Владимир Иванович Белых - создатель и бессменный руководитель прославленного танцевального ансамбля «Былина», хореограф, да и сам танцор замечательный - взялся написать книжку, где была бы отражена история становления и развития народного танца на Белгородчине. Дело, скажу я вам, благое и весьма актуальное. На всех заборах нынче висят плакаты, где в крикливой, а иногда просто в вызывающей форме самую маленькую детвору и кто постарше зазывают в студии современного танца. Ничего не имею против того, чтобы молодежь занималась этим делом. Во всяком случае, всё лучше, нежели бы неприкаянные пацаны и девчонки без присмотра таскались по подвалам и наливались пивом от безделья. Меня здесь решительно только одно не устраивает - слово «современный». Стало быть, всё прочее в танцевальном творчестве - не современное, то бишь устарелое, отсталое, иначе говоря, пропахший нафталином «отстой», как бы сказали тинейджеры? Не могу принять такую трактовку, ибо не могу согласиться с тем, что двадцать лет подряд, с младых ногтей и до того момента, когда уже возраст не позволял держать на сцене былую марку, я занимался чем-то отстойным и потому недостойным уважения. Мне думается, книга, которую делает Володя Белых, кроме того, что в ней будут страницы истории народного танцевального творчества, сможет расставить акценты и дать ответы на вопросы, которые ставит само нынешнее время. А вопросы непростые: если мы русский народ, то откуда же взялось поколение «Пепси»? Если мы русские, почему говорим не совсем по-русски и поем всё больше на каком-то тарабарском, «чумашедшем» языке, и танцуем так, что негры в Африке в полной растерянности?

Книга эта, насколько я понимаю, будет складываться из воспоминаний участников танцевальных коллективов, всех тех, кто был причастен к народному танцу. С таким предложением Владимир Иванович однажды обратился и ко мне, попросив поделиться воспоминаниями о моём хореографическом прошлом. За дело я взялся с большим энтузиазмом, ибо есть, что вспомнить и рассказать, но потом работа застопорилась. Сяду, бывало, возьмусь записывать то одно, то другое, а мысли растекаются по бумаге в разные стороны. То одно воспоминание накатит, то другое, и все мне кажется важным, значимым. И получаются уже мемуары, а это совсем другой жанр.

Наслушавшись от друга моего, Володи Белых, справедливых упреков за то, что обещал, а всё никак не выполню обещанного, однажды я всё-таки сосредоточился, дал укорот всем вольным мыслям о прошлом и попытался вспомнить именно то, что относится только к заявленной теме. А началось всё в далеком 1960-м году.

Выгляньте во двор, посмотрите: играют там пацаны в футбол, девчонки через скакалку прыгают? А давно ли вы видели на асфальте нарисованные «классики»? Нехорошее слово, хоть на асфальте, хоть где - это они могут, запросто напишут, а про «классики» даже не слышали. Я уже не говорю про футбол до упаду и хоккей до того, что шапку выжимать можно, молчу про «потерянное звено», прятки (или жмурки, как у нас их называли) и даже не упоминаю про «выбивного», «штандера», «чижика» и невероятное множество иных дворовых забав, где каждому нужны были ловкость, сила, жизненная энергия и настойчивость.

Вот потому и говорю: очень нам повезло в нашем детстве. Ни компьютеров, ни телека, ни этих мобилок дурацких вместе с их уродскими эсэмэсками, которые заменяют живое общение. Зато у нас было вдоволь всего остального - энергии до края, друзей целый двор, да еще куча игр всевозможных. «Мне скучно, у меня депрессия» - только и слышу сейчас от молодежи. Какая депрессия, как может быть скучно, если лето на дворе? Или зима, а хоть весна или осень - столько дел всяких, столько всего интересного вокруг, что суток не хватает, чтобы поспеть кругом и все самому попробовать, пока домой не загнали.

