сандалового масла и шурша струящимися складками невесомого шелкового платья, как все внимание останавливалось только на ней, как будто в зале не было других молодых и красивых барышень такого же возраста. Было в ней что-то такое, что невиди­мо обычному глазу, но что заставляло биться ваши сердца только ради нее одной. Однако Софья Михайловна обладала довольно нетерпеливым характером и критическим взглядом на жизнь и на своих поклонников. Она мечтала обрести в своем будущем избраннике подлинно близкую душу, какой могла бы восхищаться и которой отдала бы все свое сердце без остатка. Но такого человека она еще не встретила, и поэтому с нетерпением ждала святок, чтобы испробовать гадание, которому ее научила дворовая девушка Палаша. И вот, наконец, она дождалась этого момента. Вечером Софья Михайловна надела праздничный костюм и вместе со своими сестрами и подругами отправилась на гулянье. Повеселившись вволю, девушки завели разговор о сновидениях.

— Знаете, нынче ночью мне приснилось, будто бы я — птица, и меня посадили в узкую клетку, - сказала Софья Михайловна, — а я пытаюсь расправить крылья, но не могу — железные путы сковали меня, а на путах этих есть шипы, и я все бьюсь и бьюсь о них, да так, что даже кровь во сне пошла...

— Соня, брось ты эти истории рассказывать, уж слишком ты любишь страх на нас наводить. Не может быть, чтобы это и правда тебе приснилось, — воскликнула Марья Михайловна, младшая сес­тра Софьи.

Софья Михайловна улыбнулась, так как действительно любила рассказывать страшные небыли­цы, чтобы подразнить сестер.

— Признаю, — сказала она, — меня забавляет ваша вера в мои выдумки, но на этот раз я не обманываю: я на самом деле видела этот сон, и поначалу он меня очень встревожил, пока я попросту не выкинула его из головы.

— Неужели ты говоришь правду? - изумилась Марья, — тогда твой сон — это дурное предзнамено­вание. Тебе надо быть осторожней, чтобы оградить себя от возможной беды. Давай сходим в церковь и поставим свечку.

— Ну что ты, Маша, уже слишком поздно куда-то ходить. На улице совсем темно.

— Разве ты боишься темноты? В церковь сходить никогда не поздно. Она сейчас открыта.

— Нет, на ночь я туда не пойду, хотя вовсе и не боюсь. Давай сходим туда завтра с утра. Утро вечера мудренее.

— А вдруг завтра будет поздно? Может ночью произойдет что-то ужасное? Надо идти непременно сейчас.

Марья еще долго уговаривала Соню, пока не добилась своего и все же не повела сестру к церкви. Все остальные девушки отказались сопровождать их, так как побоялись в темноте проходить мимо церковного кладбища. Сестры отправились туда вдвоем, хотя Соня делала это с большой неохотой, открыто досадуя на упрямство сестры. Мысленно она укоряла также и себя за то, что неосторожно поделилась своими ночными сновидениями с суеверными подругами. Сестры торопились, чтобы скорее вернуться домой: Марья — чтобы лечь спать, положив под подушку гребень со своим волосом для привлечения жениха, а Соня, чтобы испытать гадание Палашки.

— Смотри, — неожиданно вскрикнула Марья, — черная кошка перебежала дорогу! Ой, недобрый знак!

— Не говори глупостей! — возмутилась Соня, — мало ли во дворе черных кошек. Если каждую бояться — из дому не выходить.

— Может и правда сходим завтра? — несмело предложила Марья, ухватившись за пуговицу и затем плюнув три раза через левое плечо.

— Ну уж нет. Раз ты меня потащила в церковь — значит идем в церковь! — и Софья Михайловна потянула сестру за руку, ускоряя шаг.

— А ты что же не хочешь сплюнуть? Ведь плохая примета же!

— Я специально этого делать не буду! Нечего потакать твоим суевериям.

Девушки уже почти совсем приблизились к церкви, как неожиданно перед ними выросла темная фигура, которая шла прямо на них.

—  А-а-а-а-а, привидение! — закричала Марья и пустилась наутек, предательски бросив сестру на произвол судьбы.

Она так и не успела узнать, что это был всего лишь кладбищенский сторож. А Соня в первый момент и сама едва не лишилась самообладания, но с облегчением вздохнула, когда в темной фигуре узнала Клима Гавриловича, доброго старичка с окраины села, присматривающего за церковным хоЧто это вы, барышня, в такой поздний час не дома? Не боитесь?

— И правда уже слишком поздно, домой побегу, — сказала Соня и направилась было домой.

