Наталья Дроздова. «Над капелью живой...». 1998

НАТАЛЬЯ ДРОЗДОВА

«НАД КАПЕЛЬЮ ЖИВОЙ...»

Статья в газете «Крестьянское дело» от 20-26 ноября 1998 года

Способны ли современные россияне выжить в сложившихся условиях, способны ли передать территорию России своим потомкам для дальнейшего развития? Какими должны быть политика и экономика государства, что необходимо сейчас для того, чтобы не просто выжить, а жить достойно?

Одной из ключевых мер в антикризисной программе фракции «Яблоко» является оздоровление экологической обстановки. При комиссии фракции по социальной политике создана экологическая группа, которая занимается разработкой программ, организацией мероприятий по решению экологических задач.

Так уж сложилось, что среди активистов белгородского отделения «Яблока» большинство людей, которые в основу необходимых преобразований ставят охрану природы, экологическое образование. Поэтому не случайно очередной вечер в литературной гостиной «Яблока» был посвящен памяти учителя, поэта, члена Союза писателей России Александра Константиновича Филатова. Звучали стихи, воспоминания о человеке, на вопрос «Что делать?» ответившем своей жизнью и смертью.

«ОСТАНОВИТЬ ЭТО ВАРВАРСТВО Я НЕ МОГ...»

Когда тревога неуёмна, когда сиротская потребность услышать голос более сильного, более мудрого нестерпима, я читаю Филатова. Стихи, рассказы, зарисовки. Вот старая «Белгородка» с корреспонденцией «А нужен ли чибис?»:

«В отдаленных хуторах и деревушках Белгородской области ещё и сейчас сохраняются «остатки» культа природы. Безусловно, поклонения никакого, но считается, что разорить гнездо деревенской ласточки — значит навлечь на подворье несчастье в виде пожара. Выкашивая траву на мокрых лугах, сельчанин особенно осторожен бывает у кочек — как бы чибиску не подрезать. «Без чибиса трава не растёт, и облака в дождевую тучку не кучкуются...»

Конечно, и пожары — не от ласточек, и дожди — не от чибисов, да и детей не аисты приносят. Но культ природы формировал в человеке душевные качества, река детства или меловушка детства навсегда определяли отношение к понятию — Родина.

Так ли теперь?..»

Так писал Александр Филатов, в который раз стараясь пробиться к разуму человека — дачника ли, партийного работника, врача, учителя, — пытаясь заставить понять простое: «не надо травить, глушить, ломать, молчать, лгать...» Потому что чибису, которого согнали с родной кочки — разорили гнездо, — «альтернативы нет и быть не может!»

Так писал Филатов в 1986 году. А к тому времени ему уже не раз приходилось столкнуться со стеной не просто равнодушия — со стеной цинизма, тупого чванства и карьеризма разных уровней ведомств, организаций, специалистов, учёных, руководителей. Уже была направлена в соответствующие органы «Записка» о санитарном состоянии реки Северский Донец в том районе, который готовили к затоплению Белгородским «морём», о ядовитом иле, о сброшенных в воду деревьях, о тяжёлом зловонии, о жестокой ошибке прятать загрязнённое русло под толщей стоячей воды... Уже была получена циничная отписка, никакой надежды на просветление не оставляющая. Уже была закрыта школа в Топлинке. Уже, как те чибисы из гнёзд, были выгнаны из родных хат и обречены на «нелепую жизнь поэтажную» топлинцы. Уже...

...подъехал экскаватор,
Уже бульдозер подкатил.
И хата смотрит виновато
Дырою чёрной у стропил...

Уже сам Филатов, переселившийся из родной Топлинки в город, ощущает себя вырванным из почвы растением и признается дневнику: «И всё-таки была надежда. Учился — была. Учительствовал — была. Травили реку — была. Строили очистные сооружения — была...» И всё же с титаническим упорством пишет. В газету. По его сценарию снимается документальный фильм «У нас всего много...» Верит ли? Видит ли смысл?

«Что приводит человека в газету? Трудно сказать однозначно. В первые годы после института я, работая в школе, отдавал ей всё, не думая ни о какой газете. Но!.. Но однажды в Топлинке произошёл случай, потрясший меня. Механизаторы колхоза «Память Ленина» решили полакомиться ушицей. Был Петров день, и, собравшись у реки, они «мозговали», как поймать рыбы. И придумали: притащили две помпы, опустили «рукава» в небольшое озерко — и пошло дело. Ради ведра рыбы выкачали воду, на солнцепёке умирали тысячи мальков, лягушек и прочей живности. Все, кто был у озера, словно обезумели: мужчины, женщины, дети рылись в грязи, даже дрались, не поделив «даровой добычи». Приостановить это варварство я не мог. И тогда родилась заметка «Было озеро — осталась лужа», напечатанная в районной газете «Знамя». Что дала она? В конкретном случае — ничего. Но подобные «нашествия» не повторились ни в Болдыревке, ни в Шагаровке, ни в Таврове...»