Кого за это благодарить? Советскую власть, которая устроила нам «счастливое детство», пока отцы сидели или пили без просыху, а матери вкалывали с утра до ночи поломойками в рабочей столовой? Или самого товарища Сталина, объявившего кибернетику буржуазной наукой, а потом нещадно гнобившего всех, кто придерживался иного мнения?

Ну да ладно, не будем углубляться, а то мы в такие дебри заберемся, что не выберешься потом. Скажем просто: так уж, к счастью, вышло, что мы родились и выросли в другой стране и в другую эпоху. Повезло, в общем.

Дом пионеров открылся в 59-м, мы туда пришли осенью 60-го.

Впечатление, скажу я вам, произвел на меня Дом пионеров сильное. Мы жили тогда в коммуналке, забитой народом под завязку, без воды, без газа и с удобствами на улице метров за сто. Обстановка бытовая, мягко говоря, была максимально упрощенной, приближенной к естественным пещерным условиям. А тут - кафель блестящий, паркет, ковры, гардины атласные, цветы в кадушках, а в одной комнате даже все стены зеркальные. Красота такая, что как-то не сразу поверилось, что нас сюда пустили не по ошибке, а потому скоро выгонят, дабы не пачкали пол и не портили общий вид.

В Дом пионеров нас привела за ручку наша первая учительница, Галина Васильевна, Царствие ей Небесное. Трудно сказать, почему нашему классу выпал именно танцевальный кружок. Кого-то завели в гимнастику, другие попали, где модели всякие мастерили, кто-то пошел в духовой, кто-то в театральный, а нам достался танцевальный. Причем балет, как потом выяснилось!

 Привели, построили в коридоре на третьем этаже, стали по одному заводить в ту комнату, где зеркала по стенам. За столом сидели дядечка и тётечка. Дядечка карандашиком по столу постучал и попросил меня повторить. Я повторил, вроде получилось. А тётечка посмотрела на ноги, велела присесть, встать, вытянуть носочек, поставить пятки вместе, а носки развести в стороны. Сделал всё, как просила, а она, смотрю, сморщилась. Видимо, не понравилось тётечке, что спина у меня крюком и ноги сильно косолапые. Меня потом за плохую выворотность - так это у балетных называется - чуть из кружка не выгнали. Хоть плачь - никак не мог ноги непослушные правильно поставить. Если просто бежать или по деревьям лазать - тут на ноги свои никогда не жаловался, а чтобы красиво встать, да носочек тянуть, да еще спинку держать, и головку и руки - первое время не получалось.

И как под музыку двигаться не сразу уловил. Чувство ритма было, это врожденное, но тело еще не слушалось, а потому и не попадал частенько в такт. За что и получал, бывало, прямо по заднице от Василия Фёдоровича Чернова - руководителя кружка, балетмейстера, у которого мы постигали азы древнейшего из искусств.

Позже узнал, что Василий Фёдорович когда-то танцевал в Большом, но порвал связки, на том его карьера танцовщика закончилась. Ничего, кроме благодарности ему за то, что научил-таки он меня и всех нас музыку слушать и телом владеть.

Сложная, кстати, штука. Попробуйте подпрыгнуть и сделать в воздухе хотя бы один оборот вокруг оси. Называется «тур» -   простой, одинарный. Два раза в воздухе крутануться - двойной тур - это еще сложнее, даже пробовать не советую, ибо разобьетесь точно. А вот чтобы двойной тур сделать и приземлиться сразу на шпагат -    это может только тот, кто очень хорошо владеет всем, что бог даровал.

Василий Фёдорович руководил кружком, где были только мальчишки, а с девчонками занималась Клавдия Ивановна Бардина.

Какая женщина! Красоты неописуемой! Клавдия Ивановна сильно отличалась от всех тех тёток и баб, которые лузгали у нас во дворе семечки на крыльце, орали на своих мужиков, а потом пили с ними водку и горланили песни под гармошку.

Года два, наверное, мы занимались у Василия Фёдоровича, а потом он куда-то ушел. Пришел на его место Виктор Александрович - не помню фамилию, помню только, что меж собой мы его звали «Синенький». За костюм ярко-синего цвета, в котором он постоянно приходил на репетиции.