В этот момент какая-то неясная тревога захлестнула девушку, и в ее голове промелькнула мысль все же зайти в церковь и помолиться. Она вспомнила о предостережении сестры и взглянула на цер­ковный купол. На его вершине, в темноте опустившейся на землю ночи едва виднелись очертания креста. Некоторое время она, не отрывая глаз, смотрела на распятие, и окружающий ее мир сузился только до этого купола с крестом и небольшого кусочка ночного неба. Софья Михайловна почувство­вала, как ее душевные силы постепенно приходят в равновесие, и, решив, что этого вполне доста­точно, направилась домой, мысленно убеждая себя, что она сумела преодолеть свои страхи и суеве­рия. С каждым шагом, удаляясь от церкви, молодая барышня ощущала волнующий трепет, но усили­ем воли подавляла его, и шла домой, преодолевая необъяснимое желание вернуться.

Едва переступив порог дома, Соня обнаружила в гостиной все семейство. Никто еще не ложился спать, а Марья с выражением ужаса на лице рассказывала страшную историю о том, как на Соню напали злые духи. Софье Михайловне насилу удалось всех успокоить, и постепенно все стали расхо­диться по комнатам.

—  Палаш! — позвала Соня — Давай погадаем, как ты меня учила. Пойди, приготовь все необходи­мое.

Девушка немедленно отправилась выполнять поручение, оставив Соню наедине с матушкой, Натальей Ивановной.

— Что вы собрались делать на ночь глядя, Соня? — спросила княгиня.

— Мы будем гадать, maman. Палаша научила меня одному способу. — И Софья Михайловна рассказала, в чем заключается его суть.

— Это очень опасное гадание, — сказала Наталья Ивановна, — погадай лучше так: поставь у постели ведро воды, повесь на него замочек и, ложась спать, скажи: «Суженый, ряженый, приди и отопри меня». А кто придет к тебе утром — тот и жених. Завтра как раз снова гостей ждем.

— Но палашкин способ, говорят, самый верный. Я хочу испытать именно его, — настаивала Софья Михайловна.

— Я тебе запрещаю, Соня. Маша рассказала о черной кошке и о том, что тебе давеча присни­лось. Это дурные знаки, и нельзя пренебрегать ими, — рассердилась Наталья Ивановна и строго-настрого наказала дочери немедленно отправляться спать и отпустила Палашу, чтобы та не смогла помочь дочери в осуществлении замысла.

Софья Михайловна, ужасно раздосадованная и обозленная больше на болтливую сестру, чем на мать, отправилась в свою комнату. Палаша теперь ей не поможет, и придется отложить задуманное. Но, зайдя в комнату, княжна обнаружила, что служанка успела принести туда зеркала, и это обсто­ятельство дает возможность ей погадать самой. Молодая барышня забыла о совете горничной не гадать в одиночестве. Она поставила зеркала друг напротив друга, между ними — две свечи и сделала это таким образом, чтобы образовался коридор. Затем она сказала: «Суженый — ряженый, приходи в гости, забирай невесту!».

Проделав ритуал, Соня принялась ждать, что же произойдет дальше, и стала тщательно вгляды­ваться в конец зеркального коридора. Слух ее до крайности обострился, и каждый шорох стал наво­дить на девушку непонятный страх. Глядя в самую глубину зеркала, в абсолютной тишине уснувшего дома Соня неожиданно услышала скрип половицы позади нее и резко обернулась. В темноте комна­ты она ничего не увидела, так как в глазах еще стоял свет гадальных свечей. Она некоторое время напрягала зрение, чтобы понять, что или кто издавал этот звук, но так ничего и не смогла обнару­жить. Преодолевая внутреннее волнение, Соня вернулась к тому, на чем остановилась. А сердце продолжало все быстрее и быстрее стучать, и каждый его удар отзывался эхом в ее воспаленном воображении. Сначала перед ее взором стали возникать едва различимые очертания фигуры, полу­прозрачный силуэт которой медленно стал двигаться по коридору. Соня приблизила лицо к зеркалу, чтобы убедиться в реальности происходящего и заметила, что постепенно фигура стала передвигаться быстрее, готовясь вот-вот предстать перед ней. Гулкий звук отчеканивал каждый шаг незнакомца, который все увеличивал и увеличивал темп. Леденящий ужас пронзил грудь девушки, и она вскочила со стула и отбежала к окну, с трудом переводя от страха дыхание, боясь нарушить тишину, будто это могло остановить приближение силуэта, возникшего по ту сторону зеркала.

—  Ну что же ты отступаешь? Не бойся меня. — Раздались призывные слова, источником которых, казалось, была сама смерть.