Людмила Чумакина. О САШЕ ФИЛАТОВЕ

ЛЮДМИЛА ЧУМАКИНА

О САШЕ ФИЛАТОВЕ

Фрагмент из воспоминаний о белгородских поэтах

Источник: газета «Смена-Зебра» от 12 января 2005 года

О Саше Филатове я писала и коротко и длинно, но то была диктовка памяти: о том-о сём. Он для меня был явлением: как будто разверзлось небо и доставило его готовеньким Земле.

А между тем он обыкновенно родился: от Евгении и Константина, но только постигшее несчастье так преобразило душу и лицо, что он действительно отличался от всех, кого мне довелось знать.

Бог его выделил среди людей, дав все сразу — красоту, мягкость, честь, силу воли, многознающую душу, а чтобы всё это удержать в берегах, добавил ему в расцвете лет — увечье и талант. Я впервые не без трепета берусь сказать о его таланте. Перечитывая эти тонкие книжечки, изданные при жизни, я всматриваюсь в каждое знакомое мне слово. С опаской. Личность Филатова была такой габаритной и всепоглощающей, такой во всем талантливой, что поэтический дар не выпирал, как отдельный талант!.. Так мне тогда казалось. Для меня был нормальным и естественным тот факт, что ему всё дается, за что бы ни взялся! Он бы всё равно оказался больше — и своих стихов, и своих картин, и своей музыки! Именно поэтому стихи Филатова никогда не жили отдельной от него жизнью (на мой тогдашний взгляд). И вот я оказалась перед ними, живущими 16 лет отдельной от автора жизнью! И, может быть, именно теперь я могу сказать о них, не промахнувшись! От нахлынувшей любви к большому и всемогущему Филатову, теперь уже пришедшему ко мне через стихи, я назову их гнёздами ласточек, где ни одна травинка не топорщится, где всё смочено собственной слюной и скреплено для жизни, а дальше — для памяти... И звук звуку рад в этих стихах! Да. Они совсем такие, как Саша, но могут жить и без него! И не просто могут, а живут, укрупняются и возвращают его. Как сама природа, повторяясь в четырех временах года, безостановочно вращающихся в колесе вселенной, так и стихи Саши плавно следуют за этим колесом, не тяготясь повторами. В этом и есть «неслыханная простота», о которой говорил Пастернак. Простота, равная мудрости. Созерцательная тишь. Точнее, Восток: по звуку, по бесшумной поступи, по соединению только соединимых звуков, по вбиранию в строку благословения, идущего от вселенских повторов. О, как силён он в этой лепке, по-гамсуновски вросший в свои леса Пан, променявший суету на созерцание.

Только капли, только птицы,
Только запах чемерицы,
Только вольницей дыша,
Зрит и слушает душа.

Не обольщайтесь сказать так же. Ничего не выйдет. Эта «неслыханная простота» — под сенью слишком искушённого ума, уступившего своё первородство. Только органика несёт в себе свет, желанье и любовь — и никакими софитами не согреешься без солнышка.

Прислушаюсь — дышит, прислушаюсь — бьется
В соломенных крышах бессильное солнце.
И дышит, и бьется, и грезит спросонок
Под крышей и солнцем чердачный мышонок.
И где-то в подполье жучок колготится...
Кому же приволье всесветное снится?
Не слышу ответа и жалоб не слышу.
Окончилось лето — под крышу, под крышу!

И опять вижу древний Восток. Не потому ли, что удел мудреца — не покидать место рождения и заниматься собиранием себя? Топлинка — Сашин Восток — замкнутость и разомкнутость одновременно. Оттого его строка естественно-гармонична; и Саша сам уже не мог не подчиниться своей строке, какие бы страсти в нём ни бушевали, какой бы бунт в нём ни поднимался! Всё, что громче леса и воды, — строка не принимала! Я это только теперь увидела. Требование его строки — подчиниться тишине, не калеча её, находя звук, сходный с ней, учась у неё.

Всё кажется, недавно это было —
Возок, река и темь вокруг.
И нас везла орловская кобыла
На Бежин луг.
Деревни, проплывающие мимо.
Густые пашни. И возок
По грунтовым дорогам пилигримов
Шёл навзволок.
И неуёмный миг сопереженья,
Как будто прошлое дразня,
Прошёл в душе нелёгким продолженьем
Иного дня —
Навозным дымом, шелестом осоки,
Скупым преданьем старины.
И небом, неподвижным и высоким
В лучах луны...

Так, наверное, говорили Цао Чжи, Юн Сандо, Ли Бо, Ким Чхонт-хэк, Ду Фу, Сунь Юнфень, Чон Чхоль, храня верность «своей Топлинке».

Сосновый ветер льётся мне на грудь.

Кто это: Ли Бо или Филатов?..

9-11 октября 2004

Москва