 А потом нас к себе забрала Клавдия Ивановна. У неё занимались балетом замечательные девчонки - Люся Ковалёва, Люда Мисевич, Лиля Пелипенко и другие, только их имена память не сохранила. Все как на подбор - крепкие, ладные, хорошо подготовленные. Да и мы пришли не с улицы, тоже могли кое-чего показать. Этот период танцевальной жизни вспоминаю с удовольствием и некоторым восторгом. На репетиции бежал как на праздник. Мне нравилось танцевать, даже очень нравилось не просто прыгать и бегать по сцене, а делать это так, чтобы было красиво. Шопениана, отрывки из «Лебединого озера», танец с саблями на музыку Хачатуряна, еще много чего и даже большой кусок из «Петрушки» Стравинского - всё это прошло через мои ноги, руки, голову, а главное - через душу, где капля за каплей собирались понимание, ощущение, восприятие истинной красоты и настоящей гармонии. Низкий вам за это поклон, Василий Фёдорович, Клавдия Ивановна, Виктор Александрович, Татьяна Павловна. Кого-то уж нет на этом свете, пусть земля им будет пухом. А кто живой и во здравии - тому от всего сердца желаю лет долгих и спокойных.

Не скрою, возгордился невероятно. Попасть к Минычу - так звали Юрия Иосифовича друзья - это значило, что ты что-то можешь в танце и тебя приметили серьезные люди. Юрий Меняйлов уже тогда был, пожалуй, наиболее заметной, весьма авторитетной фигурой в ряду хореографов, которые руководили танцевальными коллективами. Были, конечно, и другие люди, оставившие свой след в народном танцевальном творчестве, - Махлин, Глуцкий, но, по моему глубокому убеждению, всё, что сегодня на Белгородчине так или иначе связано с народным танцем, вышло из Меняйлова, как вышла из гоголевской «Шинели» вся русская литература.

Возможно, я несколько преувеличиваю заслуги Юрия Иосифовича, ибо отношусь к этому человеку с глубочайшим почтением и храню его образ в памяти не только как учителя танцев. Он был на моей свадьбе отцом посажёным, был до самой смерти своей невероятно ранней мне старшим товарищем и другом. В любое время дня и ночи я мог прийти к Юрию Иосифовичу и сказать о своих проблемах, он бросал всё и выручал меня из беды. Мог он и в неурочный час прийти ко мне, чтобы заручиться поддержкой и помощью.

Конечно, здесь личное накладывает отпечаток, а потому я не могу быть объективным, оценивая вклад Юрия Иосифовича Меняйлова в становление и развитие народного танца на Белгородчине. Но кто будет спорить с тем, что это был замечательный, уникальный, просто выдающийся хореограф? Он именно что писал танец, как пишут художники картины. Какие Меняйлов хороводы ставил - это же сказка, ничего подобного сейчас на самодеятельной сцене нет! А какие хлопушки придумывал - сейчас и сравнить просто не с чем.

Вот я вам одну историю расскажу, вы поймете, о чем речь. В 1980 году наш народный коллектив - мы тогда объединились с хором витаминного комбината, которым руководила Наталья Игоревна Чендева, - поехал в Польшу, чтобы принять участие в фольклорном фестивале в Кракове. Юрий Иосифович специально для этой поездки поставил на четыре пары танец краковяк. Представляете дерзость? В Тулу со своим самоваром не ездят, да и в Краков везти краковяк - как мне кажется, еще большая наглость.

Танец мы сделали за два дня. Отрепетировали, отточили как положено. Костюмы нам очень хорошие пошили. И всё вроде бы хорошо, да только не выпустили Юрия Иосифовича за границу. Он, конечно, расстроился, передал нам с Надей, его супругой и моей партнершей, бразды и наставления, и мы поехали в Краков.

