Свою дочь Танюшку Клавдия нагуляла. Прижила от Петьки – шофера, что работал на полуторке на том же сахарном заводе, что и она. Мать ее Глафира в голос кричала: опозорила, мол, дочь ее на весь  их небольшой городок, где всяк друг друга знает, но сама Клавдия отнеслась к своему неожиданному материнству с философским спокойствием. Сплетники, вначале на всех углах обсуждавшие сногсшибательную новость и бросающие косые взгляды на молодую мать-одиночку, быстро разочаровались тем, что она не реагирует на их инсинуации, переключившись на другие события. Глафира покричала, да тоже вскоре успокоилась, посвятив всю свою оставшуюся жизнь воспитанию внучки, благо к тому времени вышла на пенсию.
   Петька, узнав о своем отцовстве, не обрадовался. Сначала глаза прятал, а потом и вовсе сгинул. Поговаривали, что подался на заработки, но с тех пор о нем не было ни слуху, ни духу. Клавдия отнеслась к исчезновению полюбовника равнодушно, так как любви к нему не испытывала, а сошлась с ним просто так, от скуки.
   Жизнь текла размеренно. Клавдия работала аппаратчицей в паточном цехе, Глафира нянчилась с Танюшкой, обучая подрастающую девочку азам домашнего хозяйства. Ни жилищных, ни материальных затруднений они не испытывали. Зарплата плюс пособие матери-одиночки Клавдии, да пенсия Глафиры позволяли им жить безбедно, а квартиру дали на заводе еще покойному отцу Клавдии.
   Глафира умерла, когда Танюшка ходила уже в третий класс. На детские плечики легли домашние хлопоты. Впрочем, девочка сама возложила на себя эти обязанности, жалея мать, устававшую на работе. Клавдия не могла нарадоваться за дочь, в который раз мысленно благословляя тот миг, когда ей судьба подарила ребенка. Замуж она так и не вышла, кавалеров не имела, считая, что не в мужике счастье, да и не было достойных претендентов на ее руку, но, нет-нет, да и нападала на нее грусть-тоска, когда она смотрела на семейные пары, гуляющие по выходным и праздникам по аллеям парка.
   Все изменилось, когда к ним в цех пришел новый мастер. Высокий и статный Николай  сразу обратил внимание на крепкую и ядреную Клавдию. После смены, набравшись смелости, напросился к ней провожатым. Клавдия разрешила. По дороге домой разговаривали. Николай все больше расспрашивал женщину о ее жизни, сообщив о себе скупо, что сам рос в детдоме, живет сейчас в деревне, в собственном доме, который завещала ему дальняя родственница и который он починил и обустроил своими руками. Еще добавил, что жены не имеет.
   Клавдии понравился новый знакомец. Понравился как внешне, так и спокойным, уравновешенным характером, житейской мудростью, заботой. Узнав, что у нее имеется дочь, он каждый раз привозил из деревни гостинцы: парное молоко, яички домашние. Тринадцатилетняя Танюшка тоже привязалась к дяде Коле и всегда радостно встречала его. Вот только ночевать он никогда не оставался, ссылаясь на домашнюю живность, которую надо кормить.
  Спустя несколько месяцев, прошедших с их знакомства, Николай сделал Клавдии предложение. Она согласилась. Тогда мужчина сказал, что в таком случае надо бы ей побывать у него дома, да посмотреть хозяйство, а то передумает еще. Клавдия, не заподозрив ничего, согласилась. Решено было отправиться в пятницу после работы, чтобы выходные провести у него.
   Заехав после работы за Танюшкой, они все вместе отправились в деревню, где жил Николай. По дороге Клавдия, любопытствуя, пыталась расспрашивать жениха о самой деревне, о соседях, о хозяйстве, но тот отмалчивался, бросив только короткое: «Сама увидишь». Клавдия, наконец, притихла и оставшуюся часть пути молчала, не замечая, что, чем ближе к дому, тем с большим беспокойством Николай поглядывал на нее.
   Дом внешне был добротным и ухоженным. По двору бродили, то и дело что-то склевывающие с земли куры-несушки, наседки со сновавшими  у них между ног цыплятами, а неподалеку от них, выделяясь ярким оперением, не торопясь прохаживался большой петух, горделиво оглядывающий свой выводок и в знак одобрения то и дело кивавший алым гребнем.
