ПИСЬМА К ФИЛАТОВУ

Автор: Владимир ГОРДЕЙЧЕВ

1.

Здравствуй, Саша !

После месячной отлучки приехал в Воронеж, дома нашёл твоё письмо (книжку в конверте). Спасибо за привет, выйдет моя книжка в Москве (осенью должна бы), попробую отдариться. В пословице про дарёного коня вроде бы дан закон: не смотреть в зубы. Однажды даже я написал товарищу по случаю дарения книги так:

Дарю, а сам не слишком надеждой обогрет —
у нас к дарёным книжкам внимательности нет.
И всё же, сколь ни глупо, себе не изменю:
авось, посмотришь в зубы дарёному коню.

Вот и о себе: посмотрел я твою книжку, прочитал со вниманием (это я сделал ещё до присылки «моего» экземпляра — тобой). Главное впечатление: лирическая стихия стихам твоим (это значит, тебе) дана несомненно. Стихи не из пустоты сделаны, — из сердца. Есть это ощущение почти во всех стихотворениях. Это важное достоинство поэта.

Есть, по-моему, некая, слабость, не осознанная тобой в полную меру. М. б., и осознанная, но не преодолённая пока. В книжке, в стихах, лирическая стихия твоя не «пробита» чёткими знаками видения только твоего. Размывчатость некая, ненаведённость на личный твой фокус, как в бинокле, недокрученном всего на виток-полвитка до нужной резкости. Размывчатость такая непременно должна дополняться деталями, естественно и органично возникающими в природе показываемого тобой, как в этом, чуть ли не единственном у тебя (по классу необходимого) случае: «...И где нога, продавливает след, чтоб в глубь земли просачивался свет». То есть, «линзочки» глубинного зрения, вправленные в общее твоё размышление, чувствование. Такие детали-знаки остро очерчивали бы контур, давали острую прорись, — в твоих слегка отвлеченных картинах и картинках это, на мой взгляд, просто необходимо. От желания видеть, вместе с прочим, что есть у тебя, именно этакую чёткость принимаешь даже слишком укрупнённую для всего берега «жабу, корчащуюся на берегу». Это, во всяком случае, зримо и «подгоняет» твою мысль, моё читательское воображение к слезам, в концовке стихотворения таящимся.

То, что, открывая душу, ты в какой-то части «паришь», не на своей абсолютной волне «работаешь» говорит и то, что где-то «счастие» у тебя не твоей нотой озвучивается, и «щупальца» какая-то возникает. И эпитеты очень общие («общеватые»):

«За осенние стихи. За полынную погоду, за ковыльную парчу...» Проникновенен ли ты? По-моему, способен быть проникновенным вдесятеро против того, что показываешь в «Огнях». Ты ещё (моё мнение) как бы боишься «замусорить» поток лирики твоей настроениями конкретных ситуаций, в реальной твоей жизни сущих. Избранными мотивами они могли бы дать большую жизненную окраску стихам. Говорю «избранными» потому, что не всё в стихи стоит тянуть из быта, из жизни деревни ли, города ли. Но «дистиллироваться» от ежедневного и конкретного тоже не стоит: опасно скольжением мимо жизни. Не всё же о «поэтах» и «стихах».

Я, читая твои стихи, хотел бы больше узнать тебя в слитности с тебя окружающим миром (не только природы). Ты живёшь в деревне, у тебя сто обязанностей-нагрузок. Жизнь клуба, школы, сельской интеллигенции (пошло говоря) стоят не в стороне от тебя. И хотел бы я, чтобы поэзия и этой стороны жизни органично сомкнулась с твоими «степными исповедями» перед рекой, бурьяном-чертополохом. Тут бы надо меру истинную найти.

Почему-то вспомнил я Исаковского, богатейшего душой, так тонко чувствовавшего природу. И как тонко она ещё более озарялась от того, что показывал старик типичные на этом фоне (слитно с ним) отношения мира людей, советских к тому времени уже по душе, не только по службе.