Станцевали на фестивале краковяк на ура и на бис. Но не это интересно. Много раз, исполняя танцы, поставленные Юрием Иосифовичем, мы по просьбе зрителей повторяли понравившийся им номер. Тут другое примечательно. После того как мы сплясали, походит ко мне поляк - руководитель тамошнего танцевального коллектива и спрашивает: где мы взяли то, что сейчас показали на сцене. Странный вопрос: с собой привезли, говорю, нас этому научил наш учитель, Юрий Иосифович. Поляк взмолился: панове, придите к нам, тут недалеко, станцуйте еще раз, мы запишем движения. И мы пошли с Надей, и станцевали им еще и еще раз, пока поляки записывали, запоминали движения и рисунок польского танца краковяк.

Вот что такое - Юрий Иосифович Меняйлов. У него не было специального хореографического образования. Он был просто увлечен народным танцем, он чувствовал и понимал суть его так, как, по-моему, никто теперь не понимает. Разве что составитель этой книги? Так ведь и Володя Белых у Миныча когда-то начинал, мы даже вместе с ним танцевали, а это значит, что он в этом деле человек далеко не случайный.

Юрий Иосифович вел в Доме пионеров кружок, где я у него занимался, а по вечерам ходил еще в «Железку», и там, на первом этаже в зале с чугунным столбом посередине, вместе с другими постигал уже не азы, а какие-то более глубокие тонкости и нюансы народного танца. Про краковяк я вам рассказал. Могу еще вспомнить про цыганскую сюиту в постановке Юрия Меняйлова. Юрий Иосифович сам танцевал партию старого цыгана, и так танцевал, что цыгане приходили за кулисы и благодарили его за танец.

 Однажды Юрий Иосифович поставил на двух человек русский перепляс. Танцевали его я и мой друг и одноклассник Володя Тимошенко. Хороший танец - размашистый, раскатистый, но и энергичный, и напористый. Там связка хлопушек была - это просто классика мужского народного танца.

А потом я поехал в Германию, тогда еще ГДР, в международный пионерский лагерь под Берлином на озере Вербелинзее. Как водится, хозяева фестиваль в лагере организовали, чтобы дети разных народов показали, кто на что способен. От нашей группы меня на фестиваль направили. Танцевал перепляс, вернулся не с пустыми руками - диплом и «Золотая медаль». А потом довелось в самом Берлине сплясать прямо на улице, недалеко от Бранденбургских ворот. Мы поехали в столицу ГДР, была встреча с тельмановцами, как звали немецких пионеров, а потом как-то спонтанно организовался импровизированный концерт. Там кто во что горазд, то и показывал, а я пошел русскую плясать - прямо на асфальте, попросив предварительно, чтобы пошире стали, а то задену ненароком. И сплясал от начала до конца без музыки, под хлопки зрителей.

Старая немецкая женщина посмотрела на это, всплакнула украдкой и что-то сказала одному из наших руководителей, указывая на меня рукой. Я видел жест, но не придал тому значения. Уже потом, в Москве, когда мы вернулись из ГДР на родину, провожая меня на вокзал в Белгород, руководитель вдруг спросил:

 Потом меня посадили в вагон и отправили домой. И только много позже я вспомнил и осмыслил то, что сказал мне в далеком 1967 году на перроне Курского вокзала «человек в штатском», который был приписан к нашей делегации якобы одним из руководителей. А сказал он важную вещь. В этом танце сконцентрирован дух русский во всю его ширь и глубину, именно этот дух почувствовала и поняла его силу старая немецкая женщина, которая не удержалась и высказала вслух, что думала.

Двадцать лет жизни моей отдано танцу. Немного классическому, а больше всего народному. До сих пор только теми запасами сил и живу. Ноги, руки - как-то всё это еще движется, и даже довольно резво. В 1982 году я закончил заниматься танцами, ибо возраст уже не тот, да и дел других прибавилось. Но по сей день, когда звучит «Тимоня», «барыня» или русский перепляс, сердце начинает биться в ускоренном ритме. Сам-то уж не спляшу, а сердце всё никак стареть не хочет. Спасибо за то народному танцу!  

• История любви