   Подойдя к дверям дома, Николай распахнул их и крикнул кому-то:
  - Встречайте гостей!
  Клавдия остановилась, будто запнувшись, и с непониманием посмотрела на него.
  - Кто там у тебя? Ты, вроде, не говорил, что живешь с кем-то, - спросила она.
  - Иди-иди, - подтолкнул он ее к входу.
  Клавдия нерешительно переступила порог и… замерла, ошарашенная тем, что увидела: на нее с любопытством смотрели три пары детских глаз. Крохотная девчушка и два парнишки постарше сидели на лавке возле пустого стола, и, молча, следили за вошедшими.
  - Это твои… родственники? – ошеломленно повернулась она к нему.
  - Это мои дети. Знакомьтесь: старшему Михаилу восемь лет, Федя на год моложе, а это, - Николай потеплевшими глазами взглянул на малышку, - Маняша. Ей скоро четыре сровняется.
  Клавдия выдавила из себя улыбку, а Танюшка, не растерявшись, сразу же подбежала к детям, заговорив с ними со всей, присущей ей, непосредственностью, и вскоре ребята уже мирно болтали.
  Клавдия, зябко кутаясь в накинутый поверх платья платок, вышла на крыльцо. Николай последовал за ней.
  - Ну, а теперь пойдешь за меня замуж?
  - А где их мать? – подняла на него глаза женщина.
  - Бросила она нас, - горько усмехнулся Николай. – Полтора года, как бросила. Связалась тут с одним, да и в одночасье укатила, только ее и видели. А незадолго до того, как я на завод устроился, извещение пришло, что померла она. Утонула. Туда ей и дорога, - вдруг зло выпалил он. Всю душу из меня вытрясла, с соседями переругала так, что по сей день не здороваются, колдовкой слыла на всю округу, а потом вот детей бросила. Я-то что? Я мужик, а детям же не объяснишь, что мать их паскудой оказалась. Плакали о ней долго, скучали. Сейчас, правда, привыкли и не спрашивают больше.
   Клавдия слушала молча. В голове была только одна мысль: что ответить ему? Не готова была она к тому, что увидела и услышала, да только какие слова подобрать, чтобы не только его не обидеть, но и выгадать для себя время на размышление.
  - Ну, что же ты мне ответишь? – тронул ее за плечо Николай.
  - Знаешь, Коля, - медленно произнесла женщина, - Не могу я пока. Подумать мне надо. Ты не обижайся, но хоть и люб ты мне, да боюсь я. Давай подождем  какое-то время, чтоб попривыкла я, а там уже решать будем.
  - Поня-ятно, - протянул он. – Не по душе, значит, дети мои пришлись, так?
  - Нет, что ты! – испугалась Клавдия. – Просто неожиданно все это. Примут ли они меня? Справлюсь ли? Вот потому-то и прошу тебя, чтоб дал нам с ними время привыкнуть друг к другу. Будем пока жить, как жили, в гости приезжать стану, если возражать не будешь, а там, как получится.
  Николай недоверчиво покосился на нее, но делать было нечего, и он нехотя согласился.
  Ночевать Клавдия с дочерью не остались – уехали в город ближайшим рейсом. Клавдия задумчиво глядела в окно и молчала, Танюшка же, наоборот, была возбуждена новыми знакомыми и без умолку трещала о них.
   Снова полетели дни, недели, а Клавдия так и не пришла ни к какому решению. Помог случай.
Как-то раз она не поехала на выходные в деревню, сославшись на дела. А в понедельник Николай не вышел на смену, и это было странно: обязательный и пунктуальный, он не пил и не прогуливал, как некоторые рабочие. Клавдия заволновалась, но вида не показала. Но когда и на следующий день мастер не появился, она, снедаемая беспокойством, едва дождавшись окончания смены, кинулась на трассу ловить попутку.
  Зайдя во двор, она поняла, что не зря ехала. В стойле мычала корова, в курятнике квохтали куры. Поняв, что случилось неладное, Клавдия метнулась в дом. Там, прижавшись друг к другу, тихо плакали дети, а на постели метался в бреду их отец. Левая рука его раздулась и покраснела, а запястье было замотано тряпкой, мокрой от крови и гноя.