О чем бы ни писал «селькор А. Филатов», в нём всегда говорил прежде всего учитель. Не по профессии — по нравственной конституции. В одной заметке он рассказывает о ребятах из «зелёного патруля»: как здорово они разбираются с браконьерами. В другой — уже приглашает к размышлению: «Как-то устоялось у нас: браконьер — это некто небритый, с дергающимся лицом, выпученными глазами... Он труслив до невозможного: один егерь пачками их вылавливает, «зелёные патрулята» для них чуть ли не неотвратимая кара. В жизни же это очень обычные люди — бреются вовремя, по утрам зубы чистят, раскланиваются со знакомыми и сослуживцами...» В третьей — пытается понять психологию корчевателя: понимает ли он, что загубленное не восстановишь ни за какие деньги? В четвёртой — объясняет, «для чего нужны журавли».

Выступления А. К. Филатова в газетах были вроде как открытыми уроками, показом того, как и над чем работает учитель ежедневно, ежечасно. А работал он — в классе ли, в лесу, дома, на рыбалке — над тем, об острой необходимости чего сейчас очень много и очень сложно говорят. Над системой экологического образования. «Плакаты типа «Берегите природу!» не могут объяснить, зачем её беречь. Надо объяснить людям: земля, на которой мы живем, с её буераками и лозняками, с её речушками и озёрами входит в понятие — Родина... Человек не одинок! Вокруг него целый мир, девственно прекрасный и чистый, живёт своими законами. И их, эти законы, надо уважать, если хочешь утверждать человечность».

Ученики А. К. Филатова — топлинские ребятишки, да и все, кто жил с ним рядом, словно заряжались его энергией, заражались чувством: «как невозможно Прожить без осок и ерша, И зноя полыни дорожной».

«ОСЕННИЙ ЛИСТ ТРЕВОГИ...»

Когда в октябре 1988 года хоронили Александра Филатова на кладбище в Никольском, один из его друзей Ю. А. Чубуков сказал: «Не стало Топлинки — не стало и Филатова». Не констатацией совершившегося прозвучали эти слова, а тревожной вестью о надвигающемся. Об обострении безумия, вероломном вторжении в нашу жизнь всякого рода суррогатов. О страшном времени, когда всё лучшее, настоящее, животворное обречено на унизительное доживание. Сам Юрий Алексеевич Чубуков, блистательный журналист и поэт, редкий профессионал, честный человек, редактор районной газеты «Знамя» («чистилище», через которое прошли многие белгородские литераторы), ушёл из жизни, когда рухнула его «топлинка». Когда то, что прежде «имело место» и вызывало снисходительную усмешку — полуграмотные журналисты, косноязычные поэты, «якобы книги», «якобы газеты» — заняло главенствующие, воинствующие позиции.

Настало время, когда речь идёт уже не об одном сломанном деревце. Засорено всё: ландшафт, жилища, воздух, культура, язык. С этим, конечно, надо в какой-то мере мириться и как-то жить, но сознательно. Осознанно. Так уж случилось, что само слово «экология» является неким иноязычным заменителем. Оно в прямом смысле не засоряет язык, но способно затемнять и притуплять, делать односторонним наше понятие о собственной жизни, о смысле человеческого Бытия как такового.

В переводе с греческого оно должно звучать на русском языке примерно как «домоводство», но лучше как «домострой».

Человек и человечество живет в общем доме, в «общежитии», которое ни одна отдельная личность обустраивать не в состоянии. Для этого нужна государственная власть. Как ни прискорбно, у нас сейчас в наличии тоже лишь суррогат власти. У власти «заместители» демократического рая на земле. С этим осознанием приходит и другое: власти надо искать не там, где её нет, то есть у властей, а там, где она изначальна — у совести народной. А совесть народная всегда имела и будет иметь своё лицо, своё слово, свою песню.

Душа родимых мест
Во всём живом томится —
Я слышу радость птицы
И птичью боль окрест.
Я слышу всхлип малька
В заморном водоеме
И холод в отчем доме,
Притихшем на века.
И слышу зов в ночи
Со стороны дороги —
Осенний лист тревоги,
Хоть ты перемолчи.

Свое слово — простое, но мудрое, негромкое, но страстное — оставил нам Александр Филатов. Его поэзия, как в принципе настоящая поэзия, неподдельна, ни с чем не сравнима и бездонна. Он был и остаётся Учителем. А учитель не имеет права бросать учеников. В мучительную для него минуту он сказал «надежда была», но не сказал «надежда умерла». Значит, она жива.

Источник: газета «Крестьянское дело» от 20-26 ноября 1998 года

На страницу Натальи Дроздовой

На страницу Александра Филатова

Следующие материалы:

Предыдущие материалы:

<< НазадВперёд >>

У Вас недостаточно прав для публикации комментария