По душе и в слово облекалось всё это: поэтично, полно, времени в лад, жизни. Гармонично соединялись и драма (конфликт) и лирика ч. в. Пишу это, м. б., напрасно. Боюсь, поймешь в дурную сторону: назидающе. Ни в коей мере. Просто, думаю, может быть, нуждаешься в отклике на работу твою с побуждением видеть возможные твои пути роста, продолжения его. В одной школе учимся, у одних учителей. Тут и место рабочим разговорам.

В общем, выход книги приветствую. Поздравляю даже с этапом этаким. Желаю тебе счастливого продолжения, ещё более упорных исканий себя и в себе — мира стозвучного, жизни вне нас, — стосветной, стогранной, нескончаемой. Можно сказать и точнее: исканий себя в этом «прекрасном и яростном».

Всего счастливого!

9 августа 80 г.

2.

Здравствуй, Саша!

«Окно» твоё я прочитал внимательно, вместе с тобой прочувствовал, что — да «навеки, нелегка человеческая доля». Слово в книжке живёт, в общем, выражает жизнь души твоей, ей — соответствуя. «И скажу, задыхаясь, спрожогу...» — есть тон, лад интересный, словом повелевающий, как в этом конкретном случае.

Ещё твоя книжка заставляет думать вот в какую сторону: «игла» твоя звукозаписывающая касается картин сугубо «поэтического» круга. То есть, пейзаж — плюс к нему — настроение человеческое, отвлечённый вздох, размышление-медитация... иногда, м.б. «игла» эта могла бы и заглубить себя, коснуться живого материала слоем пониже, поупираться — сопротивлением его. М.б. я не очень прав, но это желание видеть у талантливых людей способность высекать искру поэзии из пластов самых косных, из коих поэзия прежде не добывалась, — желание это живёт во мне постоянно. Оно поддерживается во мне обращениями к опыту больших мастеров наших, которые новизну добытого ими таким способом и утверждали (Твардовский, Смеляков, из более недавних — тот же Рубцов).

Вот ведь и в адрес Алексея Прасолова Твардовский писал (публикация письма этого была в свой срок в «Лит. России» о наметившейся «академичности» манеры, грозящей развести воронежца с ощущением жизни живой. Правда, мэтр оговаривался в конце: «может, я ошибаюсь». Но взгляд очень примечателен этакий, он может идти во многие наши адреса.

Ещё я заметил, что «Окно» не содержит оглавления — редкий случай для поэтического сборника.

В целом же — поздравляю с очередной, вполне солидной работой. Счастливой работы и далее.

Как ты в Белгороде переносишь жару? Я вынужден в этом сезоне сидеть безвылазно в городе, потому что дом наш подвергается бедствию, идёт в нём капитальный ремонт. Оттого все мои заботы сейчас — в этих пределах, где третий день нет в квартире воды и вообще водопроводных труб — обрезаны до понедельника.

У Белова в «Лит. России» прочитал подборку стихов сегодня — впечатление хорошее.

О покойном Павле Мелёхине прошло партсобрание бурное в Воронеже (в прикидке на возможного Чичикова здесь). Окончилось всё строгачом для одного из коллег (по совокупности «грехов» последних)... В адрес организаций в других городах никаких частных определений не последовало...

Есть неожиданный эффект (для меня он — ожидался) вот в какой части: имя Мелёхина стало табу для воронежских газет и журнала. И это — прискорбно, поскольку «отчужденье» это посмертное — на долгие (так полагаю) времена. Хоть и станем стараться утверждать его имя и труд — в этих обретённых условиях.

Как дела в организации? Как здоровье Чернухина? У нас прошло отчётно-выборное... (неразборчиво) у нас принят. Я в правлении, выбран делегатом на съезд.

Всего доброго твоим близким, коллегам — приветы мои добрые.

Всего счастливого и успешного!

11 августа 1985 г.

Добавить материал

Следующие материалы:

Предыдущие материалы:

<< НазадВперёд >>

У Вас недостаточно прав для публикации комментария