   Охнув и всплеснув руками, Клавдия кинулась к постели и коснулась лба Николая. Он был горячим, как огонь. Повернувшись к детям, которые перестали плакать, едва завидев женщину, она велела Мишане бежать в медпункт за фельдшером, Федю и Маняшу услала открыть курятник и собрать яиц в корзину, а сама, схватила ведро и побежала в коровник. Подоив корову и кинув ей сена, она вернулась в дом и, быстро собрав на стол, накормила детей, в том числе и вернувшегося Мишу, который сообщил, что фельдшер идет следом, а затем, смочив полотенце холодной водой, села возле Николая и до прихода медика обтирала ему лоб.
   Увидев, в каком состоянии находится больной, фельдшер нахмурился.
  - В больницу его срочно надо, иначе…,- он замолк, выразительно взглянув на женщину.
  - Так ведь машина нужна, - растерялась она, - а кто мне ее даст? Я ж чужая здесь.
  - О машине не беспокойся. Я позвоню в городскую больницу, и они пришлют. Укол сделаю, чтоб жар сбить. А ты пока вещи ему собери. Меня другое волнует: с детьми-то что будет? – он цепко посмотрел на Клавдию.
  - Как что? – опешила та, - В город к себе заберу. Не одних же их, малых, оставлять.
  Фельдшер облегченно выдохнул.
  - Ну, вот и ладненько, - впервые за это время улыбнулся он.
  Дети уже были собраны, вещи уложены. Оставалось только решить вопрос с домашней живностью. Не известно, сколько времени пробудет Николай в больнице, а ей, Клавдии, нет никакой возможности ездить сюда постоянно. Оставалось только просить соседей, но, памятуя то, что ей рассказывал Николай, она понимала, что разговор будет тяжелый. Так и случилось.
   Соседка приняла Клавдию неприветливо и ни в какую не соглашалась присматривать за хозяйством, и только после долгих уговоров нехотя сдалась. Конечно, свою роль здесь сыграло то, что ей было предложено забирать себе все продукты: яйца, молоко. К тому же, Клавдия оставила ей внушительную сумму денег «на расходы». На том и порешили.
   Николай пробыл в больнице более двух месяцев. Клавдия с детьми регулярно навещали его. Выписавшись, он пришел к ней, чтобы забрать своих в деревню, но тут случилось неожиданное. Маняша, услышав, что нужно уезжать, вдруг громко расплакалась, крепко ухватившись за ногу Клавдии.
  - Ма-а-а-мочка! – вопила она, - я хочу с тобо-о-й!
  Николай и Клавдия ошеломленно смотрели то друг на друга, то на ревущую малышку. Клавдия опомнилась первой.
  - Оставляй, - решительно сказала она. – Я к ней привязалась, как к родной. Мальчикам-то отцовский авторитет нужен, а девчонке, тем более такой махонькой, без матери худо. Оставляй, - еще раз повторила она.
  - Да, как же? – растерялся мужчина. – Тебе же и так тяжело, а ты еще обузу на себя повесить хочешь.
  - Разве ребенок может быть обузой? – упрекнула Клавдия. – К тому же, Танюшка за ней всегда присмотрит в мое отсутствие. А на выходные будем ездить друг к другу. И тебе, Коля, полегче станет. А к лету, если не передумал, поженимся. Тогда уже решим окончательно, где жить будем.
  - Спасибо, Клава! Спасибо тебе за все! – с чувством произнес Николай. – Что бы с нами со всеми было, если бы не ты?
  - Да, ладно, главное, что все живы и теперь, слава Богу, здоровы, а остальное выдюжим сообща.
  Но никто из них не мог тогда знать, что не суждено было сыграть свадьбу.
  Трагедия случилась в конце мая, когда Клавдия и Николай уже твердо решили пожениться. Накануне она сообщила ему о том, что беременна, и он решил, что расписаться надо, как можно скорей.
  В тот день женщина, как обычно, пришла на смену. Работала она по-прежнему в паточном цехе, в котором стояли огромные кубы с кипятком. Высоко над ними была расположена площадка с приборами, регулирующими температуру, которая должна была быть не менее 100о. В обязанности Клавдии входило то, что она должна была следить за датчиками, регулировать их и снимать показания с приборов. Клавдия как раз записывала цифры с приборов в тетрадь, когда внезапно у нее закружилась голова. Она попыталась схватиться за поручень, но оступилась и, потеряв равновесие, в мгновение ока сорвалась и полетела вниз, прямо в кипящую воду…