Тяжелые капли осеннего дождя летели на землю. Гладко зачёсанные назад волосы Фарида вскоре намокли, но ему было всё равно. Третий час Фарид бесцельно слонялся по улицам, рынкам и магазинам.

– Смотри, куда идёшь!

– Тебе что, повылазило?!

– Осторожней, молодой человек! – неслись со всех сторон голоса людей, прокладывавших себе путь через толпу локтями или нервно переминающихся с ноги на ногу, стоя в очереди.

«А я-то думал, что она меня любит. Надеялся, что прошло то время, когда в мою сторону говорили «Понаехали тут...». А она... Обнимает всех пацанов, которых видит, – это у них приветствие. А я за ней – в огонь и в воду, да я для неё – все звёзды с неба, все драгоценности мира, да я... да я умереть готов из-за неё! И умру!»

Фарид бездумно читал все ценники подряд: «Огурцы свежие», «Мандарина самый вкусные», «Бананы медовые», «Перчатки», «Яд от крыс, мышей».

«Стоп... и не больно будет... и сто процентов поможет...»

– Две пачки дайте, пожалуйста.

– Что вы, молодой человек, вам одной хватит, всех крыс повыведет.

– Да у нас в подвале живет одна... особо страшная. Я её двумя пачками, чтоб уж наверняка, изведу.

– Что ж, потребитель всегда прав. С вас сто рублей.

– Благодарю.

Фарид пришёл домой. В квартире, несмотря на вечернее время, никого не было.

«Ну и чудненько, – подумал он, – мне никто не помешает избавиться от ненужного этому миру человека». Достал лист бумаги и ручку. «В моей смерти прошу никого не винить. Красавкина Диана, я Вас любил, любовь ещё, быть может, в моей душе угасла не совсем, но пусть она Вас больше не тревожит, я не хочу печалить Вас ничем. Радуйся – один уже умер от безответной любви к тебе!»

Ещё раз прочитал, вычеркнул последнее предложение, переписал. Положил записку, написанную ровным твердым почерком, на стол. Пошёл на кухню. Достал турку, настоящий бразильский кофе и со знанием дела начал готовить напиток. Подсыпал немного соли, чуть-чуть перца. Молча перелил ароматное зелье в красивую фарфоровую чашку оранжево-фиолетового цвета с надписью «Моему любимому».

«Подарить её ты не мне хотела, раз так себя сейчас ведёшь. Но я тебя люблю так, как никто другой», – размышлял он, пересыпая белый порошок из пачки в чашку. Аккуратно размешал ложечкой, почувствовал запах – всё равно приятный.

– И, как сказал бы твой любимый Сергей Есенин, пей со мною, паршивая сука, пей со мной! – зло прокричал он в пустоту, осушил чашку, разбил её об пол и упал, корчась, прямо на осколки.

 * * *

  Тёмная, почти пустая комната. Железная кровать, с ржавыми, торчащими гвоздями раздробленный стол, колченогий стул, зарешеченное окно. Железная дверь, не имеющая ни ручек, ни замков. В воздухе отчетливо чувствовался запах присутствия крыс.

«Где я? – в ужасе взялся за голову Фарид. – Чего я уже натворил? Хоть убей, ничего не помню».

Он поднялся с жутко скрипучей кровати, подбежал к двери и начал с остервенением бить по ней руками, ногами, крича:

– Выпустите! Помогите! Где я?! Помогите! – внезапно крик его перешёл на душераздирающий вопль, потом юноша зарыдал и рухнул на кровать, не переставая молить о помощи.

Дверь широко распахнулась, и в комнату неспешной походкой вошёл человек, одетый в черную униформу, его лицо закрывала тень длинного козырька фуражки, на которой тускло мерцала кокарда с крыльями. Вошёл он тихо и мягко, но с угрожающим грохотом захлопнул дверь. Фарид вздрогнул, и поток слез его остановился.

– Где я? Почему я здесь? Что со мной произошло? – налетел Фарид на чёрного человека.

– К тебе посетители, – не поднимая лица, произнёс человек, открыл дверь, впустил девушку и молча покинул помещение, закрыв дверь снаружи.

– Диана, ты! – вне себя от радости, Фарид подбежал к любимой, но его отбросила неведомая сила назад, не позволив юноше дотронуться до Дианы.

– Как ты мог... как ты мог обо мне так думать? – девушка закусила губу, чтобы не расплакаться. – Хочешь, чтобы и я за тобой? Нет! Никогда! Сам ты ничего в жизни не понимаешь... не понимал! – заплакала она.

Лязгнула дверь, вошел чёрный человек.

– Ваша аудиенция окончена. Следующий, – он под руку вывел Диану из комнаты, и в камеру влетела мать.

– Фарид, сынок! Что ты наделал! Как ты посмел! Крысиным ядом! Ради чего мне теперь жить? Ради кого? – мама надавила пальцами виски и молча уставилась в одну точку. Ваше время истекло, – нарушил молчание вошедший чёрный человек. Мать, перед тем как покинуть помещение, оглянулась, покачала головой и схватилась рукой за сердце.

– Подождите, прошу, подождите! – кинулся Фарид вслед за уходящим чёрным человеком. – Объясните мне, где я, почему мои родные так со мной обходятся? Пожалуйста.

– Ты – в тюрьме для душ, тела которых убили их хозяева. Тебе было суждено прожить 65 лет, из которых ты прожил 16, и оставшиеся 49 лет ты – а вернее, твоя душа – будешь досиживать здесь. Иногда, совсем редко, к тебе будут приходить те люди, которые жили тобой. Например, Диана безмерно тебя любила, но не могла каждую секунду быть с тобой – она занятой человек. А ты обвинил её в своей смерти и убил своё тело!

– Но...

– Молчи, щенок! Кто тебе дал жизнь?

– Ммм... мама.

– Ах, мама! Так за что же ты убил ее? Послезавтра ее похороны, она умерла от сердечного приступа. И ты не сможешь быть на ее похоронах. А вот жизнь тебе дал Бог. Так и отнять её может тоже только Бог, а ты на это не имеешь никакого права!

– И что же мне теперь делать?

– Ничего. Молись. И думай. О том, что сделал, о том, что мог бы сделать. Моё время истекло, – учительским тоном произнёс он и вышел.

Фарид остался один.

Один. Навсегда один.

Навсегда. 

Другие произведения автора

• Туфельки
• Почему волки воют

Добавить материал